Мы молча смотрели друг на друга.
Поль был явно слабее Франсиса, пожалуй, прежних моих физических данных. Меня годы, проведенные в тюрьме, изнурили, хотя страх и отчаяние сделали опасным противником.
Но Поль оказался опытным боксером.
Несмотря на то, что я видел, как он нагнулся, принимая удобную позу, меня все же первого успели садануть под ложечку. Я вскрикнул от боли и, широко раскрыв рот, принялся хватать воздух, как рыба, выброшенная на берег. Но тем не менее сумел-таки двинуть его кулаком где-то на уровне пояса. Удар был не очень силен, но оказался столь болезненным, что Поль сложился пополам.
Воспользовавшись этим, я попробовал повторить атаку, однако он тотчас же отскочил назад.
Я окончательно понял, что в прошлом Поль был профессионалом и знал массу боксерских приемов. Он бы справился со мной без особого труда, если бы не потерял разума от злости. Глаза у него стали совсем бешеными, он поднял кулаки и бросился на меня.
Неизвестно, чем могла кончиться эта драка: мы оба обливались кровью, не щадили лица противника, тяжело дышали, то и дело ударялись о стены кубрика. Вдруг я наткнулся ногой на какой-то твердый предмет – это был выроненный мною кольт. Изловчившись, я поднял его и рукояткой изо всех сил ударил Поля по голове. Он замер, я же, не теряя ни секунды, нанес второй удар, еще страшнее первого.
Поль упал навзничь, сильно ударившись затылком о переборку.
На этом наша схватка закончилась. Еще задыхаясь, я смотрел на поверженного к моим ногам бандита и ждал, когда успокоюсь и сердце перестанет так колотиться. Колени мои подгибались. Наверное, я был похож на загнанную лошадь.
Итак, мне удалось вывести из игры двух врагов, оставался лишь один Ван Воорен. Но на этот раз я был не с голыми руками. Кольт, использованный мной только как массивный предмет, оказался грозным оружием, и я сразу же уверовал в его мощь. Это меня подбодрило.
Послушав несколько минут звуки, доносившиеся извне, я наконец убедился, что моя схватка с Полем осталась незамеченной. Очевидно, стук мотора перекрывал все остальные шумы. Если не считать ритмичного тарахтения дизеля, на яхте царила полная тишина.
Я пробрался по коридору.
На капитанском мостике стоял Ван Воорен и сосредоточенно наблюдал за ходом яхты. Без сомнения, он ничего не подозревал.
Однако в ту самую секунду, когда я готов был выйти на палубу, что-то шевельнулось впереди. Я машинально нагнулся, и это меня спасло: пуля просвистела прямо над головой.
Непростительно и легкомысленно я предположил, будто Ван Воорен ничего не заметил.
Приподнявшись, я рукояткой револьвера разбил лампу под потолком и прижался к переборке возле двери.
Вторая пуля вонзилась рядом в деревянную обшивку.
Я имел то преимущество, что скрывался в темноте, а Ван Воорен был на свету. Он меня не видел совсем, а я наоборот – превосходно. Поняв это, он бросился на пол и стал оттуда обстреливать вход в коридорчик.
Боюсь, поступил я не очень гуманно, но воспользовался телом Поля, как щитом, затаившись за ним. Вероятно, если бы не это, Ван Воорен в конце концов все же подстрелил бы меня. До сих пор не могу забыть, как отвратительно пули вонзались в его недавнего подручного, но тот к счастью, на это уже не реагировал. Ван Воорен довершил то, что начал я, и теперь уже Поль был, без сомнения, мертв.
Но наступила минута, когда патроны у моего противника подошли к концу. Ван Воорен приподнялся, чтобы перезарядить пистолет.
Отодвинувшись от трупа, чтобы он не помешал, я тщательно прицелился в силуэт своего врага и выстрелил. Тот упал.
Я выстрелил еще дважды. Ответа не было.
Опасаясь какой-то хитрости со стороны этого страшного человека, я долго ждал, потом осторожно пополз к нему, не поднимая головы и прижимаясь к палубе. Перед собой для прикрытия я толкал труп Поля.
Ван Воорен остался безучастным.
Я не мог дольше находиться среди мертвецов, мои нервы не выдерживали. Надо было что-то предпринять, даже если бы это грозило мне смертью.
Я дополз до лестницы, встал на четвереньки и начал медленно подниматься, держа палец на спусковом крючке кольта.
И только тут понял, почему Ван Воорен больше не стрелял. Согнутый, он сидел, повернувшись в сторону «моего» коридорчика, рука его сжимала пистолет с глушителем, но лицо было разворочено страшной раной, из которой сочилась кровь.
Значит, пуля моя достигла цели: Ван Воорен был убит наповал.
Глава 13
Итак, стеклянная рубка опустела. Я осторожно вошел в нее и убедился, что «Кристобаль» продолжал свой путь на автоматическом управлении, без команды.
Я не был знатоком судовых механизмов, в юности имел дело только с моторными лодками, поэтому перед щитом управления, освещенным слабым зеленоватым светом, замер в полном недоумении. Там было множество каких-то кнопок и рубильников.
Наконец я отыскал ручку с надписью «Газ» и повернул ее к отметке «Стоп», но не до конца, поэтому скорость яхты резко снизилась, а работа двигателя не прекратилась.
Маяк освещал море белым прожектором с интервалами в три минуты. Этот единственный источник света находился на берегу, и я пришел к выводу, что до него еще очень далеко. Конечно, это была всего лишь догадка, ничем не подтвержденная.
Я заметил возле кресла рулевого бутылку крепкого шотландского виски и сделал несколько глотков. Оно сначала обожгло рот и желудок, а потом разлилось благодатным теплом по всему организму, и я почувствовал прилив новых сил.
С Ван Воореном делать было нечего, но для страховки я навел на него луч карманного фонарика, найденного в рубке, и тут же отвел глаза в сторону – меня замутило. Вид изуродованного лица был ужасен.
После этого пошел проверить состояние Франсиса. Возле Поля не стал задерживаться, так как в его смерти не сомневался.
Я вошел в каюту, где запер Франсиса, снова ввинтил лампочку и зажег свет.
Тот с землисто-серым лицом лежал на спине и с трудом дышал. С первого взгляда мне стало ясно, что он не жилец на белом свете, осталось ему совсем немного.
Я наклонился к нему.
– Франсис, ты меня узнаешь?
Он открыл глаза, посмотрел довольно осмысленно и ответил:
– Это вы, доктор? Мне плохо…
– Ничего, поправишься.
– Тут больно…
Он потянулся к голове, но я удержал его. Со страдальческим видом он попросил:
– Вылечите меня, доктор.
Доктор…
Он был прав, в любом случае я прежде всего врач. И, глядя на этого верзилу, превратившегося в беспомощного младенца, я позабыл, что всего лишь час назад он был моим смертельным врагом, который, не размышляя, бросил бы меня за борт по приказу своего хозяина. Теперь я думал только о необходимости оказать ему помощь.
Он начал бормотать, как в бреду:
– Аптечка… Аптечка… Аптечка…
– Где?
Он не сразу понял мой вопрос и ответил едва слышно:
– В нашем кубрике.
Я прошел по коридору, перешагнул через труп Поля и действительно заметил в кубрике стенной шкафчик с красным крестом на дверце. В нем находились перевязочный материал, шприц и даже ампула морфия. Конечно, это бы его не вылечило, но облегчило бы страдания. Возможно, тут помогла бы трепанация черепа, но до берега было далеко.
Франсис внимательно смотрел, как я делаю укол, а через несколько минут лицо его утратило страдальческое выражение и приобрело более ровную окраску.
– Ну что, полегчало?
– Спасибо, доктор, меньше болит.
– Только не шевелись, сейчас совсем пройдет.
Он молча посмотрел на меня и насмешливо улыбнулся.
– В чем дело, а?
– Да так, доктор… Сперва раскроили череп, а теперь вот лечите…
– Я был вынужден защищаться, а лечить обязан – это долг любого врача.
– А остальные?
– Все умерли.
– Так вы и хозяина ухлопали?
– А кто он, твой хозяин?
– Как кто? Ван Воорен.
– Один?
– Других я не знаю.
Глаза его стали терять блеск, щеки снова побелели. Надо было сделать второй укол, но нашлась только одна ампула.
– С кем вы встретились в море?
– Это дело хозяйское.
– А зачем то судно к вам подходило?
Он закрыл глаза, и я испугался, что это конец. Однако губы его зашевелились, и я с большим трудом расслышал одно слово:
– … рыба.
– О чем ты?
– Они передали нам рыбу… чудную рыбу.
Я поднялся с колен и подумал – бредит. Но, заметив его потуги что-то добавить, снова склонился над ним.
– Ее надо отнести…
– Куда? Кому?
– В Тулон… Жозефу-рыбаку.
Внезапно он схватил меня за руку, с усилием приподнялся, огляделся и снова упал. Так он и умер, не выпуская моих пальцев. Лицо его сразу стало спокойным и умиротворенным.
Я закрыл ему глаза и сказал:
– Прощай, Франсис. Мы оба были жертвами одного злодея…
Я закурил сигарету и снова пошел в рубку. На яхте было слишком много трупов – настоящий некрополь…
Между тем свет маяка приближался.
Стали видны и другие прибрежные огни на горизонте, но все еще неизвестно было, где мы находились. Франсис говорил о Тулоне, но можно ли доверять его словам? И что это за история про рыбу и какого-то рыбака Жозефа?
Ван Воорен был не таким дельцом, который отправился бы в нейтральные воды встречаться с кем-то даже ради самого свежего и редкого улова.
Я ничего не знал о «Кристобале» и его владельце. Правда, во время нашей беседы Ван Воорен не раз повторял про опасности его профессии, но настолько завуалированно, что я только догадывался о контрабанде. А такое было возможно лишь при условии, что он состоял членом некой шайки или банды, – не знаю, как правильнее выразиться.
Меня в свое время выбрали козлом отпущения. А почему не ликвидировали, я так и не понял. Возможно, посчитали такой устрицей, о которую не стоит марать руки, ибо мокрое дело всегда сопряжено с некоторым риском, как бы тщательно его не продумали и не осуществили!