– Пожалуйста, доктор.
Затем снова уселся на табурет.
– Да, все это понятно, если рассматривать под таким углом зрения.
– А разве есть другой? – возразил я ему. – Факт остается фактом: мне по вашей милости пришлось отсидеть в тюрьме пять лет.
При каждом слове сигарета чуть не выпадала из моих губ.
– Конечно, конечно, но неужели это было так неприятно?
На секунду я даже опешил от его наглости, потом меня охватила ярость. Слушать развязную болтовню этого типа, загорелого, здорового, пользующегося любыми благами жизни, было просто невыносимо.
Я выплюнул сигарету и ответил:
– Нет, все получилось изумительно. У меня осталось самое светлое воспоминание об этих годах жизни.
Наклонившись, он поднял с пола мою сигарету, потушил ее в пепельнице и проговорил покровительственным тоном человека, сознающего свое превосходство:
– Напрасно нервничаете, доктор. Если бы ваш пациент вел себя, как вы сейчас, интересно, какой бы диагноз вы ему поставили?
Выслушав эту тираду, я решил не давать ему больше повода издеваться надо мной и вообще перестать отвечать. Его наглость и самодовольство перешли всякие границы.
– Поскольку я никогда не был в тюрьме, то могу судить о ней только со слов других, имевших такой опыт. Вы же интеллигентный человек, доктор, и должны иметь хотя бы немного философского отношения к жизни…
– К чему вы клоните?
– Миллионы мужчин, женщин и детей познали во время войны ужасы концлагерей. Поверьте, там условия были намного хуже, чем у вас!
– Повторяю: к чему вы клоните?
Он картинно поднял руку и продолжил:
– Разрешите мне закончить. Эти люди утратили свободу без всякой вины, по религиозным, расовым или политическим причинам. Большинство из них умерло, погибло в невыносимых мучениях. Они заслужили такую участь не больше, чем вы, доктор Спенсер. Говорю это, чтобы вы уяснили: пять лет тюремного заключения – сущая безделица по сравнению с настоящими страданиями.
– В понимании тех, по чьей вине эти пять лет возникли!
Моя реплика не претендовала ни на глубину, ни на остроумие, просто я был поражен аморальной логикой собеседника.
– Да, пять лет – ничто в нашей жизни, – невозмутимо продолжал он. – И лучшее доказательство тому – те же пленники концлагерей. Ведь они, несмотря на непереносимые муки, были готовы на все, лишь бы уцелеть.
– Инстинкт самосохранения силен в каждом живом существе.
– Зачем же вы делаете все возможное, чтобы умереть?
Так вот к чему он разглагольствовал. Я напрягся, понимая, что мы подошли к решающему моменту.
– Да, доктор, вы не раз искушали судьбу. Начиная со стремления встретиться с Моникой Вотье.
– Которую вы убили, чтобы заставить молчать?
Он презрительно пожал плечами.
– Если бы меня послушали, ее бы убили еще пять лет назад. Я никогда не доверял обещанию женщины хранить тайну.
Мороз пробежал по моей спине. Под внешним лоском и изысканными манерами скрывался настоящий безжалостный убийца.
– Затем вам как-то удалось напасть на след Марселя Бланка. Надо отдать должное: действовали вы очень искусно, проявили поразительное терпение и находчивость.
– Пять лет – достаточный срок, чтобы во многом разобраться и сделать необходимые выводы.
– Мы никогда не сомневались в вашем уме, доктор. И все же вы допустили непростительный промах. Зачем было приходить сюда? Очевидно, Марсель вам рассказал обо мне?
– Нет, он сообщил только название вашей яхты. Просто мне повезло.
– Ну, как сказать. Мы с Марселем случайно встретились на улице в Санта-Терезе около года назад. Он меня узнал. Когда нам стало известно о вашем интересе к Монике Вотье, мы решили действовать, но вы опередили. Если бы мои помощники послушали меня, эти свидетели были бы давно ликвидированы вместе с вами. В наши дни организовать такой пустяк, как наезд автомобиля, ничего не стоит, проще простого. На их смерть никто бы не обратил внимания.
Я отвернулся, не в силах больше вынести холодного взгляда его светло-серых глаз из-под очков. И действительно ли это Ван Воорен? Скорее, какой-нибудь уцелевший гитлеровский офицер, удравший от справедливого возмездия.
Похоже, он угадал мои мысли, так как счел нужным добавить:
– Лично я считал, что ваша профессия и специальность, доктор, должны были выработать у вас умение держать себя в руках, контролировать свои эмоции. Очевидно, я ошибся.
Я сделал над собой усилие, чтобы не дать волю чувствам и не потерять способность здраво рассуждать.
– Миссия врача, его святая обязанность – бороться с людскими страданиями, предельно уважать и ценить человеческую жизнь, во всяком случае, не наносить ей вреда. Таков был завет Эскулапа. Мне пришлось узнать в тюрьме самых разных убийц. Заявляю с полной ответственностью, что они не были столь отвратительны, как вы с вашими потугами на философию. Это типично фашистские рассуждения. Те убийцы нарушали закон, – но вовсе не из корысти, и дорого заплатили за свои преступления.
Он иронически улыбнулся.
– Бее это чистейшая демагогия, пустые и глупые разговоры об обязательном возмездии за содеянное зло. «Око за око, зуб за зуб» – это же натуральное средневековье!
Он взглянул на свои часы.
– К сожалению, доктор, я должен прервать нашу интереснейшую беседу. Сейчас мы встретимся в море с друзьями, я договорился с ними о свидании., поэтому мое присутствие на палубе необходимо.
Меня же мучил один вопрос, я не выдержал и задал его:
– Полагаю, вы меня убьете?
Он встал, продолжая все так же улыбаться.
– Кажется, доктор, вы сами этого добивались.
– Три убийства – многовато. Или вы со мной не согласны?
– Все зависит от того, как смотреть на вещи. Проще говоря, я к любому вопросу подхожу с позиции: стоит ли игра свеч. Когда избираешь такой род занятий, как наш, не следует калечить и ограничивать свою психику вредной сентиментальностью. В один прекрасный день это может обернуться против тебя же.
– А почему вы не передадите меня полиции?!
Я воскликнул это только из-за того, что полностью осознал безнадежность своего положения.
Теперь даже полиция и суд казались мне не такими страшными, как этот лощеный франт.
Деланно вежливая улыбка Ван Воорена стала неприкрыто издевательской.
– Не прикидывайтесь наивным, доктор! Вы же были свидетелем убийства Марселя Бланка, которое благодаря вашему вмешательству чуть не сорвалось. Да и вообще вы знаете слишком много! Конечно, если бы после тюрьмы вы вели себя благоразумно, не предпринимали бы тех экскурсов в прошлое, какими были заняты все эти дни, мы бы не пошли на крайние меры. Сами понимаете, теперь иначе поступить нельзя. Это же азбучная ретина!
– Тогда почему вы не убили меня сразу? Ради удовольствия поболтать со мной?
– Хотя я очень ценю вас как собеседника, но до этого, признаться, не додумался. Ведь вы попались уже в открытом море. Неужели неясно, что нам надо добраться до такого места, где волны вынесут ваше тело на берег? В противном случае полиция станет шарить повсюду и мешаться.
– Думаю, мой труп тоже послужит причиной для розыска.
– Глубоко заблуждаетесь, доктор. Предварительно вас ударят по голове, чтобы вы потеряли сознание, а потом выбросят в воду. Смею напомнить, что человек и в бесчувственном состоянии продолжает дышать, поэтому ваши легкие будут наполнены водой. Вот и доказательство, что вы просто-напросто элементарно утонули. Не правда ли, как мило?
Я промолчал.
Он снова заговорил, видимо, ему доставляло наслаждение терзать меня мерзкими подробностями!
– Скорее всего, полиция подумает, что это обычное самоубийство. Впрочем, вас это уже не будет касаться. Теперь вы поняли, почему надо устроить так, чтобы ваше тело нашли?
– Безукоризненный расчет. Я все больше убеждаюсь, что вы крупный специалист по уголовной деятельности.
– Мой образ жизни, доктор Спенсер, вынуждает широко пользоваться серым веществом головного мозга. Если бы я не умел все предусматривать заранее, то, возможно, находился бы среди обслуживающего персонала яхты.
Открывая дверь, он обернулся.
– Я прослежу за тем, чтобы ваша смерть была не очень мучительна. Ведь когда-то вы, доктор, старались вылечить меня от болезни, правда, несуществующей, но… Хотя я и лишен всякой сентиментальности, но не садист.
С этим я не мог согласиться. Он как раз был настоящим садистом!
Свет погас, дверь за ним тихо закрылась, и я очутился в полной темноте, не сомневаясь, что мне осталось жить считанные часы.
Глава 11
Действительно, я сам был виноват во всем, что со мной случилось, однако не считал себя неправым и не желал покорно, как баран, дать себя зарезать.
Ван Воорен говорил, что «Кристобаль» шел в открытое море на свидание с другим судном, которое тоже везло контрабанду. А в том, что Ван Воорен занимался контрабандой, я не сомневался. Да и сам он на это довольно прозрачно намекал.
Суверенные права любого государства распространяются на пять морских миль от его берегов. За этой полосой начинаются нейтральные воды. Именно там должен был произойти товарообмен.
Допустим, на эту операцию уйдет двадцать минут, значит, в моем распоряжении остается часа полтора, за которые я должен попытаться освободиться и броситься в воду. Пловец я прекрасный, а учитывая теплоту Средиземного моря, смогу продержаться на воде довольно долго.
Программа эта выглядела привлекательно, но первый пункт в ней был очень трудным: как освободиться от веревок, перетянувших мне руки и ноги?
Сперва я начал дергаться и извиваться как уж, стараясь избавиться от своих пут, но вскоре прекратил это занятие. Задыхаясь и обливаясь потом, я понял всю тщетность своих попыток. Тот, кто меня завязывал, знал свое дело. В итоге я только крепче затянул узлы, а веревки сильнее впились в мое тело.
С одной стороны койка была обита жестью, а с другой – полированными досками: получалось, в каюте не имелось ничего острого, чтобы перетереть мои веревки.