Тогда Беа спрашивает с нажимом:
— Где ты был, Джош?
Тот глубоко вдыхает и на выдохе произносит:
— Играл в теннис.
Джош все рассказывает, и ему явно стыдно, что, пока с Мередит и Дилайлой творилось нечто ужасное, он был в элитном клубе на парной игре с важным клиентом. Значит, он вовсе не изменял!
— Я, кстати, выиграл, хотя какая теперь разница… — Джош нервно сглатывает, сдерживая слезы. Он не может дать им волю, когда в соседней комнате Лео — ради него нужно крепиться.
— Главное, не вини себя, — успокаивает Беа. У нас с ней гора с плеч упала — Джош не был с другой женщиной, по крайней мере в постели. — Ты ведь не знал.
— Конечно! Откуда тебе было знать? — подхватываю я.
Тут Беа решает сменить тему и вспоминает про труп, который нашли у реки, — труп Шелби. Джош признается, что никогда не сможет забыть эту картину, она всю жизнь будет его мучить. Вскрытия еще не было, но, скорее всего, Шелби умерла пару дней назад. Мне доводилось видеть животных, которые пролежали мертвыми несколько дней, — как страшно, наверное, Джошу было смотреть на вздутое, разлагающееся тело Шелби… Слава богу, что не на Мередит.
— Не думает ли полиция, что ее убил муж? — спрашиваю я.
— Не в курсе.
— Нам сказали, она была голой.
— Вообще-то да, — подтверждает Джош, — но сверху прикрыта одеялом.
— Одеялом?.. — недоуменно переспрашивает Беа.
Ну и ну! И вправду удивительно. Разве безжалостный убийца станет проявлять такую заботу? Другое дело, конечно, если он знал жертву, если она была ему небезразлична… В таком случае, возможно, и появится желание укрыть ее одеялом.
Я вспоминаю наш разговор с Джейсоном Тибоу, с акушеркой, все, что мы узнали о докторе Файнголде, и спрашиваю Джоша:
— Многое ли Мередит тебе рассказывает о своих клиентках?
— В смысле?
— Ты знал, что Шелби была одной из них?
По выражению лица Джоша все становится предельно ясно — он не знал.
— Мередит никогда не называла имен, чужие тайны для нее святое. Бывало, она говорила о том, каким придурком оказался чей-нибудь муж, или о том, что ребенок родился с какой-нибудь патологией, но при этом имен не раскрывала.
— Тогда ты, наверное, не в курсе, что Тибоу подали в суд на их акушера из-за врачебной ошибки и Мередит должна была давать против него показания, — объясняю я.
Джош мгновенно бледнеет.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает он, и я рассказываю все как было. Джош с недоверием переводит взгляд то на Беа, то на меня. — Значит, вы говорили с Джейсоном Тибоу? Неосторожно вы как-то… А если именно он убил Шелби? Вдруг он и вас убил бы?
Мы с Беа не находим, что ответить. Джош нервно проводит рукой по волосам — его не на шутку пугает мысль, что Мередит оказалась замешана в какую-то опасную историю. В глазах Джоша читается отрицание, тревога: а ведь когда-то Мередит от него ничего не скрывала… Пусть, как и всегда, не называя имен, но должна же она была хотя бы упомянуть, что ей придется давать показания против врача.
— И что же, — нарушает тишину Джош, — вы серьезно думаете, что и с Мередит, и даже с Дилайлой что-то сделал тот самый доктор?
— Мы просто рассказали тебе всё, что знаем. — Я стараюсь говорить как можно мягче, ведь прекрасно понимаю, что Джошу страшно, что он весь извелся, места себе не находит… Мне и самой страшно.
Джош делает глубокий вздох.
— А возможно, — рассуждает он вслух, — это Джейсон Тибоу хочет, чтобы вы так думали. Возможно, он просто соврал.
Согласна, и такое возможно. Я Джейсона не знаю — мне не с чего ему верить. Как по мне — что он, что доктор Файнголд, оба не без греха. Однако слова Джейсона подтверждает рассказ акушерки. Ей-то зачем врать?
— Мы сами не знаем, что думать, Джош, — говорит Беа. — Но верим, что Мередит с Дилайлой в целости и сохранности.
— И все же… — вклиниваюсь я. Не хочется быть паникершей, но кое-что все-таки не стоит оставлять без внимания. — Шелби и Мередит знали друг друга. Разве это не странно?
Джош с Беа молча смотрят на меня, хотя очевидно, что это больше, чем странно, — это страшно. Раз Шелби убита, Мередит и Дилайле грозит серьезная опасность. Нужно скорее их найти — если, конечно, еще не поздно.
Мередит
Одиннадцать лет назад Март
— Доброе утро! — весело говорит Джош, входя на кухню в темно-сером полуприлегающем костюме. Его лицо светится улыбкой и уверенностью.
Уже успев принять душ и одеться, я стою у плиты, жарю блинчики и бекон. Джош подходит ко мне сзади и заключает в объятья, обдавая вкусными ароматами крема для бритья и одеколона.
— Как спалось? — спрашивает он.
— Нормально, — лукавлю я.
Спалось так себе, а вставать пришлось рано, к тому же теперь я переживаю, как там Шелби. То и дело проверяю телефон; с трех часов ночи новых сообщений так и не приходило.
— А тебе? — поворачиваюсь я к Джошу.
— Спал как младенец, — говорит он и тянется меня поцеловать. Его поцелуй совсем не похож на тот чмок, на который, как правило, нам только и хватает времени, пока не прибежали дети. На этот раз Джош целует меня нежно, неспешно, и я понимаю, как сильно соскучилась по такой простой вещи, как целовать собственного мужа. Все остальное вдруг уходит на второй план, и даже моя накопленная за несколько дней тревога на мгновение исчезает.
Тут сверху из туалета доносится шум сливаемой воды — в доме закипела жизнь, и с минуты на минуту спустится Дилайла или Лео, смотря кто из них проснулся. Джош, улыбаясь, отстраняется.
— Ну что, какие на сегодня планы? — интересуюсь я.
— Завершаем сделку с важным клиентом. Надеюсь.
Над этой сделкой Джош вместе с командой трудятся уже давно — для его карьеры она невероятно важна.
— Во сколько встреча?
— В одиннадцать.
— Что ж, удачи! — подбадриваю я. — Хотя ты и без нее справишься.
В своем деле Джош настоящий профессионал. По карьерной лестнице он взлетел гораздо быстрее многих.
— Спасибо. У тебя кто-то рожает?
— Нет, а что?
— Ночью слышал, как пришло сообщение.
— Правда? — Конечно же, он слышал: сразу отвернулся и накрылся с головой одеялом. — Да нет, ложные схватки.
Я вру — мол, клиентка думала, что рожает, но оказалось, что нет. Женщины, у которых первые роды, не всегда могут разобраться сами: в отличие от настоящих, ложные схватки не такие сильные, у них нет четкого ритма и со временем они не нарастают. Мне частенько приходится объяснять будущим мамам, что роды еще не начались.
Впрочем, не важно, я ведь соврала. Ненавижу обманывать Джоша! Стараюсь так не делать. Я никогда и не обманывала — до того дня, как его стала беспокоить моя работа. Все началось полгода назад из-за одной истории с угоном у нас в городе. Около полуночи молодая женщина остановилась на красный свет. Днем на том перекрестке очень оживленно — рядом продуктовый, тренажерный зал, аптека, — но в такой поздний час уже все закрылось, кругом было пусто. Вдруг к автомобилю подошли двое в масках и, угрожая пистолетом, заставили ее выйти. Сначала они ее изнасиловали, а потом угнали машину, в которой остались телефон, сумочка и документы. Без телефона женщина не могла никому позвонить, и ей пришлось идти домой по темноте целых три мили. Преступников так и не нашли. С тех пор Джош за меня боится. Можно даже сказать, сверх меры, потому что теперь ему хочется, чтобы я, подобно Кассандре, сидела дома с детьми. «Денег нам и так хватает!» — вот его извечный аргумент. Я понимаю, он меня любит и не хочет, чтобы со мной что-то случилось. За это я и сама люблю его еще больше. Только вот и работу свою тоже люблю.
— И как она себя чувствует? — спрашивает Джош, имея в виду клиентку с ложными схватками.
— Хорошо, — отвечаю я. — Неизвестность всегда пугает. Ничего, она уже на сороковой неделе, скоро родит.
— Долго с ней переписывались? — Джош всматривается в мои полусонные глаза. Я выпила уже две чашки кофе — пью третью.
— Да нет, не очень.
— Ты у меня такая добрая, — ласково говорит Джош и уходит на работу. Как же грустно, что мы вечно разбегаемся каждый по своим делам…
Мне до сих пор стыдно, что я соврала. Правда, моя маленькая ложь безвредна. Я всего лишь оберегаю Джоша, Шелби, свою карьеру.
Дилайла видит в окно, что в школу уже шагают Кассандра, Пайпер и Арло, и расстраивается. Она хочет к ним, хочет пойти вместе с Пайпер, а я все никак не могу отыскать второй ботиночек Лео.
— Помоги-ка мне, — прошу я дочку.
Вскоре она находит ботиночек за кухонной занавеской. Я пытаюсь надеть его на Лео, но тот без конца ерзает на стуле. К тому времени, как мы наконец выходим из дома, Кассандра с детьми уже скрылись из виду — нам их не догнать, даже если побежим.
— Не грусти. В школе встретитесь, — говорю я надувшейся Дилайле.
Через пару кварталов мы приближаемся к углу, где остаются родители; дальше к кирпичному зданию школы через дорогу детей переводит регулировщик.
Дилайла торопит нас, чтобы поймать Пайпер до пешеходного перехода — ей очень хочется войти в школу именно с ней вместе. Подойдя ближе, мы видим, что Пайпер уже перешла дорогу. Мало того, она шагает за ручку с другой девочкой, их одноклассницей Лили Моррис.
Дилайла тут же мрачнеет — придется ждать, пока регулировщик позволит идти, а он еще и автомобили решил пропустить. Мне жаль, что она видела, как девочки уходят вместе, — теперь она чувствует себя брошенной. Непростая это штука — дружба. Я наклоняюсь к Дилайле и участливо шепчу ей:
— Ничего, увидитесь в классе. Все будет отлично, солнышко, честное слово.
Кассандра с Арло тоже стоят на углу. Я бы подошла поздороваться, но Кассандра разговаривает с мамой Лили Моррис, Эмбер, а Эмбер мне нравится не больше, чем Лили — Дилайле. Лили, по словам моей дочери, не слишком-то добрая девочка. С Дилайлой играть отказывается, других детей высмеивает, обзывает «дураками» и «тупицами»…
Я смотрю вслед Пайпер с Лили, и когда те входят в школу, их матери разворачиваются и шагают мимо меня. Вдруг я слышу слова «встретиться поиграть» и в возмущении застываю — Пайпер и Лили будут играть без Дилайлы! Не хочется устраивать разборки, но Дилайла огорчится, если останется за бортом. Она моя дочь, и я сделаю все, лишь бы она была счастлива.