Стыдно мне сейчас по многим причинам, и больше всего из-за того, что Беа сбежала и оставила меня в неведении. На нее это совсем не похоже.
Переводя взгляд то на Джоша, то на полицейских, я продолжаю оправдываться:
— Я туда совсем не захожу. Это уголок Беа, она там работает, я не люблю ей мешать…
Тут я вспоминаю, что когда-то ключ от студии у меня был, но потом, много-много лет назад, Беа сказала, что кто-то, похоже, пытался туда влезть, и установила на дверь новый, более надежный замок. Еще она заколотила окно на чердаке фанерой, хотя забраться через него смог бы только Человек-паук. Если честно, такие меры показались мне тогда излишними и даже слегка эксцентричными, но я решила: раз Беа так будет спокойнее — пускай. Случилось все это вскоре после исчезновения Шелби Тибоу, Мередит и Дилайлы. Все в нашем районе были тогда на нервах, поэтому неудивительно, что Беа хотелось большей безопасности.
К новому замку, по ее словам, был только один ключ, и она пообещала сделать для меня дубликат. Впрочем, как я сейчас осознаю́, обещание так и не выполнила.
— Разрешите ли вы тогда выломать дверь? — спрашивает полицейский.
— Разумеется, — без раздумий соглашаюсь я. Нужно выяснить, что же Беа от меня скрывала.
Полицейский отходит к машине и вскоре возвращается с тараном. Взламывают дверь очень быстро — та с силой влетает внутрь и с грохотом ударяется в стену. Становится видно оборудование Беа. Ничего необычного.
Я с облегчением выдыхаю.
Полицейские настороженно входят в студию. Один из них держит руку на кобуре. Джош хочет пойти за ними, но его останавливают.
— Сэр, — твердо говорит полицейский, — вам лучше подождать здесь.
Джош повинуется, и мы вместе с ним и Лео остаемся ждать. Все это до жути напоминает день, когда нашли Мередит и когда там, на парковке того убогого мотеля, детектив сообщила Джошу, что Мередит, похоже, совершила самоубийство. Джош тогда в отчаянии рухнул на колени. Остаток дня у всех прошел как в тумане. Практически ничего не помню.
Снаружи немного видно, как полицейские осматривают студию Беа. Судя по всему, ничего подозрительного они не находят.
И вдруг полицейские вытягиваются в струнку. Один из них жестом показывает наверх, в сторону чердака, и трое начинают слаженно подниматься по лестнице. Пройдя несколько ступенек, они пропадают из виду.
Насколько помню, наверху лестницы есть дверь. Она, наверное, тоже заперта. На этот раз меня уже ни о чем не спрашивают, и вскоре я слышу знакомый звук — выламывают дверь.
Когда та распахивается, раздается пронзительный испуганный визг. Там девочка. Та самая, которую ищут Джош с Лео. Но зачем? Зачем Беа заперла ее у себя в студии? Ума не приложу…
Ноги у меня внезапно подкашиваются, и я бессильно оседаю на газон. Джош срывается с места, однако Лео его останавливает, пытается удержать. Разумеется, Джош гораздо сильнее. Он напролом бросается к студии вместе со вцепившимся ему в руку Лео.
Тут полицейские возвращаются вместе с девочкой, и от ужаса я застываю на месте. Она совсем не та, которую я видела в новостях — измученную, истощенную, запуганную…
Эта девочка — копия Мередит. Те же огненно-рыжие волосы, фарфоровая кожа, веснушки, те же изумрудные глаза. Она так же двигается, так же держит себя, так же стоит. Выглядит она чистой, явно не изголодавшейся и вроде как целой и невредимой. Только теперь она уже не та розовощекая девчушка, а очаровательная юная леди.
Джош падает перед ней на колени, и с криком «Папочка!» она бросается к нему в объятья. После недолгой паузы Лео тоже устремляется к ним, и они все втроем в обнимку плачут.
Дилайла…
Это Дилайла!
Меня охватывают стыд, обида, ужас, боль. А главное, растерянность: почему Дилайла после самоубийства Мередит оказалась у Беа в студии? Целых одиннадцать лет она была здесь, в моем собственном дворе, а я даже не подозревала…
Но ломать голову над этим вопросом мне долго не приходится, потому что Джоша мучает такой же.
— Как?.. — недоумевает он. — Почему ты…
У Джоша нет слов, он никак не может осознать происходящее. Перед тем как убить себя, Мередит черным по белому написала: «С Дилайлой все хорошо, она в безопасности. Вам никогда ее не найти, даже не пытайтесь».
А потом меня осеняет. Мередит выбрала Беа, чтобы та позаботилась о Дилайле после ее смерти, и все эти годы Беа, сдерживая обещание, исполняла последнюю просьбу Мередит.
Зачем?! Зачем ей надо было отлучать Дилайлу от Джоша?
Тут мои размышления прерывает Дилайла:
— Я видела, как она убила маму.
Наступает ошеломленная тишина.
Затем — дикий крик:
— Нет! — А потом со все большим отчаянием, неистовством: — Нет! Нет! Не-е-ет!
Лишь когда все глаза устремляются на меня, я понимаю, что этот крик — мой собственный.
Позднее, когда полицейские закончили расследование — в частности, допросили меня, — они разрешают войти в студию Беа. Не зная, чего ожидать, я поднимаюсь по лестнице и вхожу на чердак, в котором Дилайла просидела взаперти одиннадцать лет. Единственное окно наглухо заколочено фанерой, и только маленький кружочек вырезан в ней для того, чтобы смотреть на улицу. На протяжении одиннадцати лет Дилайла наблюдала, как ее отец стрижет газон, как Лео играет в мяч с их псом Уайатом, пока тот был еще жив, как распускаются цветы и падает снег, а сама при этом не знала солнечных лучей на своей коже…
Беа Дилайлу не обижала. Так полиции сказала сама девочка. Стопки книг, игрушки, краски с кисточками, разнообразная одежда это подтверждают. Тем не менее Беа лишила Дилайлу главного — детства. Она украла у бедной девочки одиннадцать лет жизни, которые уже не вернуть. Отобрала у нее семью, отобрала детскую наивность, свободу. И за что? За то, что Дилайла видела, как Беа расправляется с ее матерью…
Вообще-то Дилайла не видела, как Беа убивает Мередит, хотя все одиннадцать лет считала именно так. Видела она лишь самое начало: как Беа ударяет Мередит молотком и та теряет сознание. И пока Беа бегом несла Дилайлу, зажав ей рот, из гаража Дики в наш, несчастная малышка думала, что мама умерла. Разубеждать ее Беа не стала. Тот день Дилайла провела как в тумане, помнит только, что спустя почти вечность — как ей, шестилетней, тогда казалось — Беа вернулась с лекарством и мороженым.
Чердак совсем крошечный, тесный, а из-за заколоченного окна еще и довольно мрачный, если не сказать темный. Крыша в нем двускатная, поэтому в полный рост в свои семнадцать Дилайла могла выпрямиться только под гребнем крыши. Когда Дилайла впервые попала сюда в шесть лет (до сих пор не могу оправиться от мысли, что Беа продержала ребенка в заточении целых одиннадцать лет), было, конечно же, по-другому. Тогда она могла встать где угодно без угрозы стукнуться головой о потолок.
Нет ни кровати, ни места для нее, и спала Дилайла на надувном матраце. Заправлен он розовой простыней, а сверху лежит розовое одеяло — значит, Беа была внимательна к тому, что нравится Дилайле. Ванную комнату здесь заменяет кресло-туалет, какие ставят для пожилых, которые не могут ходить до уборной. В спертом воздухе стоит запах мочи. По словам Дилайлы, Беа время от времени — скорее всего, когда я была на работе — очищала этот туалет. Еще она приносила ведра с теплой мыльной водой, чтобы Дилайла протиралась губкой, помогала ей мыть и заплетать волосы.
Никак не могу увязать эту Беа с той, которую я любила.
Другую пропавшую девочку, Карли Бёрд, находят в тот же день — она пряталась возле заброшенной плотины в Дэлвуд-парке. Цела, невредима и теперь ждет в полицейском участке, когда за ней приедет семья и наконец-то заберет домой.
Через три дня ловят ту самую парочку, которая держала в плену Карли, — эти двое имели глупость вернуться к себе в дом. Они признались и в похищении, и в удерживании в плену, так что сядут теперь надолго, и Карли больше не придется жить в страхе. Они из тех преступников, которых называют подражателями. История Дилайлы их так вдохновила, что им захотелось вкусить той славы, которая причиталась ее настоящему похитителю, то есть Беа, — чтобы о них трубили СМИ, чтобы вся страна о них говорила и боялась их. Понять такое желание мне не под силу, потому что ни в какие рамки здравого смысла оно не вписывается.
Спустя еще несколько дней при попытке достать поддельные документы полиция задерживает Беа. В суде она признает себя виновной в убийстве первой степени, нарушении правил дорожного движения, повлекшем смерть потерпевшего, в сокрытии преступления и в похищении человека при отягчающих обстоятельствах. Сама я на заседание не иду, мне потом рассказывает Джош.
К слову, кровь, которую обнаружили в гараже Джоша, принадлежала Беа.
Все эти годы она удерживала Дилайлу потому, что не смогла ее убить. Однако Дилайла слишком много знала, и нельзя было просто взять и отпустить ее домой. Вариантов оставалось два: либо убить, либо спрятать. Беа выбрала меньшее из зол.
Да, Мередит уже ничто не вернет, но по крайней мере восстановилось ее доброе имя. Лео всю жизнь думал, что мама его бросила, а теперь наконец узнал, что на самом деле она любила его без памяти.
После признания Беа муж Шелби, Джейсон Тибоу, выходит на свободу спустя одиннадцать ни за что отсиженных лет. Только жизни на свободе, к которой можно вернуться, у него больше нет. Жена мертва, а дочка, которую он считал своей, теперь живет с биологическим отцом. Ужасная трагедия. Поступок Беа запустил череду многочисленных бед. Она разрушила жизнь не одному человеку. Меня это убивает, и не только потому, что я чувствую себя виновной, словно и сама соучастница, но и потому, что женщина, которую я любила, с которой строила свою жизнь, оказалась такой эгоистичной и безжалостной. Беа — похитительница. Убийца. Прятала Дилайлу прямо у меня под носом целых одиннадцать лет, позволила Джошу и Лео напрасно ее искать, а невинному человеку больше десятилетия гнить за решеткой…
Каждую ночь перед сном я плачу. Не о себе, а о судьбах, которые сломала Беа.