— Почему?
— Из политических соображений, месье. Между тем, есть веские косвенные свидетельства в пользу того, что экспедиция все же состоялась.
— Какие свидетельства? — спросил Мишель зачарованно.
— Спустя около года, весной 1927-го, в Лондоне неожиданно объявился уже известный вам Эрнст Сварс. Тот самый чекист, который засвидетельствовал смерть Ас-Саффаха у города Ош в Ферганской долине.
— Что он делал в Лондоне?! — удивился папа.
— Гнался за полковником Офсетом, вернувшимся в Англию инкогнито и на буквально на пару дней. Сварс и еще несколько головорезов устроили сэру Перси засаду, но в дело своевременно вмешалась полиция. В завязавшейся перестрелке Сварс погиб. При нем не было документов, и Скотланд-Ярд вряд сумел бы идентифицировать его труп, если бы не богатая криминальная биография этого чекиста, оказавшегося бывшим боевиком партии эсеров и участником множества дерзких экспов, как звались вооруженные налеты на банки для пополнения партийной кассы. За Сварсом тянулся длинный кровавый след, он ухитрился засветиться в Лондоне задолго до Октябрьского переворота, в 1906-м году, ограбив несколько британских банков. Тогда он избежал виселицы, удрав в Россию. Скотланд-Ярд добивался выдачи этого мерзавца, но, безрезультатно, у Сварса оказались покровители в Охранном отделении. Когда его пальчики всплыли, естественно, встал вопрос, какое отношение имел этот упырь к Перси Офсету? Что у них могло быть общего? Вразумительного ответа не нашлось, поскольку в Скотланд-Ярде понятия не имели ни о «подвигах» Сварса в Туркестане, ни, тем более, о его связи с Джемаль-пашой. Впрочем, даже если бы полиции удалось потянуть за какие-то нити, клубок бы ей все равно никто распутывать не дал. Буквально через несколько дней после перестрелки, в которой Сварс схлопотал давно заслуженную пулю, в районе лондонских доков нашли обезображенный труп еще одного чекиста, некоего Меера Триглистера, бывшего сторонника Трольского, трудившегося в Соединенных Штатах финдиректором корпорации CHERNUHA Ltd, которой, на паях с одним американским толстосумом, владел оборотистый художник Костя Вывих. Этот инцидент тоже предпочти замять. Ожидался официальный визит делегации под руководством Ананаса Мухлияна, на кону стоял вопрос эксплуатации Бакинских нефтяных промыслов, это сулило такие барыши, что британские власти приложили все силы, лишь бы не поднимать лишнего шума…
— Что случилось, как вы думаете?
— Думаю, экспедиция в Латинскую Америку состоялась. Но она потерпела неудачу, что-то явно пошло не так…
— Что именно? — спросил Мишель.
— Для начала, неожиданно скончался Феликс Дрезинский. Не знаю, какую именно рискованную игру затевал Железный Феликс, но он наверняка просчитывал риски и заготовил запасные варианты на все случаи жизни. Что-нибудь вроде плана «Б», а то и «В», ведь он был профессиональным подпольщиком. Но, даже Дрезинскому оказалось не по силам предвидеть собственную смерть. Когда его не стало, официально, он умер от инфаркта, отправленный им в тропики советский корабль, миновав дельту, поднимался вверх по Амазонке. Покинув наш несовершенный мир, всесильный председатель ВЧК фактически бросил подчиненных на произвол судьбы. То есть, я хочу сказать, если он действовал на свой страх и риск, втайне от других кремлевских лидеров, а похоже, что так и было, положение, в котором очутились участники затеянной им авантюры, сразу же стало отчаянным. Поскольку, как вы понимаете, месье, скоропостижная кончина Железного Феликса вовсе не освобождала его соратников от ответственности. Скорее, наоборот. Памятуя суровые нравы, бытовавшие в СССР тех времен, уж не знаю, кем они должны были почувствовать себя, получив из Москвы шифрограмму с этой зубодробительной новостью. Самое меньшее, кем-то вроде летчиков камикадзе, которым выписали билет в один конец…
Папа попытался представить себя капитаном обреченного корабля, и его затошнило от страха.
— Не удивлюсь, что между участниками экспедиции началась разборка. Кто-то из них решил сдаться новым властям. Или они просто передрались, как пауки в банке, почем мне знать? Так или иначе, сэр Перси вернулся на берега Темзы, преследуемый по пятам вчерашними товарищами. За что, почему, осталось за кадром. Whitehall скормил прессе заведомую ложь про завещание, которое полковнику якобы приспичило переписать. Сорок лет мытарств и скитаний формальности были ему глубоко до лампочки, и тут, ни с того, ни с сего, старый бродяга надумал привести в порядок дела. Журналисты дисциплинированно поверили откровенной брехне, им прозрачно намекнули о национальных интересах, и они вняли. Попробовали бы только не внять…
— Неужели, кроме самого Дрезинского, у организованной им экспедиции не было покровителей?
— Если такие и были, месье, они очень скоро составили компанию Железному Феликсу. Вообще, должен вам сказать, в Москве среди его ближайших соратников случился натуральный мор. Михаил Фрунзе, пожалуй, самый прославленный командарм Гражданской войны, сменивший опального Трольского на посту председателя Реввоенсовета и военного министра, окочурился прямо на хирургическом столе, поскольку, как показало вскрытие, его организм, видите ли, хронически не переносил хлороформ. Досадная врачебная ошибка унесла военачальника, без санкции которого даже столь могущественный человек, как Железный Феликс, вряд ли мог заполучить в свое распоряжение боевой корабль.
— Это резонно, — согласился Мишель.
— За ним на тот свет отправился Лев Борисович Мануальский, любимец Владимира Ильича и нарком внешней торговли. В двадцать седьмом, когда экспедиция провалилась, а сэр Перси объявился в Лондоне, Мануальский трудился там послом. Он скончался от инфаркта во время официального визита в Великобританию нового наркома, сталинского ставленника Ананаса Мухлияна. Отказало сердце, досадно, но бывает. Не уверен, что художества Железного Феликса стал бы расхлебывать Трольский, будь он в силе, хоть, насколько мне известно, когда-то они были дружны. Но, повторюсь, Трольского, к тому времени, сняли со всех постов и собирались отправить в ссылку…
— Но ведь на Лубянке-то, наверняка оставались высокопоставленные чекисты, знавшие о целях и задачах экспедиции?
— Естественно, что оставались, хотя бы несколько, самых приближенных к прежнему председателю ОГПУ, — согласился дядя Жорик. — Но давайте не будем сравнивать политический вес Железного Феликса с возможностями какого-нибудь начальника отдела или даже члена коллегии ОГПУ. Полагаю, они превратились в таких же заложников ситуации, как и те, кто отбыл в Бразилию. Первый заместитель Дрезинского Вячеслав Неменжуйский, считавшийся его преемником, сразу же слег в кремлевскую больничку с целым букетом кардиологических болезней, откуда, кстати, уже не вышел. Фактически спецслужбу возглавил Эней Пагода, а ему Дрезинский не доверял, даром что тот приходился племянником покойному Якову Сверлу. И правильно делал, что не доверял, поскольку Пагода давно поставил на Сталина. И не прогадал, продлил себе жизнь на целых десять лет. Поэтому, рассчитывать на него не приходилось, он бы, не колеблясь, сдал участников экспедиции, куда надо. Остальные чекисты, рангом пониже, с переменой власти думали лишь о том, как бы самим не загудеть под фанфары. Да и что они могли? Срочно отозвать корабль? Упасть в ноги к Сталину и покаяться? Это бы не помогло, гораздо умнее было застрелиться, не дожидаясь ареста. А у них даже на этот поступок не хватило воли. И, как только Дрезинский упокоился у Кремлевской стены, его выдвиженцы гуськом пошли под топор. За ними даже воронки высылать не пришлось, они же сидели на Лубянке. Их просто спустили из служебных кабинетов в подвал. Где они, уж будьте покойны, прежде чем сгореть мотыльками в печи, выложили следователям Энея Пагоды всю подноготную. И что знали доподлинно, и о чем только догадывались. Вот еще одно косвенное свидетельство в пользу моей правоты. Никого из чекистов, пользовавшихся особым доверием Железного Феликса, не вывели на открытый судебный процесс, а ведь товарищ Сталин обожал наблюдать, как вчерашние товарищи по партии умываются слезами и каются в вымышленных грехах. Но, одно дело — сознаться в липовых преступлениях, и совершенно иное — разгласить нечто такое, что Сталин приравнял к важнейшей государственной тайне. Я вам, пожалуй, даже перечислю этих людей по пальцам одной руки. Дрезинский наверняка посвятил в детали замысла начальника службы внешней разведки. Она в ту пору называлась Иностранным отделом ВЧК. При жизни Железного Феликса им заведовал товарищ Янкель Агрономов-Михельсон, у Дрезинского от него секретов не было. Достойный был человек, хоть и жесткий, под стать эпохе. О заместителе товарища Агрономова Меере Триглистере, курировавшем от ВЧК корпорацию Вывиха, я вам уже рассказывал, этого бедолагу зарезали в лондонских доках. Кроме этих двоих, о планах Дрезинского, по всей видимости, знали начальник Специального Бюро ВЧК Глеб Убогий и его первый заместитель Артур Адамов… — осекшись, дядя Жорик уставился на отца с таким потрясенным видом, что Мишель рассмеялся бы, если бы у него самого не отвалилась челюсть. Кто бы сомневался, у обоих в тот момент был такой видок, будто рядом с ними, хлопая кожистыми крыльями исполинской летучей мыши, опустился антропоморфный ящер по имени Пацуцу, повелитель ветров и аннунаков. Чтобы посоветовать им не совать носов в чужие дела, которые их не касаются. Или, напротив, чтобы предложить помощь в поисках недостающих Даров Иштар, разворованных после того, как Сара Болл имела неосторожность извлечь их из песка у руин древнего шумерского зиккурата.
— Обождите-ка, месье Адамов, — перейдя на свистящий шепот, выдохнул дядя Жерар. — Вы хотите сказать… Но, черт побери, этого же НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!! Dammit!! Исключено! Таких совпадений не бывает!!
Папа хотел ответить, но не нашелся, что сказать. И был избавлен от затруднений голосовыми связками, которые напрочь отказали ему.
— Это какая-то мистификация! — воскликнул Жорик. — Но, черт возьми, месье, вы же рассказали о своем предке-чекисте до того, как мне взбрело вывалить вам всю эту историю?!