— Ее акушер-гинеколог.
— Между ними был конфликт?
— Я не стану вам ничего говорить, — отрезает вдруг Джейсон и возвращается в дом, унося дочь от накрапывающего дождя.
В мгновение ока редкие капли сменяются сплошной стеной ливня. Джейсон с дочерью на руках неловко поворачивается у двери, понемногу толкает ее и входит в дом. Дверь снова с грохотом захлопывается, пугая и нас, и малышку. Та начинает плакать.
Что ж, разворачиваемся и уходим.
— Как думаешь, что он имел в виду? — шепотом спрашиваю я, когда мы выходим на тротуар. Беа задумчиво пожимает плечами.
Мы идем вперед: обходим новые дома, стучим в новые двери. Однако ни Мередит, ни Дилайлу никто не видел. Как бы мы ни старались, всё без толку.
Позднее в групповой чат приходит сообщение.
Найден труп.
Мередит
Одиннадцать лет назад Март
Каким-то чудом я все-таки успеваю к девяти часам к уроку виньяса-флоу-йоги[11]. Для начала советую ученикам сесть на пол и найти удобное положение. Мы сосредотачиваемся на дыхании. Я прошу всех прислушаться к своему душевному и физическому состоянию. Сама тоже прислушиваюсь к себе, стараюсь отбросить страх, сковавший меня после очередного сообщения с угрозой. Как же непривычна неуправляемая тревога! Сообщения совсем выбили меня из колеи. Затем говорю ученикам вдыхать через нос, наполнять воздухом легкие, живот, потом как можно громче выдыхать. Дышу вместе с ними, изо всех сил стараясь успокоиться. Некому желать мне смерти. Я в жизни не сделала ничего плохого. Моя совесть чиста.
Мы недолго медитируем и переходим к асанам. Я наблюдаю за учениками, помогаю им найти баланс, тем временем отгоняя от себя ненужные мысли.
Свет в студии приглушен. В зале жара — на термостате выставлено тридцать два градуса. Работают увлажнители. Взмокли все до единого, включая меня.
В завершение мы говорим друг другу «намасте»[12] и расходимся.
На одиннадцать у меня назначена встреча с потенциальной клиенткой и ее мужем. В нашем деле всегда принято заранее пообщаться, чтобы понять, нравимся ли мы друг другу. Мы договорились встретиться в публичном месте, в кофейне, а то мало ли, вдруг они покажутся подозрительными. После всего, что наслушаешься про «Крейгслист»[13] — например, про то, как человек приходит по объявлению в чужой дом, а его там убивают, — хочется перестраховаться. В людном месте как-то спокойнее.
В этой кофейне я раньше не бывала. Деревянный пол здесь потерт, потолок отделан декоративной металлической плиткой, а столики миниатюрные. Войдя, свою возможную клиентку я замечаю сразу: нервная, словно бы неловко себя чувствующая девушка с животом размером с арбуз. Она сидит за столиком в одиночестве. Подойдя к ней, я с улыбкой протягиваю руку и представляюсь:
— Мередит Дики.
— Шелби Тибоу, — отвечает она, пожимая руку. — Кофе хотите?
Я соглашаюсь. Мне срочно нужна доза кофеина, от слабости уже едва держусь на ногах.
Мы подходим к стойке и заказываем кофе. Миссис Тибоу предлагает угостить меня, и я не отказываюсь. Спрашивает, буду ли я что-нибудь есть, и я беру булочку с корицей, потому что, помимо усталости, меня одолевает голод. Даже не помню, ела ли утром и вообще когда последний раз ела. Да, кормила детей, мыла посуду, а ела ли сама…
Себе миссис Тибоу из еды ничего не заказывает.
— А вы разве не будете? — спрашиваю я, с неловким чувством беря булочку, которую мне протягивает бариста.
Миссис Тибоу качает головой.
— Да вы взгляните на меня! — недовольно говорит она, выпячивая кругленький живот. — Я же толстая. Выпечки мне еще только не хватало…
— Вы не толстая, вы беременная, — мягко укоряю я.
Мы относим кофе к столику и садимся. Кофейня совсем небольшая, тут очень тихо, уютно. Посетителей немного, почти все сидят с ноутбуками и работают. Такие встречи, как сегодня, нужны, чтобы мы с возможными клиентками могли немного узнать друг друга, и если к концу встречи впечатление у обеих положительное, то остается лишь поставить подписи в договоре.
— Муж считает, что мне этот вес ни за что не сбросить. Я набрала целых тридцать фунтов, — жалуется миссис Тибоу. Из ее уст это звучит так, словно она набрала не тридцать фунтов — что в пределах нормы, между прочим, — а тонну. Я во время каждой своей беременности набирала не меньше.
— Кстати, о вашем муже — он скоро подойдет? — спрашиваю я и тут же задумываюсь о том, как сейчас, должно быть, выгляжу. Переодеваться после йоги времени не было, так что осталась в чем была, только сверху накинула свитер, а глаза так и закрываются, спать хочу невероятно.
Шелби беспокойно крутит на пальце обручальное кольцо и отвечает:
— Он не придет.
— Очень жаль… Занят, наверное, да?
Мужья частенько не приходят на такие встречи. Иногда из-за работы или командировки, а иногда им просто все равно. Что поделать… Чаще всего я как раз и нужна женщинам с равнодушными или бестолковыми мужьями.
Со стороны Шелби смотрится очень робкой. Она наконец оставляет кольцо в покое, пристраивается на стуле поудобнее и отпивает из чашки. У стойки я невольно услышала, что кофе она взяла обычный, с кофеином. Нет, я ни в коем случае ее не осуждаю — сама-то на время беременности от кофеина отказалась, но у всех все по-разному. Возможно, только капля кофеина и помогает Шелби хоть как-то прожить очередной день. Я много всякого повидала. И матерей-одиночек, и жертв изнасилования, которые решали оставить ребенка, и женщин, делавших аборт из-за результатов генетического скрининга. Поэтому мое главное правило — не суди, у каждого свои обстоятельства.
В ответ на мой вопрос Шелби качает головой. В ее дрожащих руках подрагивает и чашка, и рябь на поверхности кофе нарушает рисунок из пенки.
— Я не сказала ему, что встречусь с вами.
Остается только гадать, что именно ее так тревожит. Возможно, она сама по себе застенчивая или же слишком старается произвести на меня хорошее впечатление. Возможно, ей стыдно из-за того, что муж не пришел, а возможно, она просто-напросто боится родов.
— Вот как? — говорю я как можно более непосредственно, чтобы Шелби не чувствовала неловкость, и ободряюще похлопываю ее по руке. Исследования показали, что прикосновения влияют на душевное состояние человека, на его самочувствие и на то, как он взаимодействует с окружающими, поэтому тактильный контакт очень важен. — В этом нет ничего зазорного, Шелби. Вы не первая.
— Правда? — Она с надеждой поднимает взгляд.
— Конечно! Мужчинам порой очень трудно что-либо втолковать. Еще бы, рожать ведь не им! — улыбаюсь я. Шелби с явным облегчением выдыхает. — Сейчас мы всё обсудим, а вы дома побеседуете с мужем и решите. Какой у вас срок?
— Тридцать шесть недель.
С большинством моих клиенток я знакомлюсь еще в начале беременности. Редко кто приходит ко мне на таком большом сроке. Шелби объясняет, почему так вышло, — они с мужем только что переехали к нам в пригород. Там, где они жили, у Шелби был хороший врач, но теперь их разделяют две тысячи миль. Вдали осталась и семья, ее группа поддержки, так что, не считая мужа, у Шелби никого нет.
Я, в свою очередь, рассказываю, почему решила стать доулой, делюсь собственным опытом, как рожала Лео. Вниманием меня в день родов персонал больницы не слишком баловал. Джошу приходилось буквально упрашивать медсестер подойти. Мне казалось, я никому не нужна, чувствовала себя балластом. А когда все наконец закончилось, мне стало жаль, что рядом не было человека, который мог бы с трезвой головой за меня постоять, ведь Джош волновался не меньше моего.
С тех самых пор в родильных залах на моих глазах нередко творились ужасающие вещи. Сама я еще довольно-таки легко отделалась. Почему-то принято считать, что во время родов главное — ребенок, а о потребностях матери можно забыть. Женщины даже не знают, что у них есть право выбора. Либо же им в этом праве просто отказывают, а если и не отказывают, то времени и информации у женщины все равно слишком мало для того, чтобы принять осознанное решение. Его принимают за нее без ее же согласия. Очень многие женщины не хотят быть тем самым балластом, не хотят лишний раз сердить врачей, сестер и потому молча мирятся. Нередко под якобы медицинской помощью может скрываться халатное — а то и вовсе плохое — отношение к роженице.
Доктора порой делают нечто такое, что граничит чуть ли не с насилием. Слово «нет» в родильном зале не всегда воспринимают как «нет».
В большинстве случаев, разумеется, конец истории счастливый. Женщины забывают про все плохое, что им пришлось вытерпеть, ведь теперь они держат на руках самое важное и долгожданное — здорового малыша. И все же так неправильно. Стать доулой я решила в том числе и поэтому — чтобы защищать права женщины во время родов.
— Очень важно, чтобы во время родов кто-то постоянно был с тобой рядом. Только с тобой и только ради тебя.
Мы обсуждаем с Шелби предстоящие роды, я интересуюсь, чего она от них ожидает.
— Только одного — здорового ребенка, — отвечает она, кладя руку на живот.
Я продолжаю задавать вопросы и узнаю, что дома Шелби рожать не хочет — в больнице, и никак иначе.
— Все эти новомодные закидоны не по мне, — категорично заявляет она. — Ну, то есть эпидуралку я хочу, а кесарево не хочу. Если, конечно, будет необходимо, то пусть делают. Но съедать плаценту даже не предлагайте.
Я невольно смеюсь. Наверное, впервые за несколько дней.
Подтвержденных научных данных о пользе плаценты, насколько мне известно, нет. Впрочем, если моей клиентке захочется ее съесть, отговаривать не стану.
Мы продолжаем болтать, и я ловлю себя на мысли, что Шелби Тибоу мне нравится, даже очень — разумная, не надменная, открытая. Она еще очень молода, и это заметно. Когда-то и я тоже была молодой. Шелби уже распланировала наперед всю свою жизнь. Говорит, ей нравится быть полезной людям, хочется им помогать. Сейчас она, конечно, не работает, ведь они с мужем только переехали, но при первой же возможности она устроится на работу. Правда, муж не хочет, чтобы она работала, — ему больше нравится, когда Шелби сидит дома.