— Барри, ты не видел, здесь есть кофейный автомат? — поинтересовалась Хелен.
— Есть внизу, у регистратуры.
— Отлично! — Хелен поднялась со своего места. — Сара, тебе принести? А тебе, Барри?
— Хелен, сиди, пожалуйста. Я сам схожу.
— Спасибо, Барри, я хочу пройтись, засиделась. Сара, ты как?
— Нормально, спасибо.
Сара слушала, как Хелен застучала каблуками по кафелю коридора. В голове у нее все перепуталось — Джеки, фургон, прокурорские замашки Барри, слова сестры о Джоне. С чего бы это он вдруг стал мешать продаже ее квартиры?
— Извини, мне нужно позвонить, — сказала она.
Барри пожал плечами. Теперь, когда Хелен ушла, он не пытался изображать даже элементарную вежливость.
Сара опять набрала номер Джона и отошла чуть дальше по коридору. Звонок сразу переключился на голосовую почту.
— Джон, что за дела, куда ты подевался? Как только прослушаешь это сообщение, немедленно позвони мне.
Затем она набрала номер Глории Бредшоу.
— Алло!
— Глория?
— Да.
— Глория, здравствуйте, это Сара Кенни.
— Я очень спешу, важная встреча.
— Я вас не задержу.
— Хорошо. Чем могу помочь?
— Глория, тут Хелен говорит, что Джон Квигли был в моей квартире и пытался нагнать на вас страху.
— Ну, я бы выразилась помягче, но вел он себя странно.
— Джон Квигли?
— Ну да, Хелен говорит, это ваш партнер.
— Верно, по сыскному агентству.
— М-да, на редкость неприятный человек.
Сара постаралась собраться с мыслями. Что-то здесь было не так. Почему Джон ничего не сказал ей? Да и вообще, что он делал в ее квартире?
— А что именно он вам говорил?
— Просто пришел, попросил показать квартиру и… знаете, что-то с ним не так… напоследок он поцеловал меня.
— Поцеловал? Он?
— Да, в лоб. Знаете, Сара, я много лет работаю в недвижимости и никогда… ну, он поцеловал меня и сказал… как же он сказал? Да, вот так: «Будьте умницей, красотка!» Представляете? И это вовсе не был тонкий комплимент, судя по его тону.
Внезапно Саре стало трудно дышать. Согнувшись, она оперлась рукой о стену, стараясь прийти в себя.
— Знаете, в какой-то момент я даже подумала, не позвать ли мне полицию. А когда Хелен сказала, что это ваш партнер, я просто лишилась дара речи. Если вы хотели меня проверить, я…
— Глория, как выглядел этот человек?
— Что?
— Я говорю, как он выглядел?
— Сара, у меня нет времени играть с вами в игры! Не знаю, что вы с ним на пару затеяли, только не впутывайте меня. Хелен мне о нем порассказала. Вообще-то, я и не хотела заниматься вашей квартирой и согласилась только потому, что меня попросила ваша сестра.
— Глория, пожалуйста, расскажите мне, как выглядел этот человек!
Глория недовольно вздохнула:
— Ну хорошо, хорошо… Крупный, лет под сорок, говорит с английским акцентом. Один глаз у него ярко-синий, а другой совсем белый, как будто с бельмом. Да, и лицо такое — скуластое.
— Спасибо, достаточно.
— Вот и прекрасно. Сара, мне надо делом заниматься. Извините, но у меня больше нет времени на подобную ерунду! — И она повесила трубку.
Сара постаралась взять себя в руки. Она тоже отключила телефон и вернулась на свое место.
— Все в порядке? — равнодушно спросил Барри.
— Так, работа.
— Ну да.
Сара сидела, уставившись на свои туфли. Барри рассматривал висевшую на стене дрянную репродукцию с таким видом, будто перед ним был подлинник Моне. Немного погодя Сара опять попробовала дозвониться до Джона, но у нее так тряслись руки, что она чуть не уронила телефон, не говоря уж о том, чтобы набрать номер. Убрав телефон в карман, она скрестила руки на груди. Но все тело прожигала боль, и она еле сдерживала рвотные позывы.
— Сара, что-то случилось?
— Что?
— С тобой все в порядке? — Над ней стояла Хелен со стаканчиком горячего кофе. — Ты бледная как смерть!
Сара кивнула.
— Я… Хелен, я скоро вернусь. Мне надо отлучиться.
— А как же Джеки?
— Я вернусь.
Сара встала и надела куртку.
— Сара, что случилось?
— Ничего. Я скоро. — Она поцеловала сестру в щеку и торопливо вышла.
Барри посмотрел ей вслед.
— Смылась, — недовольно заметил он. — Вечно убегает.
29
Сказать, что Джону было неудобно, значит, ничего не сказать. Он сидел на корточках между замасленным ящиком с инструментами и листом металла, прислоненным к задней стенке кабины. Поначалу он устроился на стопке поддонов. Они были скреплены между собой и привязаны к металлическому брусу, проложенному вдоль борта, но, по-видимому, громилам доставляло удовольствие проезжать каждый поворот на двух колесах. В первый раз Джон не удержался и упал в кучу мусора у задней дверцы. После второго поворота он решил, что лучше пересесть на пол.
Минут через десять фургон остановился, и он услышал, как из него выбрались громилы. Распрощавшись с ними, Фрэнк поехал дальше. Оказалось, что он еще больше, чем громилы, любит экстремальное вождение.
Прошел почти час — к этому времени Джон уже научился угадывать очередной поворот, — и фургон начал сбавлять скорость, а потом и вовсе остановился.
Фрэнк вышел из машины и открыл заднюю дверцу.
— Ты мне правду говоришь?
Джон не без удовольствия отметил, что все еще цел, но с ужасом увидел, что колени его последних чистых джинсов заляпаны маслом.
— Вот пропасть! — пробормотал он.
— Чего?
— Это были мои последние чистые джинсы.
— Это самая маленькая из твоих проблем, если я узнаю, что ты соврал, — со злостью произнес Фрэнк, и Джон пожалел, что его не оставили в «Королевском гербе».
Из фургона он видел, что они находятся на усыпанной листьями улице. В солнечных лучах позднего утра гордо стояли элегантные особняки в георгианском стиле.
— Где мы?
— Тебе не все равно? Сейчас приду, жди здесь. — И Фрэнк захлопнул дверцу фургона.
Джон подергал ручку, но изнутри она не открывалась, попасть в кабину тоже было невозможно.
Он закурил сигарету и устроился ждать. Лениво подумалось, увидит ли он снова Сару, потом он решил, что эта мысль идиотская, даже если ты заперт в фургоне и понятия не имеешь, куда тебя завезли.
Фрэнк направился к ближайшему дому, завернул за угол и позвонил в незаметный медный колокольчик у садовой калитки.
Почти сразу дверь открыла стройная, безупречно одетая женщина небольшого роста. Доброе смешливое лицо, голубые глаза. Подкрашенные волосы уложены в мягкий узел. Очевидно, она что-то пекла: на ней был чистейший желтый фартук в полоску, а рукава темной блузки припорошила мука.
— Фрэнк! — воскликнула она с мелодичным североирландским акцентом, таким же сильным, как и в тот день, когда они познакомились. — Вот это сюрприз!
— Привет, Лиззи, — ответил Фрэнк, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку. — Что нового? Ты все хорошеешь.
— Да, только в последнее время на это уходит все больше трудов. — Она заглянула ему за спину и, увидев, что он один, улыбнулась. — Зачем пожаловал?
— Хочу поговорить с тобой. Насчет Кэти.
Радушная улыбка не исчезла, но она не могла обмануть Фрэнка. Он прекрасно знал, что Лиззи палец в рот не клади.
— Я могу войти?
У нее вытянулось лицо.
— Ну что же ты, Фрэнк, не позвонил, не предупредил, что приедешь? Время такое неудобное. Ты же знаешь, у меня ни минуты свободной… если бы ты хоть позвонил, я бы выкроила время. Может, завтра придешь?
— Я тебя не задержу, обещаю. — Он не просил, и Лиззи сразу уловила это.
— Ну, конечно, проходи, — произнесла она, — я чайник поставлю.
Он прошел за ней по длинному темному коридору. По всему дому ароматно пахло выпечкой, и у Фрэнка даже заурчало в животе.
Лиззи привела его в ярко освещенную, образцово чистую кухню и подошла к плите. На столе лежало раскатанное тесто, рядом стояла тарелка с почищенными и нарезанными яблоками.
— Печешь?
— Немножко, несколько пирогов для церкви, на ежемесячную благотворительную распродажу. Отец Винсент говорит, мои пироги идут нарасхват, и он не преувеличивает.
— Я даже не сомневаюсь! — Фрэнк прислонился к холодильнику, наблюдая, как она хлопочет у плиты.
— Садись, садись туда, Фрэнк. — Она указала на стол, покрытый ярко-голубой клеенкой. — Чаю хочешь?
— Да, не откажусь.
Он сел, а Лиззи принялась собирать на стол. Она вынула тарелку с печеньем, молоко, налила в чайник воды. Все шло очень чинно, как на небольшом приеме, пока Фрэнк не произнес:
— Тут мне сказали, что Кэти взяли не из дома для матерей-одиночек. Говорят, ее похитили…
В кухне повисла мертвая тишина.
— Что за выдумки? — спросила Лиззи.
— Ты меня слышала.
— Твою Кэти?
— Да.
— Курам на смех! — Она разлила чай по чашкам. — Ну, еще что?
— Так она сирота? А Робби?
— Конечно сирота, и Робби тоже.
— Вот и я так сказал. — Фрэнк взял печенье. — Так и думал, что мы с этим в два счета разберемся. Знаешь что, у тебя ведь есть все бумажки, ты дай их мне, а я предъявлю их этой дебильной семейке, которая заявляет, что моя дочка на самом деле не моя. Лады, а, Лиззи?
— А что за семья-то?
— Какая-то семейка в Ирландии, представляешь, — Джонс их фамилия. Так вот они говорят, что моя Кэти — их дочка.
— Ого…
— Так вот, насчет бумажек…
— Фрэнк, это ж когда было, прямо и не знаю, найду ли.
— Погоди, Лиззи. Парень, который мне все это рассказал, не сообщил полицейским, что занимается расследованием. О тебе ни одна живая душа не знает, никто не знает, что мы с тобой связаны. Если что-то и было… ну, не так, что ли, это ведь легко подправить, а? Но только я хочу знать всю правду, как есть, я ведь имею право? Мне эти прятки совсем не нужны.
Лиззи бросила на него быстрый взгляд, от которого внутри у Фрэнка все похолодело. Значит, Квигли говорил ему чистую правду, а он-то надеялся, что Лиззи рассмеется и легко докажет, что тот соврал. Но она не рассмеялась. В первый раз за долгие годы их знакомства она выглядела встревоженной.