Мы с Беа почти залпом проглатываем кофе — уже не терпится поскорей уйти и продолжить поиски. Кассандра провожает нас до крыльца и, пока мы шагаем через мокрую лужайку по каменной дорожке, смотрит нам вслед.
Мы продолжаем стучаться в дома в этом квартале и, когда обходим его весь, сворачиваем в другой. Многие дома здесь принадлежат университету. Часть из них — административные здания и дома профессоров; в остальных же, тех, что с диванчиками на крыльце и оставленными на виду у всех пивными бутылками, живут студенты. Выпускной был пару недель назад, а летняя сессия еще не началась, так что во многих домах сейчас пусто, все разъехались. Мы двигаемся дальше.
Во второй половине дня мы подходим к дому Шелби Тибоу, который находится в нескольких кварталах от нашего собственного, — ее дом показывали во всех новостях. Квартал этот не относится к исторической части города, и поэтому все старые дома здесь сменились новыми, за исключением некоторых, в том числе дома Шелби. Построенный в середине прошлого века, он выделяется на фоне современных дизайнерских зданий, в стоимости каждого из которых не меньше шести нолей. Вдоль улицы между деревьями протянута желтая лента, а на столбе висит спрятанная от дождя в прозрачный файл фотография Шелби, над которой крупными черными буквами написано: «Пропала женщина». Такие же объявления расклеены по городу буквально везде — от магазинных окон до дверей кафе. На дорожку перед домом Шелби кто-то положил цветы, и теперь это проявление чужого сочувствия служит мрачным напоминанием о том, что здесь случилось.
Я предлагаю Беа не стучаться к Тибоу; как-то не по-людски приходить в дом, где только что пропала женщина, и задавать вопросы о еще одной. Однако Беа категорична:
— Вот как раз потому, что оба случая так похожи, мы и обязаны туда пойти.
Разумом я, конечно, понимаю, что она права.
Джейсон Тибоу, судя по всему, довольно вспыльчив. Я видела по телевизору, как он вел себя на пресс-конференциях. Тем не менее Беа даже не думает бояться. Она смело шагает к дому, и я в очередной раз восхищаюсь ее уверенностью. Вести людей за собой у Беа в крови. Я нерешительно следую за ней, и, минуя дорожку, мы поднимаемся по единственной ступеньке ко входу. Беа стучит в прозрачную штормовую дверь. Стук выходит совсем глухой — такой точно никто не услышит. Тогда Беа жмет на звонок, и я вздрагиваю от звука шагов по ту сторону. Признаться, втайне я надеялась, что дома никого нет.
Внутренняя дверь распахивается, и перед нами предстает Джейсон Тибоу. На руках у него младенец, которого он кормит из бутылочки. Джейсон довольно коренастый. Ростом невысок, плечи широкие, руки мощные. Он подходит ближе к штормовой двери и смотрит на нас через нее, даже не думая открывать. В выражении его лица сразу читается: «Этих мне тут еще не хватало».
— Да чтоб вас!.. — раздраженно бормочет он себе под нос, и я невольно отступаю на шаг. Беа не двигается с места. Она его не боится.
— Вам чего? Читать разучились? — хмуро спрашивает Джейсон, тыча пальцем в знак на двери: «Ничего не предлагать и не просить».
Если честно, знак я не заметила; впрочем, Беа точно ни один знак не остановил бы. Джейсон окидывает нас сверху вниз оценивающим взглядом — кофты, джинсы, кроссовки.
— Извините, что беспокоим, — миролюбиво говорит Беа. — Вы ведь мистер Тибоу? — уточняет она, а затем представляет нас с ней.
Ребенка Джейсон держит скованно, неуклюже, не знает, как правильно с ним обращаться.
— Наша подруга, — объясняет Беа, — вчера утром куда-то пропала и до сих пор не вернулась. Мы ходим по соседям, спрашиваем, не видел ли ее кто-нибудь.
Мгновенно побелев, Джейсон судорожно сглатывает. Я опускаю глаза на его руки — каждая в обхвате сравнится с моим бедром, да и самого Джейсона легко принять за бодибилдера.
— Вы что, издеваетесь, черт подери?! — срывается он, вмиг оказываясь перед нами на крыльце. Штормовая дверь с силой за ним захлопывается, и от испуга ребенок начинает плакать. Бутылочка сместилась, и молоко теперь течет у него по щеке. Непонятно, девочка это или мальчик, потому что ползунки на ребенке белые. На них заметны пятна от отрыжки.
Думаю, каждый в нашем городе подозревает, что это Джейсон что-то сделал со своей женой. Его минимум два раза вызывали в участок на допрос, и время от времени приезжают полицейские, следят за ним. Джейсону кажется, что мы явились издеваться над ним, провоцировать.
— Вы не так нас поняли, мистер Тибоу, — вмешиваюсь я. — К вашей жене это не имеет никакого отношения. Вчера домой не вернулась наша соседка, подруга, и ее маленькая дочь. Муж очень переживает — их дочке, Дилайле, всего шесть лет. Вы, как никто, можете представить, каково ему сейчас. Мы помогаем их найти, уже обошли все дома в трех кварталах, стучались, спрашивали, не видел ли кто нашу подругу. Ее зовут Мередит Дики. — Я достаю телефон из заднего кармана джинсов и показываю фото. Впрочем, живем мы в целых трех кварталах отсюда, и Джейсон, скорее всего, незнаком с Мередит.
Однако в его глазах мгновенно отражается обратное. Он явно узнал Мередит. Делая шаг назад, Джейсон медленно поворачивается ко мне и спрашивает:
— Как-как вы сказали? Мередит?..
У меня перехватывает дыхание.
— Вы ее знаете?
Джейсон отвечает не сразу. Гнев его понемногу сходит на нет, и уже более спокойным, мирным голосом он произносит:
— Да. Знаю.
— А откуда?
— Она была доулой у Шелби.
От удивления я застываю на месте как вкопанная. Мне становится дурно.
— Вы серьезно?
От осознания, что Шелби и Мередит были знакомы, во рту у меня пересыхает. Я насильно сглатываю слюну, но она встает поперек горла. Мередит и Шелби знали друг друга! А теперь обе пропали… Совпадение? Или мы не знаем чего-то важного?
— И давно они познакомились? — интересуется Беа.
Джейсон пожимает плечами:
— Да не очень. Пару месяцев назад.
— Наверное, и подружиться успели?
— Не сказал бы. Нет, разумеется, моей жене Мередит нравилась, — делится Джейсон. — И все же это были деловые отношения, не более. Шелби очень переживала перед родами. Рожала она впервые, а болевой порог у нее так себе.
— Поэтому вы наняли доулу? — уточняю я, и Джейсон кивает. — А почему выбрали именно Мередит?
Джейсон снова пожимает плечами. Он не знает — Шелби сама нашла Мередит.
— Сколько сейчас вашему ребенку? — интересуюсь я.
— Полтора месяца. Ее зовут Грейс. Такое было второе имя у Шелби — Шелби Грейс, — объясняет Джейсон, и я обращаю внимание на то, что о своей жене он говорит в прошедшем времени. — Нашу дочь зовут Грейс Элоиз.
— Очень красивое имя, — говорю я.
Беа спрашивает, общались ли Шелби с Мередит после того, как родилась Грейс, на что Джейсон отвечает:
— Немного.
Довольно часто бывало, что Мередит какое-то время поддерживала связь с клиентами даже после родов. Они могли позвонить ей со всевозможными проблемами, от кормления до опрелостей. Бескорыстная Мередит новоиспеченным мамам не отказывала, хотя по контракту была им уже совершенно ничем не обязана.
— А вы присутствовали на родах жены? — интересуется Беа.
— Да, — кивает Джейсон. — И это был чертов кошмар.
— Почему? — удивляюсь я.
— Да потому, — бросает он. — Не хочу об этом говорить.
Джейсон опускает глаза на дочь и только теперь замечает, что бутылочка не на месте, а малышка заливается плачем. Он возвращает бутылочку ей в рот; девочка тут же перестает плакать и беспокойно сучить ручками и ножками. Джейсон поднимает на нас глаза, в которых теперь блестят слезы.
— Сколько их уже нет? — спрашивает он, имея в виду Мередит и Дилайлу.
— Муж Мередит видел ее вчера утром, и на этом всё. С тех пор ее нет, — объясняет Беа.
— Сочувствую, — говорит Джейсон с неопределенной интонацией, и я не понимаю, искренне он это или нет. Задумчиво всматриваюсь в него. Мог ли он что-то сделать со своей женой? А с Дилайлой и Мередит? Зачем ему?
И вообще, кем надо быть, чтобы причинить зло ребенку?
В рассказе Джейсона о том вечере, когда исчезла Шелби, много неувязок. Друзья и соседи рассказывали, что они с Шелби постоянно ссорились и ее частенько видели с синяками на руках и ногах. Джейсон объяснял это тем, что Шелби принимала какие-то лекарства, из-за которых синяки у нее появлялись чуть ли не сами собой. А что касается ее поздних пробежек — так это просто Шелби наконец разрешили заниматься спортом после родов, и она хотела сбросить лишний вес. Мол, считала себя толстой, а бегать могла только после того, как малышка заснет. Правда, выражения Джейсон выбрал довольно уничижительные: «Я ведь просил ее не ходить. Разве моя вина, что она пропала?» Его послушать, так Шелби сама виновата в том, что с ней произошло. Позже, во время пресс-конференций, Джейсон пытался оправдаться — дескать, я совсем не это имел в виду, разумеется, я не обвиняю свою жену в ее же собственном исчезновении. Поздно — его слова уже пестрели на страницах газет. Общество сделало для себя выводы.
— И как, стало что-нибудь известно про Шелби? — интересуется Беа.
— Полицейские собаки взяли ее след, но через пару кварталов он оборвался. Полиция считает, там-то ее и похитили. С помощью люминола[10] на асфальте обнаружили следы крови; кто-то явно их старательно оттирал. А может, и просто дождем смыло…
— У них есть предположения, кто бы это мог быть? — спрашивает Беа.
— Пока нет, а вот у меня пара мыслишек имеется.
— Правда? — удивляюсь я.
— Недругов у Шелби не было, — говорит Джейсон, — зато был один кровный враг.
— И кто же он? — нетерпеливо спрашиваю я. Шелби мне совсем незнакома. Не знаю, что она за человек и способна ли нажить себе врагов.
С ответом Джейсон не спешит. Он озирается по сторонам, словно опасаясь слежки, и наконец со значением произносит:
— Доктор Файнголд.
— А кто это? — спрашиваю я.
Джейсон снова медлит. Похоже, он и так уже сказал больше, чем хотел, тем не менее после паузы отвечает: