Баллистики также проверяют пули, которые ты оставил в Рори, и они свяжут тебя с Марреем Боулзом и Найджем Баннерманом, но не с Йоной. Уже ходят разговоры о том, как ты выбираешь свои мишени и почему. Некоторые люди нервничают. Например, я.
Отец закрыл глаза.
– Кое-чему должна помешать погода.
Джин проигнорировал его последний комментарий, как если бы это было нечто желаемое, но не заслуживающее серьезного рассмотрения. Отец должен был поверить лишь в одно – что все остальное гораздо хуже того, что он делает, а то, что он уже сделал, не имеет большого значения. Где-то прошлой ночью ему уже приходила в голову эта мысль.
– У Йоны Аберджиля есть друзья у нас на работе. Я знал это. Говорил тебе. А еще в местном совете. Поэтому, как только ты попадешь в их поле зрения, маленькие помощники Йоны в полиции отследят твои перемещения, твой автомобиль с помощью спутника, твои финансовые операции. Машина у тебя легальная, поэтому твои прежние передвижения и расходы дадут им материалы для дела. Все это ставит тебя из-за всей этой стрельбы в опасное положение. Дело и яйца выеденного не стоит. Из-за твоей машины твое местонахождение будет вычислено в кратчайшие сроки. Если тебе повезет, за тобой придем мы. Если же кто-то сделает звонок и скажет «Королям», где ты находишься, они доберутся до тебя первыми. Будь уверен. Так бывает. Поэтому избавляйся от «тачки», и побыстрее.
– Я не могу.
– Сможешь. Твоя машина должна исчезнуть. Это твой единственный шанс протянуть чуть дольше. Ваш семейный «хэтчбек» нужно отогнать как можно дальше от того места, где ты сейчас находишься, иначе у тебя не будет времени, чтобы все закончить. Оставь его там, где я смогу его найти. Отправь мне сообщение о его местонахождении на этот идентификатор, и я его уничтожу. Покупай только за наличные.
Отец сглотнул. Со дна желудка поднялось облако неприятного газа. Ему показалось, что его вырвет, прямо в машине.
– Прости.
– Ты не закончил. Я даже еще толком не представляю, что стоит на кону, раз ты пошел против одного из них.
– Я не смог… ту женщину. Она была, не знаю… просто его подружкой. Она ничего не слышала.
Голос офицера стал жестче.
– Я дал тебе новую «пушку». Я сказал тебе. Никаких свидетелей.
– Там не должно было быть ни ее, ни гребаной сиделки!
Последовала длинная пауза, оба мужчины тяжело дышали, сдерживаясь от обмена рвущимися наружу обвинениями. Офицер сменил тактику.
– Ладно. Ладно. В подобном деле всегда бывают сложности. Давай подождем. Подумаем.
– Я… Я не дам себя схватить. Не могу. Иначе понимаю, что со мной будет. Но о тебе они никогда не узнают. Обещаю.
– Думаешь? – офицер издал неприятный смешок. – Наверху с подозрением относятся к тому бегству из Торки, и есть несколько очень подробных описаний от маленьких приятелей Рори, указывающих на сотрудничество полицейского в штатском и народного мстителя.
– Мне очень жаль.
– Мы по уши в дерьме, как ни крути.
– Информация, которую ты предоставил мне, очень помогла. Аберджиль сдал людей, похитивших мою дочь. Теперь я знаю. Знаю, кто они есть или кем были. И я уверен, что он не лгал. Если б не твоя помощь, у меня ничего бы не было. Это очень важно. То, что ты сделал.
– Это уже кое-что. Рад за тебя. Серьезно, рад. – Голос у него стал тише, и он вздохнул. – Ну, ты и уработал его! Господи Исусе! Прострелил ему колени. Ослепил на один глаз. Он бы никогда не вернул его. Отслоение сетчатки из-за тупой травмы. Знатно уделал.
Отец молчал. При этом перечислении его зверств его будто покинули все силы.
Офицер рассмеялся.
– И он заслужил все, что получил. Его кончина – повод для праздника, скажем так, для тех, кто на нашей стороне, и давай на этом закончим. У меня нет проблем с тем, что ты сделал. Но эта Рина, его подружка… у тебя было бы больше времени, если б она исчезла со сцены, а не молола языком, как трагическая актриса в платье за три штуки, а все потому, что того мешка с дерьмом, с которым она трахалась, замочили.
– Она приехала с ним домой на машине.
– Так бывает. Иногда, по крайней мере. И она весьма недурна.
– Я разделил их. Связал. Сиделка освободилась. Добралась до пистолета. Господи Исусе, они у них спрятаны по всему дому. Другую женщину, Рину, я связывал. Дважды. Присматривал за ней. Я допрашивал Аберджиля в другой комнате, так что она не слышала. Не думаю… Не знаю… Я не смог это сделать. Не ее. Я пытался придумать причину. Способ…
– «Короли» поймут, что это не удар конкурентов. Не что-то, связанное с бизнесом, иначе старика тоже убрали бы. Скорее всего, они догадаются, что это личное дело, и это не сулит тебе ничего хорошего, мой друг.
– Предположу, что его коллеги…
– Немного раздражены? Да они в ярости. Они или их доверенные лица – все против нас. Все «шишки» в местных органах власти у них на содержании. Знаешь, что некоторые готовы сделать за свиную отбивную, а? Я в том смысле, что они не будут церемониться. Понимаешь это? Ни с тобой. Ни с твоей женой. Ни с твоей дочерью, если она… Ну, ты понимаешь. В данный момент тебя должна волновать вовсе не моя судьба. Но у тебя нет выхода, даже если мы возьмем тебя. В тюрьме они отрежут тебе голову заточенной ложкой. И все вернется на круги своя. Но мы тоже узнаем о тебе, и тогда ты окажешься между двух огней.
Отец выдохнул. Стиснул кулаки и закричал.
– Особого выбора у меня нет, не так ли? И никогда не было. Мою дочь похитили за деньги… – Голос у него дрогнул, и он заставил себя подавить эмоции. – За деньги… для какого-то больного ублюдка! Но если от родителей поступит хоть какая-то жалоба, тогда в ход пойдет мачете. Как… Как такое случилось? С нами? С людьми? Как? Зачем я здесь?
– Понимаю. Понимаю. Понимаю. – Офицер рассеянно повторял, будто мыслями был где-то в другом месте. Отец узнал те тонкие, едва слышные нотки. Они звучали в голосе у неподготовленных людей, которые лишь потом осознавали полные последствия своих действий. Людей, совершенно не подходивших для такой работы. – Что рассказал Йона?
Отец все еще пытался обрести контроль над голосом. Когда дыхание нормализовалось и пульс успокоился, он дал детективу имена и детали, которые удалось выпытать у Йоны Аберджиля.
– Я пробью этих типов. Мне ничего про них не известно, но это мало что значит. Наши знания о том, кто работает в этом районе, очень скудны. Если что-нибудь выясню, перезвоню.
– Спасибо. Мне пришлось сделать это. Там… У меня не было выбора.
– Вполне возможно, что Йона тебе наврал. Мы не можем быть уверены, что даже с простреленными коленями и без глаза этот кусок дерьма стал бы играть по-честному или признаваться в чем-либо перед смертью. Они будто стали совершенно другими существами много лет назад. Совершенно другими, понимаешь? Будто они знают что-то, чего мы не знаем. Но это хоть какое-то утешение – что мое вмешательство, возможно, было не напрасно. Особенно если ты найдешь… если ты узнаешь, что случилось с ней. Догадываюсь, что это будет значить для тебя.
Много лет назад они будто стали совершенно другими существами. Отец подумал об алтарях, о картинках, о чувстве, будто его кто-то преследовал ночью, о своих снах. Он задался вопросом, должен ли он упоминать все это, но не знал, как выразить это словами. Как поднять такую тему?
– Ты позвонишь мне, когда полиция узнает… когда они узнают, что это я сделал все это?
– Будь уверен. Но мне кажется, что из-за того дерьма с новым вирусом и непогодой твои данные будут переданы «Королям» еще до того, как наши люди устроят охоту. Все, что связано с «Королями», всегда выходит наружу. У них есть друзья на самом верху, куда у нас никогда не будет доступа. Поэтому я бы немедленно проинформировал твою жену, если ты еще не сделал этого. Ей нужно уехать в какое-нибудь безопасное место.
– Господи Исусе.
– Когда «Короли» доберутся до тебя, тебе припомнят и его отца. Он не был крупной «шишкой», но Йона был из их числа. Они выжигали и вырезали целые кланы за гораздо меньшие прегрешения. Также не могу припомнить, когда они последний раз теряли столько личного состава. И когда я на несколько минут отключаю в себе полицейского, то втайне чертовски радуюсь этому. Но мы по уши в дерьме. Это точно.
Отца стала бить дрожь. Воздух в машине будто загустел, температура поднялась. Пока он не опустил стекло и не подставил лицо под влажный, яростный ветер, ему казалось, что у него случится приступ, полная отключка.
– Я… Я никогда тебя не выдам. Знай это. – Больше он ничего не смог произнести.
– Эй, какого черта, думаешь, я не знал, чем все может обернуться? Возможно, это уже не имеет значения. Видел новости? Кто бы мог подумать, что пандемия будет иметь для кого-то положительный эффект.
Отец не был уверен, с кем сейчас говорит офицер.
Оставив машину в Ньютон-Эбботе и взяв у здания вокзала одно из немногих оставшихся такси до Бриксхема, Отец позвонил Миранде. Она еще не отвечала ни разу со своего нового идентификатора. Молясь, чтобы она прислушалась к его просьбе, он оставил ей сообщение, в котором снова настойчиво просил ее уехать, если она еще этого не сделала. Выдержав длинную паузу, он заставил себя поверить, что она благополучно устроилась в теплом коттедже, в сотнях миль от дома ее родителей, или, по крайней мере, едет сейчас из Мидленда. Другого сценария он просто не вынесет. Родителям Миранды он решил не звонить, на тот случай, если их идентификаторы отслеживаются.
Как только такси отъехало, он пошел пешком – хотя почти не чувствовал под собой ног – до единственного открытого паба, расположенного над Бриксхемской гаванью. Другие действующие предприятия за морской дамбой были закрыты в преддверии наводнения. Ему нужно было съесть что-то существенное, а затем найти себе жилье, но перспектива оказаться в маленькой комнате наедине со своими мыслями, наблюдая за гибелью мира, делала питейное заведение заманчивым вариантом.