— Зачем?!
— Ну вы даете, месье! Для организации совместного пролетарско-исламистского джихада против империалистических гяуров. Чтобы включить в ряды мировой революции и свирепых афганских муджахидин, и фидаинов с Ближнего Востока, объединив в единый антиимпериалистический фронт и устроив капиталистам священную войну. Эдакий окончательный газават с элементами Армагеддона. Вот такая у мраксистов родилась идея, как раз в духе Педикюрной революции Трольского. Выступить сообща под красными флагами, а именно такими были знамена первых праведных халифов, и прихлопнуть империалистов в последней страшной битве. Джемаль-паша дал добро на участие в этом сомнительном мероприятии. Деваться ему было все равно некуда. В знак вечной дружбы между исламистами и мраксистами он вручил Феликсу Дрезинскому Мэ барона фон Триера.
— Оба?! — выдохнул папа.
— Трудно сказать. Не исключено, что только один. Вполне может статься, что второй ключ был поддельным, месье. Его в тайне изготовили для фон Триера несколько искуснейших дамасских ювелиров. Трудно сказать, какими соображениями руководствовался барон, заказывая у них дубликат. Быть может, ожидая подвоха от Мясника, хотел таким образом уберечь оригинал…
— Хитрость не сработала…
— Не сработала, — кивнул Жорик. — Мясник заполучил все. Но, ненадолго.
Порывисто встав, Железный Феликс заложил руки за спину и прошелся по кабинету и снова уселся за стол, над которым висел портрет товарища Ленина, пристально посмотрел на Ас-Саффаха проницательными голубыми глазами, и повторил только что сказанную Мясником фразу.
— Ключи к миру богов? — он рассеянно погладил коробку из сандалового дерева, в которой лежали оба Мэ. — Как прикажете сие понимать, генерал?
— Буквально, — сухо проговорил Ас-Саффах. — Так гаварил немецкий шайтан, каторий их викапал…
— Но поговорить с ним лично нельзя? — осторожно осведомился Дзержинский.
— Нэт.
— И почему же, милейший генерал?
— Патаму, что его больше нэт.
Дверь приоткрылась без стука, впустив низенького и щуплого чернявого человечка в пенсне. У него было насмешливое лицо гениального физика или гроссмейстера по шахматам в крайнем случае. Такое, глядя на которое, проникаешься мыслью, его обладателю известно о тебе все, ибо он просчитывает комбинации на десять шагов вперед. А то и на все двадцать. На удивление, вместо клетчатой рубашки и брюк на подтяжках или пиджачной пары, одетой по случаю научной конференции, коротышка вырядился в кожаную куртку и аналогичные галифе, заправленные в кожаные офицерские сапоги по колено. Завидев его, Дзержинский снова вскочил и поспешил навстречу размашистыми шагами ходячего циркуля, взял за плечи, глядя сверху вниз.
— Здравствуйте, Яков Михайлович. Спасибо, что заглянули ко мне на Лубянку.
— С коммунистическим приветиком от Ильича, — изрек новоприбывший таким зычным голосом, словно в его тщедушную грудь вмонтировали механическую иерихонскую трубу. — Ленин не сумел подъехать, слишком занят очередными конгениальными тезисами, которые он надиктовывает своему дружку Луначарскому, — по лицу карлика скользнуло нечто, вроде благожелательного презрения. — Он в полном здравии, чего желает и вам, любезный Феликс Эдмундович.
— Может, оно и к лучшему, — обронил Дзержинский, машинально поправив ворот скромной красноармейской гимнастерки, за ношение которой он прослыл аскетом. Яков Свердлов, ибо это был именно он, покосился на шефа ОГПУ с вялым интересом из-под пенсне, но воздержался от комментариев. Шагнул к Ас-Саффаху, прищурился. Генерал привстал. По случаю ответственной встречи, он вырядился в превосходный френч, пошитый специально для него личным портным Лазаря Парвуса для придания поизносившемуся экс-губернатору Багдада высоколиквидного товарного вида.
— Вот, товарищ Свердлов, позвольте представить вам прославленного солдата исламской революции товарища Джемаль-пашу, лидера освободительного движения народов Востока против гнета англо-американского империализма.
— Шайтаны, да, — кивнул Ас-Саффах.
— Товарищ Джемаль дал принципиальное согласие выступить всеми силами за правое пролетарское дело, — добавил Дзержинский, приобняв Мясника за мясистое плечо отставного чемпиона по греко-римской борьбе.
— Красный газават? — Свердлов лучезарно улыбнулся. — Что же, заманчиво, весьма заманчиво. Объединив усилия, мы зададим эксплуататорам жару. Верно, Феликс Эдмундович?
— Так точно, Яков Михайлович. Зададим. А вот это, — взяв Свердлова под хрустящий кожаный локоть, Дзержинский увлек того к письменному столу, — подарок, привезенный нам товарищем пашой с руин самого Вавилона. То есть, не лично нам с вами, конечно, а всем сознательным пролетариям планеты…
— Интересы которых мы уполномочены представлять, — веско закончил за главного чекиста Свердлов.
— Именно так, Яков Михайлович. Вы только поглядите, какая красота! — Дзержинский приподнял крышку Кабинет на Лубянке тотчас наполнился странным лунным светом, столь характерным для Мэ.
Свердлов чуть склонил голову набок, внимательно рассматривая артефакты.
— Мило, очень мило, — изрек он после продолжительного молчания. — По изяществу линий напоминают безделушки, добывавшиеся моими бойцами на Урале еще до революции у мироедов, когда я командовал тамошней боевой дружиной РСДРП. Мы реализовали их на черном рынке, пуская вырученные средства на нужды революционного подполья.
Фразы, сказанные раскатистым голосом Свердлова, наполнили просторный кабинет и вырвались наружу, переступая порог, Яков Михайлович не удосужился прикрыть дверь. Дзержинский решительно пересек комнату, выглянул в коридор и, строго сведя брови, пригрозил пальцем считавшим ворон караульным.
— Никого не впускать, к дверям не приближаться, — бросил Феликс Эдмундович и захлопнул дверь. Запер на ключ и лишь затем вернулся к Свердлову, наблюдавшему за его манипуляциями с вялым интересом утомленного знойным солнцем пляжника.
— Такие меры предосторожности? — вымолвил он. — Надо полагать, неспроста?
— Потому-то и просил вас подъехать, Яков Михайлович, — извиняющимся тоном сказал Дрезинский. — Тут такое вырисовывается дело, что лучше перестраховаться.
— Что за дело, — посерьезнел Свердлов.
— Товарищ Джемаль утверждает, будто жезлы из неизвестного науке материала, презентованные им нам, когда-то принадлежали лично вавилонской богине Иштар. Она использовала их, чтобы проникнуть в загробный мир.
На лице Свердлова отобразилось недоумение, затем оно приобрело скептическое выражение.
— Вы должно быть, шутите, товарищ Дзержинский, — уронил он мягко. — В каком смысле — проникала в загробный мир?
— В прямом, — отрезал Железный Феликс.
— Как любит повторять наш конгениальный Ильич, всякая религия — есть заблуждение, возведенное в степень труположества. Вам, товарищ Феликс, как бессменному члену ЦК, эти слова известны не хуже меня. Не так ли?
— Известны, — кивнул Дзержинский, ссутулившись. — И я целиком и полностью их разделяю. Но тут — особый случай…
— Что же до ключей к дверям в загробный мир, как вы изволили выразиться, милейший, то у каждого вашего чекиста такого рода ключик имеется, в кобуре лежит. Вам же, как руководителю контрразведывательного ведомства, вообще надлежит держать эти двери открытыми нараспашку, для удобства выпроваживания через них контриков всех мастей и оттенков, — поначалу тон Свердлова был шутейным, однако, по мере того, как он говорил, вены на шее председателя Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета надувались все шире, в голосе зазвучал металл, а последнее словосочетание он вообще прогудел. Благородное лицо Железного Феликса залило пунцом, чтобы ему кто-то, пускай даже сам глава ВЦИК устраивал выволочки при посторонних! Нет, это никуда не годилось.
— Я свои обязанности знаю, двери держу открытыми, как полагается, товарищ Свердлов, — нервно перебирая тонкими пальцами, сказал он. Но, прошу вас не спешить с выводами, а, сначала, разобраться. Пристрелить человека — дело нехитрое, любой неуч справится, если вручить «Наган». А вы попробуйте застреленного оживить.
— Оживить? — Свердлов вскинул обе брови.
— Вот именно-с, яков Михайлович, оживить. Эти предметы, доставленные нам турецким товарищем, служат, служат, чтобы возвращать людей с того света, а такого рода фокус сам товарищ Карл Маркс не провернул бы, даже с пулеметом «Максим».
— Вы серьезно, товарищ Дзержинский? — осведомился Свердлов холодно. Хотел добавить язвительно, что страстное увлечение спиритизмом в молодые годы, а оно не было секретом для ближайших соратников по Политбюро, не доведет Феликса Эдмундовича до добра, но, оценив плотно сжатые губы собеседника, попридержал язык. Чувствовалось, шеф ОГПУ принял легенду про Иштар чересчур близко к сердцу. Свердлов решил не заострять.
Шизик, — отметил председатель ВЦИК мысленно, подумав, что Дзержинского придется в скором времени менять на Ягоду, пока окончательно не сбрендил. Генрих Ягода приходился Якову Михайловичу племянником. Молодой человек подавал большие надежды, особенно, после того, как Свердлов настоял, чтобы его перевели на работу в центральный аппарат ОГПУ, а затем повысили до члена коллегии.
— Понимаю ваше недоверие, товарищ Свердлов, — обиженным тоном сказал Дзержинский.
— Ваше понимание внушает мне оптимизм, Феликс Эдмундович, — сказал Свердлов, осклабившись.
— В таком случае, позвольте заметить, что и англичане, и немцы, восприняли историю с Ключами Иштар за чистую монету, — добавил Железный Феликс, намеренно пропустив насмешливый тон председателя ВЦИК мимо ушей. И, воспользовавшись тем, что на этот раз Свердлов смолчал, сжато пересказал ему историю злоключений, случившихся после того, как фрагменты ожерелья великой богини шумеров были извлечены англичанкой Сарой Болл из земли у подножия древнего зиккурата. Когда он, наконец, закончил, насмешливое выражение пропало с лица второго человека в марксистской партии.