– И о чем же вы задумались?
Мгновенно узнав американский акцент Оливера, Белл покраснела от радости. Глупо, конечно. Хорошо, что в темноте он не видел ее лица.
– Совсем одна?
– Жду Глорию.
– Боже упаси! Это отличный повод, чтобы утащить вас со здешнего сборища.
– И куда? – засмеялась Белл.
– В любое место, которое не кишит англичанами, – ответил он, подходя ближе.
– Я ведь тоже англичанка, – сказала Белл, но в глубине своего отчаянно бьющегося сердца она этого не чувствовала.
Нет, она стала какой-то другой. Совершенно другой. Непокорной, безудержной, неуправляемой. «Девочка моя, пришло время быть безумной и сумасбродной», – подумала Белл, но тут же вспомнила мать. Пусть не безумной, но сумасбродной. Такое ей подойдет. «Какое мне дело, что́ эти люди думают об Оливере? – мысленно заявила она себе. – Мне он нравится, а на остальное плевать».
– Да, вы англичанка, но не одна из них. Вы, моя дорогая, из другого теста.
– Это у вас называется комплиментом? – снова засмеялась Белл.
Оливер чуть отодвинулся и прищурил глаза, пристально всматриваясь в ее лицо:
– Ну как, сматываемся? Я же знаю, вам хочется уйти.
Ей было не совладать с обаянием Оливера. Белл мельком взглянула вслед ушедшей Глории. Что бы та ни говорила про Оливера, Белл мигом приняла решение. Она не противилась, когда Оливер схватил ее за руку, и они, по-детски хихикая, побежали, лавируя между изумленными британскими матронами и напыщенными мужьями этих чопорных англичанок.
Удалившись от принаряженной толпы, ликуя и задыхаясь от быстрого бега, Белл остановилась и схватилась за бок.
– Постойте! – крикнула она. – У меня в боку закололо.
– Ну вы и черепаха! – засмеялся Оливер.
– Неправда! У меня туфли на каблуке.
– Так снимите их. И все остальное тоже.
– И ночь я проведу в полиции.
– Я не прочь к вам присоединиться.
– В тюрьме или в раздевании?
– А вы как думаете?
Белл выпрямилась. Он был прав. Пьянящий вечер, полный ароматов, с нежным ветерком, ласкающим ей открытые руки и зовущим прикоснуться губами к теплой коже Оливера. «Бирманским вечерам невозможно противиться», – подумала она. Казалось, в такие вечера логическое мышление куда-то исчезает. Над головой сверкают тысячи звезд, луна скорее золотистая, нежели серебристая, а воздух звенит от таинственных звуков. Но драгоценнее всего прохлада. Удивительная, долгожданная прохлада. Белл вдруг подумалось: а какой Оливер в постели? Она представила его своим возлюбленным. Вообразила, как сплелись их ноги на белых измятых простынях, как соединились их разгоряченные, потные тела, прилипнув друг к другу… Белл прогнала эти мысли. Что за глупость? Она приехала сюда не влюбляться, а работать. Лучше, если они останутся друзьями. Коллегами-конспираторами. Нет, не так. Коллегами-детективами.
Они двинулись дальше, теперь уже неспешным шагом. Оливер взял Белл за руку и перецеловал ей все пальцы. Она молча наклонилась к нему. Их губы соединились. Белл ловила мужской запах Оливера: аромат лимона, мыла с запахом сандалового дерева. Но это были лишь добавки к его собственному запаху. Пока длился их поцелуй, Белл винила в том упоительный вечерний воздух. А когда у нее между грудей потекла струйка пота, она уже не могла противиться. Оставалось покориться этому удивительному, будоражащему чувству полноты жизни… Многовато для того, чтобы оставаться просто друзьями.
Их поцелуй длился несколько минут.
– Есть хотите? – спросил Оливер, разглядывая ее лицо при свете уличного фонаря.
– Умираю с голоду, – призналась Белл, радуясь, что это продлит их встречу.
– Я тоже. Хотите отведать изысканной бирманской кухни? Тут в двух шагах есть потрясающее заведение.
– Я еще не пробовала бирманскую еду.
– Нужно срочно восполнить этот пробел. Идемте. – Оливер протянул ей руку.
Вскоре они пришли в ресторанчик, освещенный фонариками, и заняли столик в дальнем углу. Ноздри Белл сразу уловили странный рыбный запах.
– Вам придется самому выбирать блюда. Названия в меню ничего мне не говорят.
– Начнем с имбирного салата. Бирманцы называют его джин тхок. Что скажете на этот счет?
Белл пристально посмотрела в его глаза и почувствовала, что согласится с любым выбором Оливера.
– Этот салат готовят из маринованного имбиря. Туда добавляют чечевицу и лимскую фасоль. Их предварительно вымачивают, а затем жарят до появления хрустящей корочки. Все это перемешивается с шинкованной капустой, арахисом, кунжутным семенем, соком лайма и рыбным соусом. – Оливер покрутил рукой в воздухе. – Чувствуете запах? Кстати, вкус у рыбного соуса гораздо приятнее.
Белл улыбнулась.
Сделав заказ, Оливер принялся что-то выстукивать на крышке стола.
– Что это? – полюбопытствовала Белл.
– Просто мелодия. Знаете, как бывает: привяжется, потом из головы не прогнать… В следующий раз мы продолжим знакомство с бирманской кухней и вы попробуете салат из чайного листа. А потом я познакомлю вас с бирманской культурой, музыкой и так далее. И начнем мы с самой главной пагоды.
«В следующий раз», – подумала Белл. Они встретятся снова. Эта мысль радостно будоражила ее.
Глава 28
Через два дня, ранним вечером, Белл с Оливером отправились к пагоде Шведагон, расположенной на холме Сингуттара. Путь туда лежал через хаотичное скопление лотков, где торговали тканями, леденцами, деревянными безделушками и цветами. Торговцы стояли под яркими зонтами, защищавшими от жары. Лотки окружали толпы покупателей. Среди них то тут, то там Белл замечала молодых женщин, подметающих землю.
– Они делают это добровольно, – пояснил Оливер. – Работа на общее благо и добрые дела занимают центральное место в их верованиях. Это ведет к накоплению заслуг и повышает шанс на последующее рождение в благоприятных условиях.
– А почему в Бирме так много пагод?
– Богатые жертвуют деньги на строительство пагод по той же причине: это увеличивает их заслуги. Пагоды поменьше называются по-разному. Название «ступа» вы наверняка встречали. В Бирме их называют зеди. Здешний тип называется одеикта зеди. Это значит, они посвящены благочестию. Но есть и другие виды, где хранятся священные реликвии.
Белл кивнула. Они пошли дальше и вскоре оказались возле лотка, уставленного бамбуковыми клетками. В каждой сидела зеленая птичка, похожая на воробья.
– Вы только посмотрите! – возмутилась Белл.
– Хотите купить такую птичку? – спросил Оливер.
– Птицу в клетке? – Белл даже попятилась. – Нет уж, спасибо.
– Все не так, как вы думаете. Давайте подойдем к торговцу.
Белл неохотно последовала за Оливером.
– Так сколько птиц купить? – спросил он.
– Вы с ума сошли?
– Доверьтесь мне, – с улыбкой ответил Оливер.
Пока он торговался, Белл стояла в сторонке, с беспокойством поглядывая на пленниц бамбуковых клеток. Довольно скоро Оливер с торговцем договорились, и тот выставил три клетки на колченогий столик, стоявший рядом с лотком.
– Все ваши, – сказал Оливер; Белл вздернула брови, но не сдвинулась с места. – Смелее!
– Но мне не нужны эти птицы.
– Просто откройте клетки. Раз птицы ваши, можете их выпустить. Их для этого и продают. Добрый поступок прибавит вам заслуг.
– Ну и ну, Оливер. – Она покачала головой и засмеялась. – А я уж подумала…
– Я не мог отказать себе в удовольствии.
Белл последовательно открыла все три клетки, с радостью глядя, как освобожденные птички выпархивают наружу и поднимаются все выше и выше.
Вместе с Оливером она поднялась по ступеням, ведущим к живописной центральной части, которую он назвал аран. Только оказавшись наверху и увидев многочисленные постройки, Белл поняла: внушительная главная пагода стояла в гуще множества средних и маленьких пагод, разбросанных среди деревьев. Она и не подозревала, насколько здесь многолюдно. Оказывается, для бирманцев посещение пагоды было социально значимым событием. В этом месте собрался чуть ли не весь Рангун. Здесь прогуливались целые семьи, надевшие свои лучшие одежды. Тут же кучками спали маленькие дети под бдительным присмотром бабушек. Были здесь и молодые супружеские пары, стоявшие на коленях, а также группки людей, сидевших за совместной трапезой. Но самое впечатляющее зрелище представляли собой монахи в одеждах шафранового цвета. Они карабкались на нижние террасы пагоды Шведагон.
– Что они там делают? – спросила Белл.
– Проверяют состояние террас.
– Но это же рискованно. Неужели они доберутся до самого верха?
– Похоже что да. Кстати, высота пагоды – триста двадцать шесть футов.
– Боже мой!
– Идемте. Я хочу еще до захода солнца показать вам великолепие пагоды.
Взявшись за руки, они шли мимо массивных колоколов, висящих внутри каменных построек, мимо декоративных павильонов, ограждающих святыни, и удивительно красивых существ, похожих на львов. Белл нравилось человеческое средоточие вокруг главной площади. Какой разительный контраст с тихими тенистыми уголками, где под деревьями молились монахи!
– Она покрыта драгоценными камнями! – восхищенно произнесла Белл, глядя на громаду Шведагона.
– Да, хотя попадаются и обычные стекляшки.
Свет солнца сделался золотистым. К павильонам потянулись глубокие черные тени, поглощая свет внутри. Белл завороженно смотрела на ослепительный блеск купола пагоды Шведагон, освещенного заходящим солнцем. Его свет отражался от самоцветов купола, создавая пылающее каменное чудо, которое Белл видела впервые. На площади тоже появилось освещение: масляные лампы, свечи и редкие электрические лампочки. Изменилась и сама атмосфера. Стало тише и таинственнее, словно вместе с наступавшей темнотой с неба опускалось магическое покрывало, приглушая разговоры и усиливая религиозную значимость момента. Белл даже вздрогнула. Оливер обнял ее за плечи.
– Ну как? – прошептал он, наклонившись к ее уху. – Вам нравится?