— Доктор! — хочу я вмешаться, но уже поздно.
Тот бросает на меня поверх Шелби злобный взгляд, пока я стою рядом с ней и стараюсь успокоить.
— Может, в коридоре подождете? — обращается ко мне доктор Файнголд.
Я не двигаюсь с места.
Потом, не глядя Шелби в глаза, он говорит:
— Сейчас я достану из тебя ребенка, идет?
С очередной потугой из Шелби вырывается крик, и доктор Файнголд, имея наглость обратить это в шутку, надменно произносит:
— Будем считать, что да.
Я возмущена! Отсутствие «нет» никогда не должно трактоваться как «да». Я изо всех сил стараюсь привить своим клиентам убеждение, что с ними ничего не должны делать без их согласия, особенно в таких обстоятельствах, как, например, сейчас — когда Шелби уязвима и беззащитна, а доктор Файнголд имеет над ней власть. Конечно, я понимаю, в родах может случиться что угодно, но женщина обязана знать о рисках. Ей нужно давать право выбора.
Доктор Файнголд вот-вот наложит щипцы, и промолчать я не могу.
— Щипцы могут навредить ребенку, Шелби, — тороплюсь предупредить я, наклонившись к ней и смотря прямо в глаза. Шелби в изнеможении, она страшно устала и готова на все, чтобы поскорее отмучиться. — Возможны повреждение мозга, травмы черепа, вплоть до смерти. Ты должна это знать, прежде чем…
Доктор Файнголд обрывает меня.
— У твоей доулы, — пренебрежительно ухмыляется он, — нет медицинской подготовки. Кого ты будешь слушать — ее или меня?
В очередную потугу Шелби не выдерживает.
— Просто вытащите из меня ребенка! — вопит она.
Для доктора Файнголда этого достаточно — он накладывает щипцы. От боли, несмотря на анестезию, Шелби издает нечеловеческий крик, словно ее рвут на части.
Появившись на свет, малышка не плачет, и первая моя мысль: девочка не выживет.
Кейт
Одиннадцать лет назад Май
— Почему ты не сказала, что спросишь про Мередит? — кричит мне Беа по пути к машине.
На улице ливень — вся стоянка испещрена лужами, и мы бредем по ним, промачивая ноги. В попытках остаться хоть немного сухими, Беа держит у себя над головой куртку, а я — свою холщовую сумку, но сквозь редкое переплетение вода все равно просачивается, так что спастись от дождя у меня не выходит.
Медицинский центр расположен рядом с автострадой, и от бешеного движения кругом стоит гул, к которому присоединяется еще и дождь. Вдобавок кто-нибудь из водителей то и дело сигналит, поскольку в дождь с людьми случается что-то необъяснимое и по мокрым дорогам они начинают ездить безобразно.
— А зачем? — кричу я в ответ.
Уже у машины мы расходимся по разным сторонам, и, открыв дверцу, я сажусь за руль.
После осмотра у меня все внутри болит. Мне мерзко, тошно. Так и хочется поскорее приехать домой, заскочить в душ, переодеться — смыть с себя прикосновения доктора Файнголда.
Беа садится рядом со мной и захлопывает дверцу.
— Чтобы я тебя образумила!.. Кейт, ты ведь сказала, что просто хочешь на него посмотреть. Про Мередит даже не заикнулась. — Тут она делает паузу, переводя дыхание. — Он ведь нехороший.
Знаю. Даже если доктор Файнголд не убивал Шелби и невиновен в исчезновении Мередит, как человек, он все равно так себе — заносчивый, бестактный, грубый.
Завожу двигатель. В стекла неистово хлещет дождь, и «дворники» неустанно ходят туда-сюда, но все равно не успевают смахивать струйки воды. С трудом разбирая дорогу, я выезжаю с парковки на автостраду. Случайно подрезаю другой автомобиль. Водитель долго и сердито сигналит, чем еще больше выводит меня из себя. В любой другой день я тут же дала бы газу и оторвалась от него, но сейчас дорога слишком мокрая, поэтому сразу скорость не набрать.
— Полегче, Кейт! — отчитывает меня Беа. — Чуть не врезались.
Раздраженный водитель перестраивается и стремительно нас опережает, словно дождь для него не помеха.
Я расчищаю на запотевшем стекле небольшое окошко, чтобы хоть что-то видеть, а затем включаю подогрев — и ветрового, и заднего стекла.
— Потому и не сказала, — отвечаю я. — Знала, что именно так и будет.
— Так — это как? — Беа бросает на заднее сиденье мокрую куртку.
— Что станешь отговаривать.
— Еще бы! На этого типа в суд подали, а Мередит — свидетельница, которая должна была рассказать о нем всю подноготную. Даже если в том, что случилось с ней и с Шелби, Файнголд не виноват, думаешь, после твоего упоминания Мередит он ничего не заподозрит и не замыслит? Он знает наш адрес, Кейт! Ты его выдала — взяла и написала в анкете. Если Файнголд поймет, что Мередит наша соседка, однозначно решит, что мы с ней в сговоре.
— А ты видела, как он себя вел? — Я наклоняюсь, вглядываясь в дорогу через запотевшее стекло. Расчищенный мной кружок растет в диаметре, только слишком уж медленно. Может, остановиться и подождать? Хотя больше всего мне сейчас хочется домой, где хорошо и безопасно, скорее принять душ, одеться в сухое и чистое, потому что в машине холод, а я до нитки промокла. — Слышала, что он ответил про Мередит? Он соврал, Беа! Он сказал, что не знает ее. Зачем невиновному обманывать?
— Послушай… — Голос Беа смягчается, и я с трудом слышу его сквозь шум проливного дождя, перешедшего в град, будто кинжалы, градины звонко бьют по крыше автомобиля. — Давай уже перестанем играть в сыщиков, пускай во всем разбирается полиция. Мы и так влезли, куда не следовало.
Беа напугана?.. Такой я ее раньше никогда не видела. Ведь из нас двоих это она более сильная, это она всегда бесстрашно ведет меня за собой.
— Да, понимаю. — Мне становится совестно, что я заставила Беа волноваться. — Ты права, зря я спросила про Мередит. Не стоило так рисковать.
Хотя, если честно, я ни о чем не жалею — ведь от доктора Файнголда я вышла ровно с тем, на что рассчитывала: со стойким ощущением, что этот человек вполне способен причинить другому боль.
Заднее стекло начинает понемногу высыхать, и я замечаю в нем горящие вплотную к нам фары.
Не сказать, что меня это настораживает, но все же неплохо бы водителю слегка сбавить скорость. Улица мокрая, скользкая — моим вцепившимся в руль рукам передаются неуверенность и непредсказуемость, которые так и источает дорога, хотя еду я даже медленнее позволенного. «Дворники» за дождем не поспевают, разглядеть в стекло хоть что-то почти невозможно. Стараюсь держать полосу, ориентируясь на габаритные фонари машины впереди, но разметки не видно, поэтому не уверена, что не пересекаю ее и не залезаю на встречку. Каждый раз, как по ней мчится автомобиль, я, затаив дыхание, молюсь, чтобы тот в нас не влетел, потому что, честное слово, даже не представляю, как и где мы едем. С автомобилем же впереди я стараюсь выдерживать безопасную дистанцию — во‐первых, на случай если водитель внезапно затормозит, а во‐вторых, из-за летящей из-под колес воды… Водителю сзади, кстати, не помешало бы последовать моему примеру, не то он вот-вот меня стукнет. В дождь водители просто невыносимы!
Я жму на газ, чтобы оторваться; как ни странно, тип за рулем тоже увеличивает скорость. Никак не разгляжу его машину. Сквозь плотную завесу дождя увидеть получается только лишь свет от автомобильных фар и светофоров.
— Что такое? — спрашивает Беа, заметив мое беспокойство.
— Да вон тот придурок висит у нас на хвосте, — говорю я.
Беа бросает взгляд в боковое зеркало.
— Главное, не суетись, — советует она. — Объедет, если надо.
И продолжает говорить дальше. Скорее всего, о докторе Файнголде, правда, что именно, не знаю — невольно отключившись, я перестаю ее слушать. Все мысли теперь об автомобиле позади. Стараясь держать себя в руках, я лелею надежду, что водитель сделает именно так, как сказала Беа: перестроится и уедет. Я уже вся на нервах, места себе не нахожу, но ускоряться боюсь. Да и какой смысл? Он сразу прибавит скорость.
Приближаемся к перекрестку. Из-за дождя я совсем запуталась и никак не могу сообразить, где мы. Тут неожиданно понимаю, что как раз это и есть поворот к дому, недолго думая, дергаю руль и резко сворачиваю. Перекресток, похоже, уровнем ниже дороги, потому что из-за стоячей здесь воды машина вдруг теряет сцепление, и кажется, будто мы сейчас поплывем. Я сдерживаю порыв ударить по тормозам и жду, пока машину выровняет.
Беа по инерции заваливается в мою сторону.
— Ты с ума сошла? — испуганно восклицает она.
Машина теперь идет ровно. Беа вновь садится прямо и выглядывает в окно, соображая, где мы.
— Прости, — переводя дух, отвечаю я, сердце вот-вот выскочит. — Чуть поворот не пропустила.
— Ну и ладно, — говорит Беа, — ехала бы до следующего или где-нибудь на парковке развернулась бы… Убиться, что ли, хочешь?
Я молча смотрю на дорогу. Терпеть не могу ссориться с Беа. Конечно, злится она не только на меня, но и за меня — на доктора Файнголда. Пока он меня осматривал, ей пришлось сидеть рядом и наверняка страдать не меньше моего. Короче, мы обе натерпелись.
Беа и сама это понимает. Она кладет руку мне на плечо и по-доброму говорит:
— Хочешь, теперь я поведу? Тебе и так сегодня досталось, а тут еще и по такой мерзкой погоде ехать… Серьезно, Кейт, давай дальше я?
Поведя плечом, я сбрасываю ее руку.
— Да не надо, нормально. К тому же почти приехали.
Смотрю в зеркало заднего вида и снова вижу тот автомобиль. Стало быть, водитель, как и я, в последний момент развернулся на девяносто градусов. Подозрительно. Выходит, он за нами следит, не хочет потерять из виду, вот и едет вплотную, чтобы никто перед ним не влез. Изо всех сил стараюсь хоть немного разглядеть водителя и машину, но их очертания смазаны, размыты. Если б не свет фар, я вообще могла бы не знать, что за нами кто-то едет.
— По-моему, тот тип нас преследует, — говорю я Беа.
— Какой?
— Да вон сзади, все никак не отстанет…
Беа оборачивается.
— А кто это? — спрашивает она. — Не разглядела?
— Если бы! Из-за этого дождя ни черта не видно.