— И в мыслях нет, — заверил Жорик. — Потому что как минимум три из них нашли…
— Нашли?! — ахнул отец. — Но как?! И кто?!
— Так, как обычно находят старинные артефакты. Их извлекли из земли во время археологических раскопок. Это сделала Сара Болл, знаменитая английская ученая, кстати, наполовину — наша с вами соотечественница, если я только ничего не путаю. Так вот, мадемуазель Болл возглавляла экспедицию, направленную в Месопотамию Королевским обществом по делам Азии. Археологи прибыли на юг Ирака поздней весной 1908-го, разбив лагерь в окрестностях города Борсиппа, чтобы хорошенько покопаться у древней шумерской цитадели Бирс-Нимруд. Ну и поработали там на славу, как видите. Мадемуазель Болл была исключительно удачливым археологом. Кстати, музей, где мы с вами находимся, тоже — ее рук дело, он заложен все той же Сарой Болл. Удивительная была женщина, доложу я вам. Умная, упорная, и к тому же — настоящая красавица…
— И она нашла ключи? — не верил ушам Мишель.
— Вот именно! Хотите, я вам их покажу?!
— Покажете?! Мне?!
— Естественно, а кому же еще?! Тут же никого нет, кроме нас…
Папа не знал, что сказать…
— Идемте же! — дядя Жерар увлек Мишеля в соседний зал, где были выставлены экспонаты, относящиеся к ассирийскому периоду истории Междуречья.
— Видите?! — не выпуская папиного локтя, француз указал на вырезанный в камне барельеф, изображавший в профиль жуткого вида толстячку с туловищем разжиревшей львицы, сплошь покрытым прочной на вид чешуей амфибии и оскаленной головой рогатого дракона. Чудище преследовал здоровяк в высоком коническом шлеме-воронке с широкой окладистой бородой. Чудовище, обернувшись, разинуло пасть, усеянную устрашающими клыками, каждый — тс клинок кинжала. Однако, по воину чувствовалось, ему на кошмарный оскал — плевать, он готов прикончить монстра одним смертельным ударом.
— Перед вами, месье Адамов, бог Мардук, преследующий Тиамат, олицетворение первобытного Хаоса. А теперь взгляните, чем он собрался ее сразить? Позволю себе напомнить, он ее те только убил, но и расчленил этой штуковиной…
Папа последовал совету. На удивление, в руке верховного вавилонского бога был зажат не эфес меча, не древко копья и не палица, какой Геракл пристукнул Лернейскую гидру. Ничего такого там не было и в помине. Мардук замахивался короткой, не длиннее складного зонта, палкой, один из концов которой был коротким обоюдоострым клинком вроде винтовочного штыка. Если Мардук надеялся проткнуть этой сервировочной вилкой пластинчатую чешую Тиамат, он был храбрым, но не слишком далеким парнем, подумалось отцу. Мишель поставил бы месячный оклад на то, что этой хренью он ее даже не оцарапает. На противоположном конце предмета имелось нечто вроде трезубца с загнутыми концами, каждый из зубьев был загнут к центру, как лепесток бутона, только собравшегося раскрыться и стать цветком. Эта штука вообще не была оружием и, скорее, походила на скипетр. Папа поделился возникшими соображениями с дядей Жераром. Довольно холодно, он был разочарован, только что француз говорил о ключах Мэ, вызволивших Иштар из мрака небытия, а тут — черт знает, что…
— А никто никого резать и не собирался, — ухмыльнулся дядя Жора. — По крайней мере, вручную. Устройство, которым воспользовался Мардук, метало молнии. Так утверждается в глиняных табличках. Эти молнии шинковали гранит, как раскаленный нож — сливочное масло. Поэтому у Мардука не возникло никаких затруднений, когда он, в полном соответствии с вавилонским мифом Творения, сделал из Тиамат нарезку…
— Разве Мардук был громовержцем? — удивился Мишель, присматриваясь к загадочному приборчику в длани древнего вавилонского бога.
— Ну а чем же он хуже Зевса? — хмыкнул француз. — Мардук, как и большинство его коллег, был многостаночником, — на губах Жорика заиграла улыбка. — Как бог Нинурта, он трудился главным агрономом колхоза, покровительствуя земледельцам. В качестве бога Нергала — освящал войны, становясь кем-то вроде верховного комиссара, а как Шамаш — протирал штаны в суде, верша правосудие. Ну а когда у него появлялась необходимость кого-то взгреть, хватался за эту вот штуковину. Кстати, точно такая же была и у Зевса. Сохранилось много статуй повелителя Олимпа с аналогичным устройством, а также, целая куча фресок и мозаик, где оно вполне узнаваемо. Если не ошибаюсь, именно таким инструментом Зевс угробил Ехидну, жуткую исполинскую змею с женским лицом. А за ней и многоголового ящера Тифона, правда, добить дракона Зевс не сумел, пришлось обрушить его в Тартар, распахнув двери настежь. Или даже пробив в сводах Тартара дыру, именно этой штуковиной…
— Прямо гиперболоид инженера Гарина какой-то… — пробормотал Мишель. Дядя Жерар покосился на отца с интересом. Потом кивнул.
— Удачное сравнение. Только лучи, испускавшиеся им, вряд ли имели тепловую природу, как у Алексея Толстого. Скорее, это была какая-то неизвестная нам энергия, одинаково свободно резавшая и пласты базальта, и окна в параллельные миры. Эллинам, проживавшим в шестом столетии до Рождества Христова, было простительно верить, будто Тартар залегает глубоко под землей, и туда можно проделать отверстие, пустив в ход хороший бур. Сейчас подобные представления покажутся смешными. Однако, это еще не означает, будто не существует реальностей, альтернативных нашей. И, что туда нельзя попасть. Слышали о Филадельфийском эксперименте, месье? Это когда физики применили мощные электрогенераторы, чтобы создать вокруг подопытного эсминца магнитное поле, способное отклонить радиоволны и, таким образом, сделать судно невидимым для японских радаров? А, вместо этого, отфутболили корабль, Бог весть, куда…
— Вы хотите сказать, у Зевса с Мардуком было по бластеру? — не скрывая иронии, обронил Мишель. — Что-то вроде субъядерного дезинтегратора, распылявшего материю на элементарные частицы? — если честно, папа почувствовал себя обманутым. Они только что говорили о ключах, которые нашла Сара Болл, и вот, разговор свернул куда-то не туда, собеседник ударился в научную фантастику, завораживавшую умы в шестидесятые…
— Вот именно, что бластер, — с готовностью согласился Жорик.
— И как объясняют появление этого вашего бластера профессиональные историки? — в расстройстве чувств, Мишель позабыл, что как раз беседует с одним из них.
— А никак, — развел руками тот. — Они предпочитают избегать скользких тем. В лучшем случае, вы услышите от них о символическом изображении пучка молний, кочующем из одной культуры в другую. С Балканского полуострова — на Апеннинский, где молнии Зевса очутились в арсенале его римского двойника — Юпитера громовержца Тот передал их в качестве эстафетной палочки иранскому богу Митре, его культ был почерпнут легионерами в восточных провинциях, и быстро распространился на запад по всей империи вплоть до Лузитании на Пиренейском полуострове. Правда, поскольку Митра молний не метал, а, напротив, имел кроткий нрав, призывая возлюбить ближнего своего, за что его распяли, в точности как Христа, из грозного оружия молнии превратились в символ власти. В скипетр Митры…
— Штука, которую держит в руке Мардук, похожа на что угодно, кроме молний, — с кислой миной заметил Мишель.
— Согласен, — кивнул Жорик. — Искусствоведы говорят, а как было иначе условно изобразить молнию, чтобы до всех дошло? Любопытно, что индуистам тоже знаком этот древний символ власти над реальностью. Они зовут его — ваджрой, что означает молнию на санскрите. И в ведической, и в наследовавшей ей индуистской мифологии ваджра — смертоносная палица Индры, повелителя дэвов, чье имя часто упоминается Ригведой, древнейшим сборником религиозных гимнов на ведийском языке. И, уж поверьте, месье Адамов, когда Индра пускал свою ваджру в ход, мало не казалось никому, — француз усмехнулся.
— Я знаю, — без энтузиазма сказал Мишель и не наврал. Он ведь читал Махабхарату в Ленинграде, даже бабушке понравившиеся эпизоды оттуда зачитывал.
— Ну, тогда не мне вам рассказывать, каким жутким оружием становилась палица в руках рассерженного Индры…
— Ага, столбом пламени, сверкавшим, как десять тысяч солнц… — по памяти продекламировал Мишель. На уме вертелось что-то там еще, про Железную Молнию — гигантского посланца смерти, превращавшего латников в пепел, но отец не успел озвучить мысль. Раздался душераздирающий свист, от которого у обоих заложило уши. И тотчас ухнул взрыв, такой мощный, что здание музея, содрогнувшись, застонало. По крыше и стенам забарабанили обломки. Со звоном посыпались стекла.
— Снова прилетели, черти, — морщась, констатировал дядя Жора. — Успели, видать, керосину в баки залить. Еще и кофейку, небось, дернули, негодяи, — добавил француз с таким видом, который без слов говорил, что он бы дорого дал за чашечку. Они с папой подошли к окну, где больше не было стекла, и осторожно выглянули наружу. Хозяйственные постройки во дворе исчезли, вместо них зиял котлован, сгодившийся бы для фундамента небоскреба. Над дырищей вился сизый дымок.
— Возьми эти кретины чутка левее, — протянул Мишель, имея в виду пилотов. Папочка, как он рассказывал мне позже, в этот момент подумал обо мне, оставленной им в Ленинграде на попечении у бабушки.
— Эдак они нас скоро угрохают, — добавил Жорик. Они поглядели на юго-восток. Вечернее небо полыхало именно в той стороне, зарево смахивало на багровый закат, отчего можно было вообразить, будто Земля изменила направление вращения, и отныне, солнцу предстоит вставать на западе. Над промышленными кварталами вздымались клубы дыма.
— Странно, — пробормотал француз. — Сдается, американцы бомбят цеха химического завода на противоположном берегу реки…
— Что ж тогда взорвалось у нас? Шальной снаряд?
— Скорее, шальная крылатая ракета, — усмехнулся Жорик и, как ни в чем не бывало, вернулся к рассказу о ваджре — убийственной палице бога Индры. — Другое значение слова ваджра — алмазный резак, при соприкосновении с которым любой, самый прочный материал, становится податливее пластилина, — изрек он, с поразившей Мишеля невозмутимостью перевернув страницу, которая, чуть было не стала для них последней. — Кроме того, в индуизме ваджра считается символом неодолимой твердости духа. Именно в этом качестве она стала для тибетских буддистов священным дордже — скипетром, обозначающим высшую власть. Кстати, изображения Будды с дордже встречаются повсеместно, по всей юго-восточной Азии, от Непала до Кампучии, а также к северу, в Корее и Японии. И, заметьте, никаких молний, у буддистов ваджра — символ разума и силы воли, способных проникать куда угодно, не сходя с места. Месье Адамов, вы слушаете меня?