за.
– Вы ему сами вручили деньги или он украл?
– Украл. Вернее, выманил. Я отдала их приобрести какие-то акции. Он мне наговорил всяких сказок про друга, попавшего в тяжелое финансовое положение и потому желавшего расстаться с некими необыкновенно выгодными ценными бумагами. Наобещал мне золотые горы. Я собрала все, что у меня было. Он уехал «за акциями» и больше не вернулся. Мне до конца дней своих не позабыть, как он меня поцеловал, прежде чем улизнуть с моими деньгами.
– Вы заявляли в полицию?
Она покачала головой.
– Про деньги – нет. Подумала, с ним что-то произошло. Обращалась только с просьбой разузнать про все несчастные случаи, обзванивала больницы и даже морги. Прошло много времени, прежде чем я поняла, что он меня просто обманул. Наверное, не первую.
– Почему бы дам его не засадить в тюрьму?
– Я не смею.
– Почему?
– Не могу сказать вам этого.
– Отчего?
– Такое никому нельзя рассказать… Поверите ли, из-за этого я чуть было не решилась наложить на себя руки.
– Потому у вас в сумочке и лежит пистолет?
– Нет.
– Вы хотели застрелить Моксли?
Она молчала.
– Отсюда ваш интерес к положению о «корпус дэликти»?
Опять молчание.
Мейсон нажал рукой на ее плечо.
– Послушайте, – заговорил он напористо, – у вас многое на душе. Вам необходим человек, которому можно полностью довериться. Я сумею вам помочь. Знали бы вы, какие запутанные дела мне удавалось приводить в порядок. Расскажите-ка всю правду без утайки.
– Я не могу. Не смею. Это слишком ужасно.
– Ваш муж об этом знает?
– Великий боже, нет! Если бы вы понимали обстановку, то не спрашивали бы про такие вещи! У Карла своеобразная семья.
– В каком смысле?
– Вам не доводилось слышать о сэре Филиппе Монтейне, эсквайре из Чикаго?
– Нет. Чем он знаменит?
– Это очень богатый человек, к тому же из тех чудаков, которые кичатся своим родом, начатым еще до Революции, и все такое… Карл его сын. Я в высшей степени не нравлюсь сэру Монтейну. Вообще-то, он меня даже не видел. Но мысль о том, что его сын может жениться на медсестре, шокирует старого сноба.
– Вы познакомились со старым Монтейном после замужества?
– Нет. Но читала его письма Карлу.
– Знал ли он о намерении Карла жениться на вас?
– Нет. Мы удрали и обвенчались тайком.
– Карл во всем слушается отца?
Она закивала головой.
– Если бы вы видели Карла, то поняли бы это. Он все еще слабенький, в физическом и нравственном отношениях, из-за пристрастия к наркотикам. У него полностью отсутствует сила воли. Со временем это пройдет. Вы ведь знаете, что наркотики делают с людьми. Но пока он нервный, неуравновешенный, безвольный.
– Вы ясно видите эти недостатки и все же любите его? – удивился Мейсон.
– Я люблю его больше жизни. Я дала себе слово сделать из него человека. Для этого нужно только время и кто-то сильный, чтобы поддержать его. Вам необходимо понять, сколько мне пришлось вынести, чтобы представить, как я его люблю и почему люблю. Многие годы после первого замужества я жила в настоящем аду. Мне страстно хотелось покончить с собой, и однако же не хватало силы воли. Первый брак что-то убил во мне. Я бы никогда не смогла полюбить ни одного человека той любовью, которую испытывала к Грегори. Наверное, в моем нынешнем чувстве есть много материнского. Первая моя любовь была иллюзорной. Я мечтала о человеке, которого можно боготворить, молиться на него… Вы понимаете, что я имею в виду?
– А новый муж ценит ваше чувство?
– Будет ценить. Он привык во всем подчиняться своему отцу. С самого детства ему внушили, что главнее – это родовое имя и положение в обществе. Ему хочется пройти сквозь жизнь, опираясь на плечи давно умерших предков. Он считает, что семья-это все. Такая идея стала своего, рода манией.
– Вот теперь мы начали говорить о важных вещах, – одобрительно кивнул головой Мейсон. – Вы рассказываете мне о том, что камнем лежит у вас на душе, и получаете облегчение.
Она спокойно покачала головой, выражая свое несогласие.
– Нет. Всего я не могу рассказать, каким бы сочувствующим и понимающим человеком вы ни были. В конце концов, мне только хотелось выяснить законность моего замужества. Я вынесу все что угодно, если Карл будет моим мужем. Но если он бросит меня, если отец его отнимет, тогда мне незачем жить.
– А коли он из тех людей, которые могут под чьим-то нажимом пойти на подлость, покинуть любимую женщину, то не расходуетесь ли вы на него понапрасну?
– Именно это я и хотела выяснить. Понимаете, я и люблю-то его главным образом потому, что он во мне нуждается. Он слабый. Выходит, за это я его и полюбила. Мне встречались достаточно сильные, напористые, обладающие магнетическим обаянием мужчины, которые сбивали меня с ног, если можно так выразиться. Я этого не хочу. Возможно, вы заговорите о материнском комплексе, о необходимости за кем-то ухаживать. Не знаю, мне самой трудно понять, почему так случилось. Ведь чувства не объясняются. Они только испытываются.
– Что вы от меня скрываете?
– Нечто ужасное.
– И не намерены мне рассказывать?
– Нет.
– Неужели вы бы и утром не рассказали, прояви я больше чуткости?
– Нет, никогда! Поверьте, я не собиралась рассказывать вам даже и об этом. Была уверена, что вы примете мои объяснения, касающиеся приятельницы, которой нужны кое-какие юридические сведения. Когда же вы так просто разгадали мой секрет, я перепугалась и прошла чуть не полквартала, пока сообразила, что забыла в вашей конторе сумочку. Это был ужасный удар. Прежде всего я побоялась за ней вернуться. Не могла даже подумать о том, что снова придётся увидеться с вами. Решила все предоставить случаю. Обождать…
– Чего?
– Пока не найду возможность выпутаться из неразберихи.
Мейсон с искренней симпатией сказал:.
– Я бы очень хотел, чтобы вы на меня смотрели иными глазами. И потом, в вашем положении нет ничего особенно трагического. Первый муж вас бросил, – Вы вышли за другого, будучи в полной уверенности, что тот умер. Никто вас за это не станет винить. Так что можете смело подавать на развод. Это дело бесспорное.
Она смахнула слезы с ресниц и печально покачала головой.
Вы не понимаете Карла. Если наш теперешний брак незаконный, мне нужно ставить крест на возможности быть его женой.
– Даже если получить развод с Моксли?
– Даже тогда.
На минуту они оба замолчали.
– Неужели вы так и не решитесь мне довериться? – спросил адвокат.
Она покачала головой.
– Тогда обещайте мне одну вещь.
– Какую?
– Завтра с самого утра придете ко мне в контору. Переспите ночь, и, возможно, потом все будет казаться менее мрачным.
– Вы не понимаете… Ничего не понимаете!
Внезапно ее глаза хитровато блеснули. Губы плотно сжались.
– Хорошо, – Сказала она, – это я вам обещаю.
– А теперь, – сказал Мейсон, – можете подвезти меня.
– Нет. Я должна вернуться к мужу. Он будет ждать. Мне пора.
Мейсон кивнул.
Водитель его такси, который по долгому опыту знал, что только из факта начавшихся переговоров мужчины с женщиной в ее машине не следует делать поспешных выводов и торопиться уезжать, терпеливо дожидался, чем закончится это свидание.
Перри Мейсон выпрыгнул из «шевроле».
– Завтра в девять утра, – повторил он.
– В половине десятого, – уточнила она.
Мейсон согласно кивнул и подбадривающе ей улыбнулся.
– Вот посмотрите. Завтра вы поймете, что все страхи прошли и со мной можно решительно всем поделиться. Утро вечера мудренее. Удивительно умная поговорка.
Рода с неясной надеждой посмотрела на него, потом ее глаза снова потухли.
– В половине десятого, – повторила она и как-то истерично рассмеялась.
Мейсон захлопнул дверцу. «Шевроле» сразу тронулся с места. Адвокат же махнул своему терпеливому шоферу.
– Ну что же, приятель, в конце концов вам придется доставить меня назад.
Парню пришлось из вежливости отвернуться, чтобы скрыть торжествующую усмешку.
– Отлично, шеф!
Ровно застучал мотор.
Глава 6
Выйдя из гаража, в который ставил свою машину, Перри Мейсон неторопливо пошел к себе в контору. На углу мальчишка, державший под мышкой стопку утренних газет, громко объявлял на всю улицу:
– Читайте, читайте! Она ударила его, и он умер! Все читайте об этом происшествии!
Мейсон купил газету, развернул ее на ходу и увидел заголовки, напечатанные крупным шрифтом сразу через обе полосы:
Мейсон сунул газету в карман и влился в поток пешеходов, запрудивших тротуары перед входом в многоэтажное здание. Когда он втиснулся в до отказа забитый лифт, кто-то тронул его за локоть.
– С добрым утром, адвокат. Вы уже читали?
Это был один из служащих соседней конторы.
Перри Мейсон покачал головой.
– Я редко читаю уголовную хронику. С меня достаточно и тех дел, которыми приходится заниматься.
– Знаете, адвокат, я был восхищен тем умным ходом, который вы сделали на последнем процессе.
Мейсон механически поблагодарил. Человек, ухитрившийся так ловко завязать разговор, по всем признакам принадлежал к той опасной категории болтунов, которые, начав беседу, уже не могут остановиться. Их соблазняет не столько само общение, сколько возможность потом хвастать им в кругу друзей.
– Я спешу, – пробормотал адвокат, как только лифт остановился на его этаже.
Первое, что он заметил, войдя в свой кабинет, был сочувствующий и участливый взгляд Деллы Стрит.
– Вы уже видели, шеф?
Он приподнял брови.
Она ткнула пальцем в газету, торчащую у него из кармана.
– Просмотрел заголовки. Прикончили какого-то мошенника. Речь идет об известном нам человеке?