— Это можно исправить, — сказал Триер, облизав губы.
— Тваи протянутые ноги исправить?
— Я перевезу вас в Берлин, — сказал барон и, скосив глаза, поискал ими ординарца. Тот лежал на боку в двух шагах и, похоже, не дышал. Чуть дальше виднелась чья-то нога в высоком сапоге с загнутым носком. Фон Триер решил: одного из нукеров, в которого он попал перед тем, как его отправили в нокаут. Под покойников набежала темная маслянистая лужа.
— Как я пападу в Берлин? — поинтересовался Ас-Саффах.
— Поедете туда вместе со мной, — сказал фон Триер, поморщившись. — Полегче с ножом, черт бы вас побрал.
— Нэ камандуй, — откликнулся Мясник. — Абъясни мнэ, как ми даберемся до Берлина?
— Нас доставит туда субмарина…
— Как-как?! — в голосе Мясника просквозило искреннее недоумение.
— Подводная лодка, — разжевал фон Триер. — Ее уже выслали за мной, — он мучительно сглотнул. — Точнее, за нами…
— Прямо сюда?! В Золотой рог?! — Ас-Саффах недоверчиво вскинул брови.
— Нет, естественно, здесь же полно английских шпионов! Лодка будет ждать нас у мыса Румели, там, где Босфор впадает в Черное море. Через четыре часа она должна быть там. Ориентир — руины старой византийской крепости…
— Знаю такую, — кивнул Ас-Саффах.
— У нас не слишком много времени, чтобы туда добраться, — предупредил фон Триер, немножко ожив. — В Босфоре — сильное встречное течение…
— Знаю, — повторил Мясник и сделал знак нукеру. Тот тут же полоснул по горлу барона ножом, и Триер забился в предсмертной агонии. Кинув на него короткий удовлетворенный взгляд, Мясник нагнулся за саквояжем умирающего, вскрыл, сбив замок. Сразу же стало чуть светлее, это засверкали Мэ — целых два ключа Иштар, аккуратно завернутые в шерстяные платки. В их призрачном сиянии лица турков приобрели странный, малахитовый оттенок.
— Пошли, — сказал Ас-Саффах, перешагивая фон Триера. Тот как раз перестал сучить ногами. Подхватив саквояж, нукер молча последовал за генералом.
Все случилось так, как говорил барон. Только без фон Триера. Турки без труда отыскали небольшой баркас, спасибо Али, не забывшему зажечь керосиновую лампу. Ас-Саффах велел капитану выходить в море. Тот не спорил, хоть был удивлен, что вместо одних пассажиров повезет других. Только заикнулся о доплате.
— Будет тебе доплата, — обещал генерал. Затарахтел двигатель, баркас отвалил от причальной стенки. Мясник зашел в крошечную рубку, уселся на стул и поглядел назад, на медленно удалявшиеся и едва различимые во мгле силуэты Султанахмет и Айя-Софии. Потом отвернулся и уставился в противоположную сторону, на азиатский берег.
Когда они уже миновали Бешекташ, из-за кормы, Ас-Саффах бы сказал, с полуострова Фатих, защелкали винтовочные выстрелы. Стреляли далеко и явно не по ним. Ас-Саффах нахмурился, они с телохранителем обменялись встревоженными взглядами. Застучал пулемет, дал три длинные очереди. Прогремел взрыв, и все стихло.
— Вовремя свалили, — сказал себе под нос Ас-Саффах.
Около четырех пополуночи небо на востоке принялось светлеть. Стало гораздо ветренее, баркас начал раз за разом зарываться носом в волны, чувствовалось дыхание Черного моря. Слева показался маяк Румели-фенери на высоком каменном мысу. За ним, почти неотличимые от скал, виднелись развалины старинной греческой крепости, которые упоминал фон Триер.
— Где-то здесь, — сказал Ас-Саффах и подал знак телохранителю. Тот сунул руку за пазуху, вынул ракетницу, которой они разжились у фон Триера, вскинул к небу, спустил курок. Не прошло и пяти минут, как на северо-востоке вспыхнула другая осветительная ракета.
— Туда, — скомандовал капитану Мясник, и, когда тот лег на указанный курс, выстрелил ему в спину из «Люгера», позаимствованного у того же барона. Капитан упал. Нукер, которому ничего не требовалось объяснять, перебросил тело за борт и встал к рулю. Вскоре впереди показался рубленый силуэт боевой рубки немецкой субмарины.
— Как же ее экипаж воспринял появление двух турков вместо двух немцев? — удивился Мишель.
— Молча, — отвечал Жорик. — Лодка использовалась для специальных операций, и подводники давно приучились не задавать вопросов своим пассажирам. Тем более, что за бароном ее отправил не генштаб, а некто Лазарь Парвус, формально не имевший отношения к германской армии, поскольку он в ней никогда не служил. Зато торговал немецким оружием, поступавшим, на протяжении всей войны, союзникам-туркам с приличными скидками. Это был чудовищно выгодный бизнес, приносивший пайщикам грандиозные барыши. Парвус не жадничал, исправно отстегивая проценты и германским поставщикам, и турецким получателям. В итоге, и в Берлине, и в Стамбуле, в нем не чаяли души, он был вхож в самые высокие кабинеты. Говорят, любые вопросы легко решал. Кстати, именно он, насколько мне известно, подкинул кайзеровским генералам идею с опломбированными вагонами, в которых те перебросили через линию фронта большевиков из революционного подполья, как какие-то споры сибирской язвы, чтобы вывести царскую Россию из войны. Согласитесь, месье, если вам по плечу провернуть подобный гешефт, сгонять какую-то занюханную подводную лодку за тысячу миль, для вас — что папиросу выкурить. Даже когда фронты трещат по швам, а сама Германия катится к черту…
— Зачем фон Триер понадобился Парвусу?
— Лично барон ему был даром не нужен. Но его очень интересовали ключи Иштар, которые тому удалось раздобыть. Кто именно их ему доставит, на блюдечке с голубой каемочкой, Парвуса, как истинного делягу, волновало мало…
— На кой ему сдались Мэ?!
— Ну, вы даете, месье! Для перепродажи, естественно. Он же был барыга до мозга костей. Нашел, кому их сбыть, причем, втридорога…
— Немецким генералам?
— Немецкие генералы их бы и без Парвуса заполучили. Фон Триер отдал бы их во имя Фатерлянда, он же был германским офицером, не забывайте об этом. Нет, месье, у Парвуса на примете появился куда более жирный клиент. Так что, когда всплыло, что вместо барона подводники эвакуировали из осажденного Стамбула Мясника, известие его даже обрадовало, поскольку это здорово упрощало дело. С Ас-Саффахом было гораздо легче договориться. Беглый паша остро нуждался в убежище и деньгах. Парвус предоставил ему и первое и второе так же легко, как трансфер до Берлина. Путешествие в столице Германии, к слову, прошло для Мясника без приключений. На подлодке ему выделили крохотную, но все же отдельную каюту. Плотно позавтракав макаронами с тушенкой и какао, негодяй завалился спать, ночь-то ему выдалась бессонная, а ритмичное пыхтение дизелей убаюкивало. Когда Мясник продрал глаза на исходе дня, субмарина готовилась ко всплытию в дельте Дуная, где немцы оборудовали замаскированную перевалочную базу. Покинув лодку, Ас-Саффах с телохранителем перешли на борт бронекатера «Вайхзель» из состава дунайской речной флотилии. Там им тоже не докучали с формальностями, доставили прямиком в Берлин через сложную систему каналов и шлюзов. Германия была в шаге от капитуляции, а все работало, будто швейцарские часы…
— Вы сказали, Парвус нашел на Дары Иштар покупателя. Кто это был?
— Феликс Эдмундович Дрезинский, — отчеканил Жорик без запинки.
— Феликс Дрезинский?! — воскликнул отец, подумав, уж не ослышался ли он.
— А что вас, собственно, удивляет, месье? Задолго до революции и создания ВЧК он был хорошо известен среди оккультистов как весьма авторитетный спирит и гипнотизер. Никогда об этом не слышали? Немудрено, вы же из Советского Союза. Теперь будете знать, чем баловался чекистский прародитель на досуге, в перерывах между подпольной работой. Парвус вышел на шефа ВЧК через небезызвестного Карла Гадека, соратника товарища Ульянова-Вабанка, назначенного после революции председателем Коммунистического интернационала. Тот еще был, кстати, прохвост. Накануне окончательного разгрома кайзеровской Германии агенты Коминтерна так и рыскали по стране, подобно акулам, почуявшим кровь и опьяненным ею. В Кремле тогда носились с идеей Педикюрной революции Льва Трольского, большевистские лидеры надеялись устроить в Берлине переворот наподобие Октябрьского по уже опробованному ими сценарию. И не говорите, месье, будто немцы, прибравшие русского царя руками коммунистических экстремистов, не заслуживали того, чтобы на собственной шкуре почувствовать, каково оно, когда у тебя в доме полыхнул пожар. Как говорится, посеявший ветер, пожнет бурю. В любом случае, кайзеру оставалось недолго, и его генералам сделалось не до Мэ, добытых бароном фон Триером в Месопотамии с таким трудом. Немцы готовились выбросить перед Антантой белый флаг. И выбросили, вскоре безоговорочно капитулировав в Компьенском лесу. Лично для Джемаль-паши подобный оборот событий означал, что, слиняв из Турции в Берлин, он лишь отсрочил неминуемую развязку. В ту ночь, когда Мясник удирал из Стамбула, там произошел военный переворот. Члены хунты, которым повезло меньше него, были арестованы. И никто не мог поручиться, что новые турецкие власти не потребуют его экстрадиции.
— Они это очень даже запросто могут устроить, памятуя, э… вашу известность, — генерал, — сказал Лазарь Парвус Ас-Саффаху. Он лично встретил Мясника по прибытии в Берлин и приютил у себя в фешенебельной загородной резиденции, охранявшейся на уровне режимного военного объекта. — Вас выдадут по первому же требованию, и не почешутся. Не сегодня, так завтра, Германии — крышка. Кайзер Вильгельм — политический труп. Его фельдмаршалы и пальцем не пошевелят, чтобы вас защитить, каждый теперь будет думать, как ему выслужиться перед победителями…
— Как же мне быть? — просипел Ас-Саффах, которому вовсе не улыбалась перспектива быть повешенным.
— У меня есть один вариант, — сказал хитрый бизнесмен и, загадочно улыбнувшись, принялся рассматривать живописный, впадавший в Шпее канал, у которого был выстроен его особняк.
— Спустя примерно неделю Ас-Саффах неожиданно объявился в Москве, — сказал дядя Жора, и был принят на Лубянке Железным Феликсом, все, как договаривались. На встрече присутствовал Яков Свердлов, ближайший соратник Ленина и председатель ВЦИК — Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. Они предложили Джемаль-паше возглавить Общество Единства Революции и Ислама, в срочном порядке сколоченное ОГПУ…