льный взгляд.
Сначала присяжным продемонстрировали квартиру Крендолла. Когда те столпились у открытых окон, снизу раздался настойчивый звон.
Перри Мейсон возмущенно схватил судью Меркема за руку.
– Это же равносильно проведению следственного эксперимента! Такие вещи не делают без согласия защиты! Так вот о чем вы шептались перед окончанием заседания и о чем теперь напомнили помощнику шерифа!
– Вы меня смеете обвинять? – вспыхнул Лукас.
– Достаточно, джентльмены. Вы привлекаете внимание присяжных.
– Что ж, мне придется дать членам комиссии указание не обращать внимания на этот звонок, – с возмущением продолжал Мейсон.
Лукас захохотал.
– Конечно, в протоколе такую вещь можно вычеркнуть, но в головах – никогда. Поэтому не советую вам больше упоминать о физической невозможности услыхать такой звонок.
Судья Меркем с явным сочувствием посмотрел, на Перри Мейсона, потом спросил:
– Нужно ли еще что-нибудь проверять?
– Нет, – отрезал адвокат.
Лукас покачал головой.
– В таком случае мы возвращаемся в суд.
– Продолжайте, – распорядился судья.
– Вызовите Элин Крендолл, – распорядился Лукас.
По случаю такого знаменательного события миссис Крендолл оделась с необыкновенной тщательностью, а на лице принесла выражение сознания важности миссии, возложенной на нее капризной судьбой.
Ее показания в точности повторяли сказанное мужем, с той лишь разницей, что она была менее сонной во время, драки.
Джон Лукас успел закончить прямой допрос свидетельницы к вечернему перерыву в заседании.
Перри Мейсон поднялся на ноги.
– После того, как ваша честь отпустит на отдых присяжных, я бы хотел обсудить другую стадию или сторону дела, потому что без членов комиссии это будет лучше.
Судья согласился и повернулся к присяжным сообщить о переносе заседания на десять часов утра и дать соответствующие указания в отношении поведения.
После их ухода Перри Мейсон обратился к судье:
– Ваша честь, Рода Монтейн написала заявление на развод с Карлом Монтейном. Чтобы оформить его для разбирательства мне нужно получить показания ее нынешнего супруга. Для ускорения события я могу взять их под присягой сегодня же вечером, на что испрашиваю разрешение высокого суда.
Джон Лукас, к которому вернулась вдруг былая самоуверенность, сделал нетерпеливый жест.
– И дурачку понятно, что вся эта затея с показаниями под присягой замысливается для свидания со свидетелем до того, как он предстанет перед судом.
Перри Мейсон насмешливо поклонился.
– Что это за свидетель, которого приходится держать под семью замками из опасения, что он передумает и скажет на суде не то, чего от него ждут?
– Достаточно, джентльмены! – прикрикнул на них судья. – Защитник имеет право получить от свидетеля показания под присягой, если они ему нужны. Это вполне законно.
– Предлагаю застенографировать их с помощью моей секретарши, мисс Деллы Стрит, человека известного и надежного, во избежание неприятностей и кривотолков при этом будет присутствовать адвокат, представляющий интересы мистера Карла Монтейна. Это диспозиция исключительно гражданская. Но если мистер Лукас считает необходимым тоже проследить…
– Я имею право там находиться, если пожелаю! – загремел Лукас.
– Нет, такого права вы не имеете. Повторяю, дело это чисто гражданское, а у нас слушается уголовное. Поэтому Карлу Монтейну пришлось нанять другого защитника.
Судья Меркем стукнул молотком по столу.
– Суд уходит на перерыв. Ваше заявление о диспозиции, мистер Мейсон будет рассмотрено завтра.
Джон Лукас, упиваясь своими успехами в построении обвинения против Роды Монтейн, не удержался от того, чтобы не сказать с насмешливой улыбкой Мейсону:
– Сегодня вы что-то выступали без обычного запала. Вам даже не удалось как следует допросить Крендоллов по поводу дверного звонка.
– Вы забываете, что я еще не закончил перекрестный допрос, – очень вежливо ответил Перри Мейсон.
Надо было слышать, как рассмеялся Лукас.
Перри Мейсон вошел в телефонную будку и позвонил в отель, где остановился Филипп Монтейн, эсквайр.
– Мистер Монтейн у себя? – спросил он.
Оказывается, тот еще не возвращался.
– Прошу передать от имени Перри Мейсона, что, если завтра в половине восьмого вечера он будет у меня в конторе, мы сумеем обсудить с ним вопрос о разделе имущества, связанного с разводом его сына. Не забудете?
– Обязательно передам, – заверил его сотрудник отеля.
Следующий звонок адресовался Делле Стрит.
– Делла, я просил сказать старику Монтейну, чтобы завтра в половине восьмого он пришел ко мне для обсуждения условий раздела имущества между Карлом и Родой.
Но почему-то сомневаюсь, что его оповестят. Нужно позвонить туда попозже и проверить.
– Хорошо, шеф. Вы не едете в контору?
– Нет.
– Послушайте, шеф. Ведь Карл Монтейн не сможет к вам прибыть. Районный прокурор держит его в тюрьме.
Мейсон усмехнулся.
– Правильно, девочка.
– Но Филипп Монтейн должен у вас появиться?
– Непременно.
– Договорились. Я позабочусь о том, чтобы ему все было передано.
Этим вечером редактор городской «Хроники», знакомый с методами работы Перри Мейсона, кажущаяся безучастность которого всегда предшествовала взрыву бомбы замедленного действия, неожиданному и точно рассчитанному по времени, был поражен своеобразными вопросами того о дверном звонке. Он даже направил двух своих самых пронырливых репортеров к районному прокурору, чтобы добиться от последнего разъяснения важности этого звонка. Но тут же переменил свое распоряжение: они должны были прижать самого Перри Мейсона. Увы, тот как сквозь землю провалился и обнаружился лишь утром, свежевыбритый, элегантный, щеголеватый, уверенный и веселый. Он вошел в здание суда ровно за пять секунд до начала заседания.
Первой на место для свидетелей опять поднялась миссис Крендолл.
Перри Мейсон встал и обратился к суду с просьбой позволить электрику установить сухие батареи для прослушивания звонка, снятого с двери квартиры Моксли.
Джон Лукас милостиво согласился на проведение эксперимента.
– Мы хотим, чтобы у защитника была возможность для самого тщательного перекрестного допроса.
– Прекрасно, – сказал судья грозным голосом, чтобы пресечь всякие попытки со стороны Лукаса изобразить из себя милостивого победителя, – приступим к проверке.
– Вызовите Сиднея Отиса, – распорядился Лукас.
Толстяк-электрик поднялся на возвышение, взглянул на Перри Мейсона, тут же отвел глаза и больше не смотрел на него. Он осторожно присел на самый краешек скамьи свидетелей и вопросительно уставился на Лукаса.
– Ваше имя?
– Сидней Отис.
– Где проживаете?
– Квартира В апартаментов «Коллемонт» по Норвалк-авеню, 316.
– Род занятий?
– Электрик.
– Возраст.
– Сорок восемь лет.
– Когда вы въехали в эту квартиру?
– Если не ошибаюсь, двадцатого июня.
– Вы знакомы с устройством звонка от вашей входной двери?
– Конечно.
– Как электрик, вы должны разбираться в таких вещах?
– Знамо дело.
– Скажите, после вселения звонок не заменялся и не исправлялся?
– Заменялся.
– Что вы сказали?
– Заменялся, говорю.
– Что?!
– Другой там сейчас звонок.
– Как это понять? – физиономия Лукаса постепенно становилась все более злой.
– Я же электрик, – просто сказал Сидней Отис. – Переехав в эту квартиру, поставил другой звонок из собственных запасов.
На лице заместителя районного прокурора отразилось облегчение.
– Понятно. Вы хотели использовать один из своих звонков, так ведь?
– Знамо дело. Мои-то получше покупных.
– Понятно, – сказал Лукас, теперь уже улыбаясь, – а снятый у вас сохранился?
– А как же. Только это был не звонок, а зуммер.
В зале заседания наступила напряженная, драматическая тишина. Взоры всех присутствующих были направлены на простодушную открытую физиономию Сиднея Отиса.
Джон Лукас поднялся с места, теперь краска залила даже его шею, а косточки пальцев, вцепившихся в край стола, побелели от напряжения.
– Когда вы переехали в квартиру? – переспросил он грозным голосом.
– Не то двадцатого, не то двадцать первого июня.
– И сразу же заменили зуммер на звонок?
– Точно. Звонок-то лучше слышно.
– Послушайте, ведь вы электрик?
– Да, сэр.
– Вам не пришлось побывать в других квартирах этого дома?
– Нет, сэр.
– Так вы, получается, не знаете, что в трех остальных квартирах на дверях стоят звонки, и это единственное весьма примечательное исключение, обнаруженное вами.
– Я не совсем понял, о чем вы толкуете, но если думаете, будто там действительно звонки повсюду, то ошибаетесь. Везде зуммеры стоят. Во всяком случае, у верхней квартиры напротив нас – зуммер.
– Откуда вы знаете, если не бывали там никогда. Кто вам об этом сказал?
– Понимаете, сэр, при замене звонка я боялся перепутать проводку. И, понятное дело, нажал на кнопку. Наверху точно оказался зуммер. В нижних квартирах я, конечно, не уверен. Но уж если наверху зуммеры, то и внизу, видать, тоже они.
– Ну что ж, посмотрим! – рявкнул Лукас и тут же повернулся к помощнику шерифа. – Немедленно поезжайте и проверьте все квартиры.
Судья Меркем стукнул молотком.
– До тех пор, адвокат, пока вы находитесь в стенах суда, вы должны относиться с уважением к показаниям свидетелей и уважать членов комиссии.
От негодования почтенный судья дважды повторил в одной фразе слово «уважение», что случалось с ним крайне редко.
Лукас буквально дрожал от ярости, но ему пришлось покорно склонить голову, соглашаясь с этой нотацией. Повернувшись к Перри Мейсону, он сказал нетвердым голосом:
– Начинайте перекрестный допрос.
Тот махнул рукой.
– У меня, собственно говоря, нет ничего. Признаться, я сам немного растерялся, поскольку хотел провести следственный эксперимент, а звонок оказался не тем, который стоял у Моксли.