зать за избавление мира от такого мерзавца!
Перри Мейсон медленно покачал головой.
– До того, как становятся известны все факты, очень опасно говорить об обороне.
– Почему?
– Ты забываешь о ее попытке опоить своего мужа. То, что она когда-то была медсестрой и хотела дать ему наркотик, вызовет к ней предубеждение всех присяжных. Ну а потом, коли самооборона, то, значит, она таки убила Моксли. Я же далеко не уверен, что обвинению удасться это доказать.
– Но если она не убивала, то в комнате во время убийства находилась!
– В том-то и дело. Я не убежден, что она не пытается кого-то выгородить.
– Что заставляет тебя так думать?
– Отсутствие всяких следов на дверной ручке.
– Рода была в перчатках.
– Да, но остальные-то хватали эту ручку, не имея таковых!
– Понятно. А полиция ее следов не обнаружила?
– Если она не снимала перчаток, ей вообще незачем было думать о каких-то следах… Для чего тогда обтирать дверную ручку и топор? Ты понимаешь?
Дрейк медленно наклонил голову.
– Все ясно.
Мейсон взглянул на Деллу Стрит.
– Приготовь для подписи апелляцию.
Она кивнула и вышла из кабинета. А через несколько минут вернулась с листом бумаги в руках.
– Это последняя страница, – сказала она, – можете подписывать.
Перри Мейсон размашисто расписался.
– Отошли ее. Заставь судью составить предписание. Проверь, чтобы все было в порядке. Я уезжаю.
– Надолго? – спросил Пол Дрейк.
– Ровно на столько, чтобы задать работы доктору Клоду Милсопу, – ответил он с улыбкой.
Глава 9
Медсестра доктора Милсопа вспыхнула от возмущения.
– Вы не имеете права сюда заходить. Это частный кабинет врача. Он никого не принимает без предварительной договоренности. Сначала позвоните, и он назначит удобное для себя время.
Перри Мейсон внимательно посмотрел на нее.
– Я не люблю воевать с женщинами. Объясняю вам еще раз, что я адвокат и пришел сюда по делу, имеющему для него колоссальную важность. Пройдите-ка, голубушка, в его святилище и скажите, что Перри Мейсон желает поговорить с ним по поводу пистолета тридцать второго калибра системы «кольт», который был зарегистрирован на него. Предупредите, что я буду ждать ровно тридцать секунд, а потом уйду.
В глазах сестры мелькнуло паническое выражение. Она быстро юркнула в кабинет и шумно захлопнула дверь перед самым носом Перри Мейсона.
Ровно через тридцать секунд он сам вошел туда же.
Доктор Милсоп был облачен в белый халат, делавший его похожим на профессора. В кабинете пахло лекарствами. В стеклянных шкафчиках поблескивали хирургические инструменты. Сквозь приоткрытую дверь виднелись стеллажи с книгами.
Рука медсестры лежала на плече доктора Милсопа. Глаза были широко раскрыты. Она наклонилась к врачу.
Звук открывающейся двери заставил ее обернуться в страхе.
Лицо доктора Милсопа приобрело сероватый оттенок.
Перри Мейсон закрыл за собой дверь с молчаливой бесповоротностью.
Иной раз бывает дорога каждая секунда, – заговорил он. – Я не буду начинать ни с каких преамбул и прошу вас тоже не отнимать драгоценных минут, придумывая всякие небылицы, потому что мне придется доказывать их неправомерность, а на это тоже нужно время.
Доктор Милсоп расправил плечи.
– Я не знаю, кто вы такой, и не нахожу слов, чтобы выразить свое возмущение по поводу вашего нахального вторжения. Либо вы сами выйдете отсюда, либо я позову полицию и вас выведут.
Перри Мейсон стоял, широко расставив ноги, всем своим видом напоминая гранитную глыбу, холодную, неподвластную, доминирующую над всем окружающим.
– Когда будете звонить в полицию, доктор, не забудьте им объяснить, как могло случиться, что вы выдали фальшивое похоронное свидетельство Грегори Лортону в феврале 1929 года. А заодно и причину того, зачем отдали Роде Монтейн кольт тридцать второго калибра с указаниями застрелить Грегори Моксли.
Доктор Милсоп провел кончиком языка по пересохшим губам и с отчаянием посмотрел на медсестру.
– Выйдите, Мейбл.
Поколебавшись минуту, она с ненавистью взглянула на адвоката и покинула кабинет.
– Смотрите, чтобы нам не мешали, – предупредил Мейсон.
Доктор собственноручно запер двери. Потом повернулся к Перри Мейсону.
– Кто вы такой?
– Поверенный Роды Монтейн.
По-видимому, доктор сразу же почувствовал облегчение.
– Это она вас прислала?
– Нет.
– Где она?
– Арестована за убийство.
– Как же вы попали сюда?
– Мне необходимо узнать правду про свидетельство о смерти и пистолет.
– Садитесь, – слабым голосом проговорил Милсоп и сам буквально упал в кресло, как будто ноги его подогнулись.
– Дайте подумать… Вы говорите, Грегори, Грегори Нортон? Конечно, пациентов масса, я не могу вот так сразу припомнить обстоятельства каждого дела. Мне надо посмотреть в истории болезни. Так это было в 1929 году? Если бы вы могли назвать мне какие-то детали…
Лицо Мейсона вспыхнуло от гнева.
– К черту всю эту ерундистику! – гаркнул он. – Вы в дружеских отношениях с Родой Монтейн. Не станем уточнять, насколько дружеских. Вы знали, что она была замужем за Лортоном и что тот удрал. По каким-то соображениям она не хотела брать развод. Двадцатого февраля 1929 года в больницу «Саннисайд» был принят пациент с воспалением легких. Его зарегистрировали как Грегори Лортона. Вы были лечащим врачом. Двадцать третьего февраля больной скончался. Вы подписали свидетельство.
Милсоп снова облизал губы. В глазах у него был панический ужас.
Перри Мейсон посмотрел на наручные часы.
– Даю вам десять секунд на размышление, после этого начинайте рассказывать.
Милсоп глубоко вздохнул и заговорил сбивчиво, торопливо, захлебываясь словами:
– Вы не понимаете. Иначе бы отнеслись ко мне по-другому. Вы же адвокат Роды Монтейн. Я ее друг. И люблю ее. Больше, чем самого себя. Полюбил с той минуты, как мы познакомились.
– Почему вы подписали свидетельство о смерти?
– Чтобы она могла получить страховку.
– Для чего понадобился такой обман?
– Она не могла доказать, что Грегори Нортон умер. До нее дошли слухи, будто он погиб в авиакатастрофе. Азрокомпания подтвердила приобретение им билета на этот самолет, но был ли он в числе погибших – никто не знал. Тогда нашли труп всего лишь одного пассажира. Страховая компания не посчитала бы это за доказательство. Кто-то посоветовал Роде подождать семь лет и потом начать дело о признании юридической смерти мужа. Ей не хотелось считаться его женой. Но если бы она стала хлопотать о разводе, то тем самым подтвердила бы что он жив. Она не знала, как поступить, но считала себя вдовой, не сомневаясь в его смерти.
Тут мне пришла в голову одна мысль. В больнице всегда лежит масса бездомных пациентов, которых к нам направляют разные благотворительные организации. Многие из них не имеют даже настоящих документов, истории болезни заполняются с их слов. Однажды поступил именно такой бродяга, одинакового с Грегори Лортоном возраста и подходящей конституции. У него было двустороннее воспаление легких, запущенное, без всякой надежды на выздоровление. Я записал его как Г регори Лортона, объяснив, что этот человек у нас пользуется некоторыми привилегиями.
Честное слово, мы сделали все возможное, чтобы спасти его. Ведь в скором времени мне бы представилась другая возможность лечить «Грегори Лортона», поэтому я не был заинтересован в его кончине. Но все же он умер, чего и следовало ожидать. Я выдал свидетельство о смерти, а через несколько недель Рода обратилась в какую-то нотариальную контору с соответствующими документами. Все остальное было проделано по закону.
– Какова была сумма страховки?
– Не очень большая, иначе бы ее так просто не получить. Если не ошибаюсь, пятнадцать сотен долларов.
– Страховка оформлялась в пользу Роды?
– Да. Грегори уговорил Роду застраховать жизни друг друга. Уверил ее, что намеревается застраховаться на пятьдесят тысяч, но для этого нужно пройти детальное медицинское обследование, поэтому для начала – всего на полторы тысячи. Ну а она застраховалась в его пользу на десять. Наверняка он бы убил ее и получил эти деньги, если бы не удалось просто выманить сбережения и удрать с ними.
– Надо думать, он перестал выплачивать взносы, как только они расстались? – спросил Перри Мейсон.
– Ну да, сделал первый, и все. Рода сама платила остальные. Та авиакатастрофа произошла через несколько месяцев после уплаты первого взноса. Свидетельство о смерти было заполнено примерно через год. Тогда Рода и получила деньги.
– Вы уже порядочно знакомы с Родой?
– Да.
– Пытались уговорить ее выйти за вас?
Доктор Милсоп покраснел.
– Неужели все это нужно?
– Да.
– Раз нужно… Да, я просил ее стать моей женой.
– Почему она отказалась?
– Она клялась, что не намерена больше выходить замуж. Что утратила веру в мужчин. Что была неискушенной простушкой, когда Грегори Лортон уговорил ее выйти за него. Его подлость убила в ней все эмоции. Теперь она посвятила жизнь уходу за больными. И про любовь забыла.
– И вдруг совершенно неожиданно вышла за сына миллионера?
– Мне не нравится, как вы это рисуете.
– Что и почему?
– Зачем вы называете его «сыном миллионера»?
– Но он действительно таков!
– Да, но Рода-то за него вышла совсем из других соображений.
– Откуда вы знаете?
– Просто знаком с ее психологией.
– Почему же она вышла за него?
– Все дело в том, что ее материнские чувства не получили естественной пищи. Ей надо было иметь существо, на которое она могла бы их излить. В этом слабовольном, изнеженном сыночке богатых родителей Рода нашла то, что искала. Не подумайте, будто во мне говорит ревность, но этот молодой человек – нравственный дегенерат. Он смотрел на Роду, как ученик смотрит на строгую учительницу, как ребенок на мать. Он воображал, что это любовь, а на самом деле это была потребность найти защиту… Она не задумывалась над такими вопросами, не помня себя от радости кого-то лелеять и пестовать.