Штат их не слышала. Смотрела на два первых этажа красивого нового здания на манер «сталинки», светящегося огнями, но ничего не видела.
На душе не просто сделалось гадко. Все ее существо провалилось внутрь, заваленное гнилыми костями. Они идут на принцип, чтобы мамкины сынки с отцовскими деньгами не продавали наркотики детям, но чем она от этих детей отличается?
Сколько у них разница с теми подростками – три, пять, семь лет? Совсем ничего. Она сама еще, считай, ребенок. Радовалась как дитя старым куклам Мокси.
Но вот она, Штат, вместо просмотра фильма с семьей стоит под кайфом перед особняком плечом к плечу с друзьями.
Она просто поганая лицемерка. И ни разу не особенная. Пропащая девчонка с двойной жизнью, не знающая, как отрастить таких размеров жопу, чтобы на обоих стульях усидеть.
А один ей не нужен, она точно знает. Зависать с друзьями, постоянно курить и пить – печень не выдержит. Дома сидеть она тоже не сможет. Сегодня же не смогла. Что-то ведь вытолкнуло ее в ночные сумерки, где уродливая реальность встала перед ней в полный рост.
Что-то было не так, чего-то не хватало, и эта неправильная гравитация делала Штат резиновым попрыгунчиком, провонявшим никотином, которого болтало между мирами.
И в каждом по отдельности она чувствовала счастье. Рядом с Виктором, например. Как с другом или нет – не имеет значения. Но только Виктора ей было мало. Как и только семьи. Так что ей было нужно?
Вик ответил на звонок, а Штат разозлилась сама на себя. Делать ей больше нечего, как раздражать собственный и без того беспокойный ум? Может она просто, сука, пожить спокойно? Неважно как: за философскими разговорами под утро после вечеринки или дома с мамой за сериалом?
Одно сплошное нытье. Надо просто засунуть его подальше. В самые глубины души. Заклеить пластырем гной и не отвлекаться на язву, пока возможно.
В животе закололо волнение, пульс участился, Штат повела шеей. Под кожей чесалась злость. Раздражающая, разрушающая, она просилась наружу слезами или насилием. Но Штат пообещала себе, что больше не будет ныть.
Склизкое черное вещество ярости, сама ее суть, поднималось по трахее, заполняло горло. Штат сплюнула. Ей нечего переживать о своей жизни. И не из-за чего злиться на себя. Тогда кто виноват в том, что она хочет расцарапать обкусанными ногтями себе лицо, упасть на колени и выть, пока не охрипнет?
Они.
Знакомые лица мажоров очень кстати показались на ступеньках. За ними шли двое своих, с которыми Вик был на связи.
Одного взгляда на пресловутые «мартинсы» Штат хватило, чтобы понять, кто ее бесит на самом деле. Не двойная жизнь и раскалывающаяся на части душа. Они. Эти ублюдки, начавшие ее разговор с вечностью. Мрази, не понимающие границ, те, кто калечил чужие жизни.
Вот кто виноват.
Вик двинулся вперед, ребята – за ним. Штат бросила на Соню колкий взгляд, припечатавший подругу к месту. Адреналин впрыскивался в кровь, Штат без слов была убедительна – девчонка, сама не зная почему, осталась стоять у ограды.
Широкими шагами, сбрасывая с головы капюшон, Штат опередила Виктора – возглавила приближающийся к мажорам отряд, была пулей, чья жизнь короче ТТ-шного ствола.
Порезалась об острую улыбку Челкастого, чьи синяки давно зажили. Тот на знакомый манер открыл рот с невидимой жвачкой, причмокнул, но вступительное слово оборвалось.
Штат не собиралась еще раз слушать его бред. Изобретать велосипед тоже не стала, повторила те же действия, что и в прошлый раз.
Без остановки, шагая вперед, впрыгнула кулаком парню в нос, второго валить на землю не стала. Помнила, что спину открытой оставлять нельзя. С ходу заехала утяжеленным берцем по яйцам, сложенными в замок руками со всей силы ударила снизу вверх в подбородок скрючившегося парня.
Первые пару секунд рядом было тихо: они шли на разговор, друзья стояли позади в шоке, пока не пошли за Штат. Ее яростный рык стал призывом к действию.
Кастет выбили из рук, ударив в плечо. Попадание в нервную точку расслабило руку полностью, кости прошибло током. Штат не успела защититься, в челюсть прилетел тяжелый удар.
Она дернулась, по инерции сделала полный оборот вокруг своей оси, моторные функции дали сбой, она начала падать.
Ее перехватили руки. Только в этот раз она заранее знала чьи. Вик отволок ее к ограде, в этот раз не оборачивался, влетел с ноги кому-то в грудь.
Череп звенел, во рту было солено, остаточная вата после порошка сглаживала болевые ощущения. Штат затошнило, вырвало на асфальт рядом. Она прислонилась затылком к каменной ограде, Соня подбежала к подруге, стала вытирать рукавом ей рот.
Штат рассмеялась. Перегрето, расслабленно. Перед глазами все плыло, смазанные фигуры у ступеней возились на земле, слышались стоны. Через минуту все стихло. Настоящие драки никогда не длятся долго.
– Че там? – держась за голову, вяло спросила она у подруги, следящей за событиями.
– Мы, как всегда, легендарны, – радостно отрапортовала та в ответ.
Штат расплылась в улыбке. Сознание возвращалось в норму, в груди разливалось тепло. Он ее вытащил. Даже не ожидая, что Штат без единого слова полезет в драку, он стоял сзади и прикрыл ее. Заботливо поймал, когда она была готова отключиться и растянуться на асфальте с расколотым черепом.
Она не знала, сколько прошло времени, пока ее не подняли за подмышки и не поволокли прочь. Вскоре Штат смогла сама идти, лишь потирала разбитую губу и старалась не шагать громко, чтобы вибрация не отдавала в мозг.
– Это, конечно, было неожиданно и бгедово, но эффективно. – Вик поравнялся с ней. – Не знаю, видела ли, но я бы к нам после такого на их месте не совался. – Он довольно усмехнулся.
Штат слабо засмеялась.
– Просто я когда увидела их рожи… и вспомнила прошлый разговор… захотела, чтобы меня сразу вырубили, лишь бы снова это не слушать. – Она пожала плечами.
Споткнулась о собственную ногу, Вик подхватил ее за руку, всю оставшуюся дорогу придерживал за поясницу. Он в таких маневрах был куда искуснее: на лице не было ни царапины, разве что парень иногда хватался за ребра.
– Это было импульсивно.
– Не импульсивно, у меня просто быстрая реакция, – насупилась Штат. – Если так посудить, это был хороший ход: в первый раз – шансы, дебаты и условия, во второй – сразу наказание. Это может стать нашим кредо.
– Может быть. – Вик только с улыбкой покачал головой, косясь на подругу. Настоящая психопатка. Его психопатка. – И даже не устгоишь мне бучу за то, что я тебя опять вытащил?
– Я…
Штат неожиданно для себя замялась, задрала голову, посмотрела Вику в глаза. В этот момент ощутила его руку, до сих пор лежащую на ее пояснице, его поддержку и снова взгляд с растопленными льдами. Удивленный, восхищенный? Он восхищался ее безрассудством? Или порошок все же дарил долю галлюцинаций?
Она чувствовала его ладонь на пояснице, поняла, что ощущает исходящее от нее тепло почти на полспины. У Вика были большие ладони. Штат почувствовала себя маленькой и хрупкой рядом с ним. Действительно пулей. Которую он вытаскивал из огня.
Ее разбитую губу он не замечал, потому что у самого недавно только зажила. Восторгался тому, как она рвется в драку, но сам делал это куда лучше. Виктор шел рядом с ней и был таким большим, сильным и родным, что Штат «поплыла».
– Нет. – Весь ответ, на который ее хватило под веселым взглядом Виктора.
Штат вздохнула. С ней рядом шел мужчина. И она была не против быть женщиной рядом с ним.
Глава 7. Талант хотеть всех
Штат с размаху плюхнулась на скамейку, приложившись костями о дерево. Закрыла ладонью глаза от яркого солнца, высматривая отстающих друзей.
Соня пошла к тележке с мороженым, показывая подруге язык. Виктор сел на скамейку со стороны головы Штат, она бесцеремонно уложила голову ему на колени, перекинув ноги через спинку скамьи.
– Почему ты не носишь юбки? – безразлично поинтересовался парень, проходясь взглядом по ногам Штат, затянутым в черные джинсы.
Она осеклась. Стало трепетно и стыдно. В пыльном рюкзаке под скамейкой лежало новое платье. Сиреневое, с белым воротничком. Первое и единственное в ее гардеробе.
Штат посмотрела сквозь затемненные стекла очков на друга. Сердце забилось сильнее. Она слышала, как они с парнями обсуждали девушек. Не подслушивала, так же сидела рядом, только с недавнего времени вслушивалась в слова друзей, не окрещая все, что вылетает из их ртов, трепом.
А говорили они про платья в том числе. Как им нравятся девушки, чьи ножки игриво оголяются под юбками. Как на вечеринке невзначай можно коснуться их кожи или вовсе схватить за зад. Они не перечисляли модные дома и коллекции, но единодушно отмечали, что женственные девушки куда приятнее «гром-баб».
Раньше бы Штат фыркнула: «Это потому, что у вас, дебилов, яиц не хватает: мужиками себя можете чувствовать только рядом с блаженными дюймовочками». Но что-то изменилось, и она подумала лишь: «Может, тоже попробовать?..»
На следующий день, на удивление мамы, Штат не стонала на шоппинге от усталости. Платье взяла самое дешевое, за косарь в «Эйч энд Эме»: не хотела придавать жесту большой значимости. Сцены в фильмах, где замарашка за час превращается в королеву бала, спускаясь по лестнице в роскошном платье и с макияжем, считала до блевоты идиотскими.
Надо было действовать постепенно. Не только ради отсутствия удивленных вздохов и вопроса: «Ты что, правда девочка?», но и ради себя самой. Штат гордилась своим четким позиционированием. Тем, что плевала на всех, грубила и держалась сама за себя, даже если это казалось странным.
Она была такой, какая есть, и меняться ни для кого не собиралась. Особенно ради кого-то. Тем более парня. Даже ради такого, как Вик.
Но платье лежало в рюкзаке. Штат разрывали чувства. Стыд – потому что она все же предала себя. Ту часть с кастетом и в вечных джинсах. Трепет – потому что это могло быть началом чего-то нового.