Единственным, на что хватило папу, был несмелый такой кивок.
— И его звали Артуром Адамовым?!! — допытывался француз.
Новый кивок от папы.
— И он был высокопоставленным чекистом?!!
Кивок.
— При Сталине вашего деда расстреляли?!
Очередной кивок.
— Черт бы вас побрал, Адамов, вы что, телепат?! Как вы могли узнать, что я заведу разговор о затеянной Дрезинским операции?! Это что, розыгрыш какой-то?! Кто вас надоумил так пошутить?! Что вы молчите, месье, язык проглотили?!
Папа, кое-как совладав с параличом, запустил дрожащую ладонь в нагрудный карман, извлек заграничный паспорт с советским серпасто-молоткастым гербом, протянул Жорику.
— Моя фа-фамилия де-действительно Адамов, — от волнения папа слегка заикался. — И я — са-самый настоящий инженер из Ленинграда, ра-работаю в Ираке по контракту. П-приехал в музей, по-поскольку с де-детства у-увлекаюсь историей. И моего деда на самом деле з-звали Артуром, при Феликсе Дрезинском он занимал в ВЧК к-крупный пост, но я даже под гипнозом не скажу — какой. Де-дедушку расстреляли на полигоне Коммунарка, до Перестройки его имя бы-было в нашей се-семье под негласным табу. Его лишь однажды нарушил мой отец, Эхнатон Адамов. Он хотел, чтобы я знал о том, что случилось с его отцом…
Дядя Жерар, внимательно выслушав папу, вернул паспорт и погрузился в долгое молчание.
— Невероятно, — изрек француз в конце концов. — Вот уж воистину — неисповедимы пути господни, месье Адамов. Видите ли, я много лет интересуюсь судьбой артефактов, которые обнаружила мадемуазель Болл. И которые, очень похоже на то, стоили головы ее другу Перси Офсету. И вот, в итоге, встречаю в Багдадском музее внука человека, имевшего непосредственное касательство к этой запутанной истории. Есть от чего — голове кругом пойти…
— Могу лишь еще раз заверить вас, что не имею ни малейшего понятия, какими именно делами по долгу службы занимался в ВЧК мой дед Артур Адамов, — сказал папа. — И наше открытие — не меньшее потрясение для меня. Только мне еще хуже, чем вам, месье, я ведь впервые слышу об экспедиции, в которой участвовал дед. Поверьте, это правда, даю вам честное слово. И прошу вас, расскажите мне все, что знаете…
Еще немного помолчав, француз кивнул. Папа подумал, скорее всего — себе, поставив точку в воображаемом споре.
— Не знаю, что тут добавить, — молвил он медленно. — Как я уже говорил, кто-то замел все следы. Скорее всего, по личному приказу Сталина. Он был большим докой по части секретности…
— Но ведь Вывих-то выжил? — напомнил Мишель.
— А кто его знает, выжил он или нет…
— Как это?
— Он ведь стал отшельником. Поселился в горах у стен буддийского монастыря, в такой глуши, где проще встретить снежного барсе, чем человека, хоть в монахи не просился, якобы, пояснил настоятелю, что, обуянный гордыней, сотворил страшный грех и не смеет никому показываться на глаза, пока не отмолит его. Ему все же выделили микроскопическую келью на самом отшибе, чтобы не околел. Он не показывал оттуда носа много лет. Монахи ему не докучали, у них это не принято. Между прочим, никто из них прежде не видел Вывиха в лицо. Быть может, это был вообще не он. Картин Гуру больше не писал, к холсту не притрагивался. Я уж не говорю о бурной публичной деятельности, отличавшей его в прежние времена. То ли действительно раскаялся, то ли был напуган до чертиков. Может, ждал, когда какой-нибудь индийский Рамон Меркадер раскроит ему ледорубом череп, как это приключилось с товарищем Трольским…
— Но ведь НКВД ничего не стоило его похитить?
— А на кой черт ему сдался этот забившийся под печку таракан? — удивился Жорик. — Если Сталин и без него давно все узнал и не сомневался, Вывих будет нем, как могила? К тому же, насколько я понимаю, он же не верил в мистику, переселение душ и прочую чертовщину. Это Дрезинскому с Мануальским и Убогим кружил голову оккультизм. Как убежденный материалист, Иосиф Виссарионович отдавал предпочтение индустриализации с электрификацией, он верил в домны и мартеновские печи, в прокатные станы и токарно-винторезные станки, без которых СССР рисковал встретить новую империалистическую войну в лаптях и с топорами вместо пулеметов. И тут ему не откажешь в прозорливости. Эзотерика же была объявлена им дьявольщиной и, за ненадобностью, строжайше запрещена. Само это слово ушло из обихода. Советским гражданам полагалось думать о трудовых свершениях, а не гадать на кофейной гуще…
— Куда подевались остальные Ключи Иштар, обнаруженные Сарой Болл? — поменял тему отец. — Или тоже бесследно исчезли как те, что были у Офсета и Ас-Саффаха. У нее ведь должны были остаться еще как минимум два Мэ?
— Они у нее и остались, — кивнул француз. — После отъезда полковника из Месопотамии она перебралась в Багдад и занялась систематизацией коллекции древностей, собранных эмиром Фейсалом. У них были самые теплые отношения. Он поддерживал ее во всем. А, поскольку, по окончании войны, англичане провозгласили его королем, она зажила, как у Бога за пазухой.
— Ого!
— Ну, должны же они были как-то отблагодарить своего верного союзника, — улыбнулся дядя Жора. — К тому же, им так было удобнее. Еще в 1920-м англичане выхлопотали в Лиге Наций мандат на управление Месопотамией, как частью бывшей Османской империи. В Ираке стояли их войска. Однако, они не забывали о приличиях, это характерная для британцев черта. Тем более, что у них имелись все основания доверять Фейсалу. Ну а новоиспеченный король был готов выполнить любой каприз женщины, которую полюбил еще в юности. И, когда она предложила ему основать Археологический музей, тот самый, где мы с вами находимся, король был в восторге от этой ее затеи. Правда, раньше музей занимал другое здание. Знаете, какое?
Папа покачал головой.
— Он располагался в королевском дворце. Где, как вы догадываетесь, месье Адамов, оба оставшихся у Сары Болл артефакта заняли самые почетные места. Кстати, она звала их Дарами Иштар, мне тоже так больше нравится. Конечно, вполне логично было ожидать, что один из Мэ будет передан в Британский музей. Но, этого не случилось. Вплоть до 1927-го года мадемуазель Болл не покидала границ королевства Ирак. Но, когда той весной Фейсал отправился в Великобританию с официальным визитом, мисс Болл составила ему компанию. Их приняли с большим почетом. Многие думали, что в знак дружбы один из Мэ наконец-то…
— В каком году Сара Болл прибыла в Лондон?! — взволнованно перебил Мишель, и они с Жориком в который раз за вечер уставились друг на друга.
— В двадцать седьмом… — повторил француз. На его лице появилось робкий оттенок понимания.
— А когда в Лондон внезапно вернулся Офсет?! — продолжал допытываться папа.
— Весной двадцать седьмого… — француз взялся за голову. — Черт побери, месье, а ведь вы правы! — воскликнул он, хлопая папу по плечу. — Как же я сам до этого не допер?! Вот дурень! Друг мой, похоже, за мною выпивка! Ай да месье Адамов, ай да молодец! А ведь все сходится монета в монету! Ну естественно! Как же бедняжка Сара могла передать Британскому музею один из двух Даров Иштар, как было обещано, если она тайно отдала его Офсету во время их последней короткой встречи! Ради нее он и примчался в Лондон. И не просто так, а именно за Ключом. И она отдала его, хоть прекрасно понимала: случится конфуз. Ее обязательно спросят о Мэ, а ответить-то будет нечего. Но, мысли о репутации ничего не стоили для нее в тот момент, потому что речь, по всей видимости, шла о Генри! Их мальчик попал в беду. Быть может, оказался заперт внутри Колыбели Всего, что-то вроде этого, а ключи, имевшиеся в распоряжении экспедиции, были по каким-то причинам утрачены. Откуда нам знать, что там у них стряслось? Наш удел — строить предположения… Но, вообще-то, ваша гипотеза звучит пугающе правдоподобно, месье. Ведь сэр Перси вернулся в Англию без сына, а какой отец оставил бы свое дитя в сельве от хорошей жизни? Полковник явно лихорадочно спешил попасть обратно. Значит, случилось нечто из ряда вон, и сэр Перси мечтал лишь о том, как бы скорее вызволить из беды единственного сына. Так поступил бы любой любящий родитель, а полковник, похоже, изо всех сил пытался стать таким по ходу их первого и последнего совместного путешествия…
— Кроме того, получает вразумительное объяснение охота, устроенная на него чекистами. Получается, они, в свою очередь, жаждали заполучить Мэ… — заметил Мишель.
Они немного помолчали.
— А что случилось с тем Ключом, который мисс Сара преподнесла своему приятелю королю? Он остался в Ираке?
— Скорее, она передала его в королевский музей, — поправил Мишеля француз. — Помните, месье, жрецы древнего Вавилона полагали Мэ воплощением таинственных и могущественных сил, над которыми не властны даже боги, по крайней мере, безраздельно. Они из тех предметов, о которых не поймешь, ты ими владеешь, или они тобой…
Папа подумал, так можно о многих вещах сказать, вплоть до какого-нибудь дурацкого джипа, оплачиваемого в кабальный кредит…
— Если сама Иштар их, в конце концов, растеряла, чего было ожидать от простых смертных, пускай даже и королевских кровей? Любой человек ходит под богом, даже тот, у кого на голове корона…
— Хотите сказать, с Фейсалом случилось несчастье, а Ключ похитили?
— Его похитили, а вот кто и когда именно — этого вам ни один человек не скажет, месье…
— Почему?
— Потому что никто не знает в точности, куда подевался последний Мэ. Он довольно долго находился в Ираке, где мисс Болл провела много лет, целиком посвятив себя систематизации уникальной коллекции древностей Археологического музея, пестуя коллекцию, как родное дитя. Других детей ей судьба не оставила, Генри канул в безвестность вместе с сэром Перси. Бедняжка говорила, что Ирак стал ей второй родиной, и она полюбила его всем сердцем. Наверное, она не лукавила, природе не свойственна пустота. В принципе, чувства мисс Болл можно понять, это ведь все, что у нее было. Пока король Фейсал был жив, мисс Болл ни в чем не знала отказа и работала, не покладая рук. Его Величество любезно предоставил в ее распоряжение целое крыло своего дворца, чтобы ей было, где разместить экспозицию. Весьма предусмотрительный шаг, месье, королевская резиденция была самой тщательно охранявшейся территорией в стране, а ее при Фейсале, по-прежнему лихорадило. Большая часть населения — еле сводила концы с концами, уровень преступности зашкаливал, при таких обстоятельствах ограбление — дело времени. Опять же, у местного населения не было ника