Вчера на причале смотреть было не на что. Облака закрывали звезды. Белл поднялась по трапу. Корабельные огни красиво отражались в темной воде, но ей было не до любования этим зрелищем. Белл чувствовала себя усталой. На сердце было тяжело. Отказавшись от предложенного коктейля, она прошла в каюту и легла. Ей вспомнились слова храмового предсказателя. Что ж, он оказался прав. Она отправлялась в дальнее путешествие.
Ночью она спала на удивление крепко. Ее разбудил гул корабельных машин. Белл захотелось увидеть реку при свете дня. Она торопливо оделась и по скользкой металлической лестнице поднялась на прогулочную палубу, помня о раненой ноге, которая еще побаливала… Широкую реку покрывал золотистый туман. Радуясь, что у нее есть старая материнская кашемировая шаль, Белл закутала плечи.
Когда она попросила отпуск, лицо мистера Фаулера, обычно красное, побагровело. Его квадратная фигура раздулась сильнее обычного, а брови, казалось, вот-вот спрыгнут с лица. Он принялся разглагольствовать о том, как это проблематично. Белл старалась не показывать своего удивления. Глория уже замолвила за нее словечко. Фаулер не осмелился отклонить просьбу миссис де Клемент, но Белл пришлось разыграть целый спектакль, упрашивая его, а затем горячо благодарить, когда он наконец согласился. Он дал ей отпуск менее чем на три недели. Белл надеялась, что уложится в срок.
Поданный завтрак состоял из клейкой лапши с кусочками курицы. Все это плавало в приторно-сладком соусе. Быстро поев, Белл стала разглядывать завтракающих пассажиров. Двое хорошо одетых деловых людей, поглощавших английский завтрак, трое бирманцев в традиционной одежде и бирманка на большом сроке беременности в розово-зеленом лоунджи и с цветами в волосах. Женщина приветливо улыбнулась Белл. И та попыталась сделать то же самое, но улыбка получилась вялой. Для завтрака на палубе поставили удобные столы и стулья из ротанга, а между ними пальмы в кадках. На носу Белл увидела несколько парусиновых шезлонгов для желающих посидеть на солнце.
Золотистый туман вскоре рассеялся. Белл смотрела на окрестные красоты и сознавала, как хорошо, что она уехала из Рангуна, оставив позади те страшные события. Великолепное утро подняло ей настроение. На сапфировом небе сияло солнце. Под его лучами речная вода казалась россыпью бриллиантов. В душе Белл крепла уверенность, что плавание вверх по Иравади ей поможет. Увидев стаю взлетевших цапель, Белл усмотрела в этом добрый знак.
Пароход медленно двигался на север. Так прошел час, может, и больше. Обстановка действовала на Белл умиротворяюще. Солнечный свет делал рельефнее громады дождевых деревьев, росших вдали от берегов. Даже прибрежные кусты и травы стояли не шелохнувшись. Время утратило свой бег. Белл любовалась видами и чувствовала, как успокаиваются ее растревоженные нервы. То здесь, то там ее взгляд натыкался на группки деревенских жителей, занятых повседневными делами. Они чинили сети, стирали белье, которое затем катали на прибрежных камнях. На кострах варилась еда. Рядом в речной глине копошились полуголые ребятишки. Белл смотрела и улыбалась. Несмотря ни на что, жизнь продолжалась.
Спустя еще час появился Гарри. Взгляд у него был мутным, а вид – помятым.
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила Белл.
– Припозднился вчера.
– Хотите кофе?
Он кивнул и поправил сползшие очки.
Белл разглядывала суда, бесшумно идущие навстречу. Ее внимание привлекла громадная нефтеналивная баржа. Гарри объяснил, что баржа везет сырую нефть для Бирманской нефтяной компании. Вскоре мимо проплыла другая баржа, тяжело груженная лесом. Эта принадлежала Бирманско-Бомбейской корпорации. По волнам Иравади лениво скользили юркие рыбачьи лодки. Пыхтел буксир, тащивший баржу с двумя привязанными автомобилями. Вниз по реке двигались суда, груженные яшмой, тягловым скотом, серо-голубыми слонами, тюками хлопка и туго набитыми мешками риса. Гарри сообщал, кому принадлежит то или иное судно. Ему явно нравилась роль гида. С его лица исчезали следы похмелья.
– Все, что прибывает в Бирму или ее покидает, непременно совершает плавание по Иравади, – сказал он.
Белл сразу подумала, относится ли это и к ее сестре.
Словно угадав ход ее мыслей, Гарри поднял палец:
– Вчера говорил о вас с казначеем. Славный малый и выпить не дурак. Если захотите с ним поговорить, лучше это сделать перед ужином, когда он пропускает стаканчик-другой.
– Что вы ему сказали?
– Сказал, что вы надеетесь разыскать следы вашей родственницы.
С дерева, росшего почти у самой воды, взлетела стая больших черных птиц. Рядом стояла бирманка, голова которой была повязана красным платком, а в лоунджи, как в люльке, лежал младенец. Запрокинув голову, женщина провожала взглядом удалявшуюся стаю.
Белл подумала об Оливере. В душе поднялось сожаление, но она тут же прогнала позыв увидеться с ним снова. Он показал свое истинное лицо, но у Белл оставалась потребность снять груз с души. Было бы неплохо поговорить с Оливером. Рассказать ему обо всем. Он единственный человек, который понял бы ее. С Николасом у нее никогда не было такого понимания. Белл тряхнула головой. Незачем думать о них обоих. Между ней и Оливером все кончено. Но обстоятельства их расставания по-прежнему не давали покоя, и ей было никак не отделаться от тягостных мыслей о ссоре.
Яркое полуденное солнце загнало Белл в каюту. Затем она снова поднялась на палубу, где читала или задумчиво смотрела на жизнь реки. Пагоды на берегах заставляли ее присвистывать от изумления. Иногда среди травы мелькала рыжая шерсть дикой собаки, но до сих пор она не видела ни одного облачного леопарда, малайского медведя или бабуина. Она слышала, что малайские медведи, которых еще называют бируангами, умеют лазить по деревьям и устраивают там гнезда для ночлега.
За ланчем она вновь встретилась с Гарри. Подали бирманские блюда: салат из чайных листьев, затем так называемую масляную рыбу с рисом, щедро приправленным специями. К ее удивлению, обнаружилось, что Гарри не дурак выпить. Странно. Помнится, в Рангуне он пил только лимонад и воротил нос от джина. В его поведении появилась нервозность, и Белл тщетно пыталась угадать причину.
Близился вечер. Искрящаяся синева реки потемнела. Берега, освещенные заходящим солнцем, окрасились в золотистые тона, а небо, ставшее сиреневым, превратило дальние холмы в быстро темнеющие синевато-серые громады. На палубе включили освещение. От реки пахло солью и рыбой. Со стороны машинного отделения ветер приносил едкий запах мазута. Река превращалась в нечто мистическое и пугающее. Белл казалось, что из глубины доносятся голоса, хотя, скорее всего, это были звуки, долетавшие из прибрежных деревень. Перед мысленным взором снова появилась мертвая женщина на полу. Белл вновь видела, как склоняется над убитой, разворачивает окровавленное одеяло и находит младенца. Мать оказалась храброй и сумела уберечь своего ребенка. Что было бы с маленькой Мадху, не окажись Белл рядом? Эту мысль она отгоняла сразу, не дав укорениться в голове.
Продолжая подспудно думать о малышке, Белл рассеянно следила за пассажирами на палубе. Те стояли группками, разговаривали, смеялись, брали напитки с подносов элегантно одетых официантов. Беременной женщины среди них не было.
К Белл направлялся невысокий мужчина в темно-зеленой рубашке и темном лоунджи, покрытом почти незаметными узорами. Она встала, но он поклонился и жестом показал, что этого делать не нужно. Бирманец сел напротив, представился казначеем и заговорил. Увы, по-английски он говорил отвратительно. Белл далеко не сразу поняла, что он спрашивает, чем может ей помочь. Нет, без Гарри с его знанием бирманского ей не обойтись. Белл не сразу высмотрела мистера Осборна на палубе, а когда нашла, разочарованно вздохнула. Гарри был поглощен разговором с другим мужчиной. На столике между ними стояла полупустая бутылка виски.
Стараясь говорить короткими, простыми фразами, Белл рассказала казначею, как давным-давно на пароходе видели бирманскую супружескую пару с белым младенцем. Казначей покачал головой и кое-как объяснил, что это было до него. Лучше расспросить археолога в Багане. Тот очень давно работает в Багане и живет в губернаторском гостевом доме, который специально построили в 1922 году по случаю визита принца Уэльского. Принц побывал в Бирме, но так и не переступил порог баганской резиденции.
Когда Гарри все-таки подошел к ним, Белл спросила, можно ли и ей остановиться в гостевом доме. Он кивнул.
– Мы пробудем в Багане пару дней и одну ночь, – довольно заплетающимся языком сообщил он. – Удивительное место. Там полным-полно храмов. Многие полуразрушены. Есть на что посмотреть. Нам так и так придется задержаться в Багане. Команде нужно пополнить запасы продовольствия и топлива.
Плавание до Багана заняло больше недели. Белл настолько привыкла к размеренному течению корабельной жизни и неспешному чередованию дней, что потеряла представление о времени. Она даже не знала, какой сегодня день недели. Ее это очень устраивало. Воспоминания о рангунских событиях несколько потускнели. Конечно, такое не забудется и об этом нельзя забывать, но она уже не так часто терзалась мыслями о том страшном дне. На освобождение от них понадобится время. А пока ей лучше переключиться на осмотр баганских храмов, встретиться с археологом и послушать его рассказ.
Пароход уже делал одну остановку на ночь для пополнения запасов топлива, хотя многие пассажиры оставались на борту, включая Белл и беременную бирманку. Та снова улыбнулась ей и на очень приличном английском сказала: «Добрый вечер». Потом Белл сидела в одиночестве на палубе, наслаждалась прохладным вечерним воздухом и слушала дребезжащие звуки бирманской музыки из прибрежной деревни.
В Багане всех пассажиров попросили сойти на берег.
К удивлению Белл, трапом служила шаткая доска. Казначей помог сойти беременной женщине, затем предложил Белл взять ее чемодан. Она с благодарностью согласилась и не без опаски двинулась по узкой доске, перекинутой так, чтобы миновать самую грязную часть берега. Судно привязали к шесту, глубоко вбитому в землю, и теперь оно покачивалось на воде.