– Потому что прежде мне нужно кое-что выяснить у тебя.
Она пожала плечами и надула губы.
– Сколько раз надо повторять, что мы развелись, и мне не о чем с тобой разговаривать.
– Это верно в отношении настоящего и будущего, но не касается прошлого.
– Прошлое умерло. Я выходила замуж за врача, а не за торговца наркотиками.
– О, звучит прекрасно, но ведь ты отлично знаешь, что я был ни при чем. Всю эту историю просто искусно подстроили и мне в ней отвели хотя и не почетную, но необходимую роль «болвана».
– Насколько я знаю, суд имел другое мнение.
– Иначе и быть не могло, ведь тогда на процессе фигурировали определенные факты. Но теперь я сумел раздобыть другие, которые заставят суд изменить свое решение.
Она продолжала смотреть на меня насмешливо.
– Вот как? Интересно.
– Ты знаешь Ван Воорена?
– Эту фамилию ты назвал по телефону, но раньше я ее не слышала.
– А яхту «Кристобаль»?
– Тоже нет. Ты будто сказки «Тысячи и одной ночи» рассказываешь.
– Да, но, к несчастью, это не сказки, а быль.
Я повернул голову и поглядел в сад. Там никого не было, дом казался тихим и безлюдным. Я закурил еще одну сигарету, стараясь подавить беспокойство.
– Яхта «Кристобаль», о которой идет речь, принадлежала Ван Воорену, которого все считали очень респектабельным коммерсантом из Центральной Америки. На самом же деле это был торговец наркотиками, причем настоящий, а не подставной, каким сделали меня.
– Ну и что же?
– А вот что: этот Ван Воорен переправлял наркотики через своего посредника в Тулоне, некого Демирдано.
На сей раз выдержка ей изменила, она вздрогнула и испуганно поглядела на меня.
– Что за странная фамилия?
– Ты прекрасно расслышала. Демирдано из Тулона. Думаю, грек или итальянец. Он скоро тебе доставит свеженьких тунцов, в брюхо которым набито шесть килограмм героина.
Она хотела что-то сказать, открыла рот, но тотчас снова закрыла. Слева от меня бесшумно распахнулась небольшая дверь, на пороге появился мужчина. Я даже не обернулся, глаза мои по-прежнему были устремлены на испуганную Мари-Клод.
– Здравствуй, Эдуард, – сказал я спокойно, – я надеялся, что в конце концов ты все же выйдешь из этой двери.
Глава 16
Последний раз я видел Эдуарда Блондинга в суде, на моем процессе.
Надо сказать, за эти годы он мало изменился и сохранил прежний самодовольно-покровительственный вид, который доводил меня до белого каления.
Он встал напротив и молча осмотрел меня с ног до головы.
– Так вот каков ответ на мой вопрос о личности твоего щедрого покровителя, – снова обратился я к Мари-Клод, – как ни странно, ты сильно изменила свое мнение об этом человеке. Когда я тебя с ним познакомил, ты его сравнила, если не ошибаюсь, с работником похоронного бюро.
Она встала, желая скрыть неловкость, и обратилась к Эдуарду, демонстративно игнорируя меня:
– Я пойду к себе переодеться.
– Ну, разумеется, дорогая… – наклонился он к ней. – А мы тем временем побеседуем как мужчина с мужчиной.
Я усмехнулся.
– Ого, как откровенно, «дорогая». Вижу, ты не отличаешься стыдливостью. Ведь любая содержанка скрывает свое некрасивое положение…
Проводив ее глазами до самой двери, Эдуард повернулся ко мне и уселся в кресло, не забыв подтянуть брюки на коленях, чтобы не испортить идеально заглаженную складку.
– Значит, тебе удалось заставить заговорить Ван Воорена?
– Нет, почему же? Я просто его застрелил. С такими людьми объясняться бесполезно.
Блондинг, похоже, хотел знать подробности, и я с удовольствием их выложил, закончив тем, как мне удалось найти Демирдано.
На лице Блондинга все яснее и яснее проступала тревога. И лишь только я умолк, он спросил:
– Кроме тебя, кто-нибудь в курсе этой истории?
– Пока нет. Мне хотелось поговорить сперва с Мари-Клод в надежде, что она тебя вызовет и ты непременно приедешь, – прикинулся я дурачком.
Было заметно, как Блондинг сразу почувствовал облегчение.
– Отлично… Отлично…
– Надеюсь, ты все будешь находить отличным и после того, как тебя арестуют.
– Меня? Арестовать? Это было бы крайне удивительно.
Его покровительственный тон бесил меня. Я решил, что настало время сбить с него спесь.
– Хочешь, я расскажу, как все было на самом деле?
Он пожал плечами.
– Если это доставит тебе удовольствие.
Я снова закурил сигарету, поглядел в сад, по-прежнему тихий и безлюдный, и начал:
– Создав свою лабораторию, ты добился разрешения выпускать различные фармацевтические препараты, в состав которых входили наркотики, и решил, не сглупив, воспользоваться свалившейся благодатью. Получить такое право очень трудно, им обладают всего пять-шесть подобных организаций, которые превратились в своего рода монополистов. Как тебе это удалось – не знаю, да это и не важно. Главное – удалось. Дела твои процветали, и ты мог бы обойтись своими совершенно законными доходами. Они были немалы, но тебя, к сожалению, не удовлетворяли.
Сколько мы знакомы, даже по университету, ты не имел успеха у женщин. Возможно, поэтому у тебя и появился патологический вывих на сексуальной почве. Нужны были деньги, много денег, чтобы восполнить то, в чем тебе отказала природа.
– Как бы там ни было, но твою жену взял я! – громко воскликнул он. – И сплю с ней теперь я, а не ты!
Я пожал плечами и безразличным тоном отпарировал:
– Берут обычно то, что можно взять, а в данном случае хвастаться нечем. У меня когда-то было много иллюзий в отношении Мари-Клод, я наделял ее качествами, совсем ей не присущими. Но постепенно разобрался в ней: она оказалась расчетливой и бессердечной. Без твоих денег она бы и не взглянула на тебя.
– Важен результат, а не причина.
– Вот-вот, «цель оправдывает средства» – старая песня. Кстати, для достижения результатов, как ты изволил выразиться, тебе не пришлось быть слишком щепетильным в выборе средств. Доходы от подпольной продажи наркотиков в десятки раз превышали те, что давала лаборатория. Там тебя ограничивали известные рамки, там контролировался приход и расход наркотиков, и, хотя ты частенько, наверное, ухитрялся «сэкономить для себя», этого было мало по твоим аппетитам.
Вот тогда-то мы и встретились. Мари-Клод тебя пленила. Во многом этому способствовала та острая зависть, какую ты испытывал ко мне еще в студенческие времена. Разговаривая с ней, ты быстро понял, что наши отношения были неискренними, а брак не стал удачным и счастливым. Я слишком много трудился, а зарабатывал маловато. Мари-Клод не хотела довольствоваться этим. И ты решил одним выстрелом убить двух зайцев: получить огромные деньги и ту женщину, которую так жаждал. Для этого нужно было упрятать меня за решетку.
Твой план был идеально продуман и выполнен с помощью Ван Воорена, Моники Вотье и Марселя Бланка. Пока я был у тебя на вечере, твои подручные инсценировали ограбление лаборатории, утащив оттуда весь запас морфия. Ты знал, что я пойду к Монике, а Марселю было поручено подложить пакеты с наркотиками за обивку дверей моей машины. Оставалось только анонимно позвонить в таможню на границе, а утром поднять шум по поводу ограбления лаборатории. Все прошло как по маслу.
Я снова посмотрел в сад.
Солнце сияло, цветы благоухали, день был прекрасный.
– Продолжай, ты меня заинтересовал.
– Собственно говоря, я уже закончил. На следствии ты прекрасно разыграл роль старого друга, подтверждающего мою моральную устойчивость как врача. Страховка возместила убытки за «ограбление», а морфий ты реализовал по тайным каналам, получив миллионные барыши. И ради денег ты, не задумываясь, отправил меня в тюрьму, лишил права заниматься врачебной практикой и в конце концов превратил в убийцу. Все было прекрасно организовано, я уже говорил. Ты допустил только одну ошибку.
– Какую же?
– Не ликвидировал сразу Монику Вотье и Марселя Бланка. Вот если бы это было сделано, я бы не смог докопаться до истины.
– И как ты намерен поступить теперь?
– Как? Заявлю на тебя в полицию. Конечно, было бы невозможно доказать твою связь с Ван Воореном и то, что он снабжал тебя наркотиками, если бы не фургон Демирда-но, который скоро приедет с «рыбной посылкой». Я буду страшно поражен, если Мари-Клод возьмет на себя всю вину и отправится в тюрьму вместо тебя.
– Мари-Клод не имеет к этой истории никакого отношения. Тунцы предназначались мне, а не ей. Она бы их даже не увидела.
– В таком случае очень жаль, что все посылки отправлялись на ее имя. Для правосудия ответчицей будет она.
Вскочив с места, Блондинг крикнул:
– Марк!
Снова открылась та же дверь, и в комнату вошел мужчина лет тридцати, длинный, худой, в плохом бежевом костюме, таком же бесцветном, как он сам. Ничего враждебного не было в его облике.
Ничего, если не считать револьвера с глушителем, направленного мне в грудь.
– Я же сказал недавно, – вкрадчиво заговорил Блондинг, – что очень удивился бы, если бы полиция решила арестовать меня. Теперь ясно, почему?
Я молча кивнул, взгляд мой притягивало небольшое черное отверстие, приставленное ко мне почти вплотную.
– Да, должен с тобой согласиться. Я совершил непростительную ошибку, не уничтожив своевременно двух опасных свидетелей. Все дело в моей деликатности и сентиментальности, мне претило думать о таких варварских вещах… Если бы, выйдя из тюрьмы, ты спокойно занимался любовью со своей бывшей секретаршей, а не начинал идиотского преследования своих противников, для тебя все бы кончилось хорошо.
Я удивленно взглянул на него, и он добавил, улыбаясь:
– Нет, Анна тут ни при чем. Просто мой Марк следил за тобой после твоего освобождения, а Моника сама предупредила, что ты придешь… Марку пришлось разыграть с вами небольшую сценку, и она бы прекрасно удалась, если бы твой череп не оказался таким крепким.
Мы не предполагали, что тебе удастся найти Марселя. Откровенно говоря, я недооценил твою сообразительность и упрямство. Во всяком случае, частичные. Ведь если бы ты был действительно разумен, то не полез бы в пасть к волку…