До гостевого дома они с Гарри ехали в повозке, запряженной лошадью. За повозкой тянулся шлейф пыли. Внешне дом выглядел типично английским зданием, построенным в одном из ближних графств. Такое же деревянное обрамление. Но, приглядевшись, Белл заметила множество восточных черт, нарушавших традиционную строгость фасада. Их встретил бирманец-дворецкий и провел в просторный холл, где предложил освежиться вкусными соками из манго и гуавы. По словам дворецкого, желающих взглянуть на развалины храмов становилось все больше. Дворецкий записал их имена, затем повел на второй этаж, вручив ключи от номеров.
Оставшись одна, Белл подошла к окнам, открыла ставни и распахнула створки. Окна номера выходили в сад, с трех сторон обнесенный стеной. Повсюду буйствовали ярко-пурпурные бугенвиллеи. Сад был небольшим, но тихим и уютным. Журчание из середины указывало на то, что в саду есть фонтан. Почему-то за ним никто не следил и не чистил чашу. Между деревьями порхали птицы. Ветер шелестел в листве, но его силы не хватало, чтобы разогнать духоту ее комнаты. Белл вдруг поняла: каким бы чудесным ни было плавание по реке, оно породило в ней ложное чувство безопасности. Она почти забыла, куда и зачем направляется. Что ж, настало время вспомнить о цели ее путешествия и познакомиться с местным археологом, неким доктором Уолтером Гаттриджем.
Глава 35
Дуглас стоит у ворот. Он ссутулился и смотрит под ноги, словно о чем-то раздумывает. Я подхожу. Он выпрямляется, но по-прежнему избегает смотреть мне в глаза.
– Ну вот и все, – говорю я.
– Да, – отвечает он и только сейчас переводит взгляд на меня.
Я гляжу в его красивые глаза. Сейчас они превратились в два глубоких озерка, полные замешательства. В его взгляде нет ни суровости, ни жесткости. Какая-то потерянность. Вижу, он сдерживает эмоции; сентиментального прощания не будет. Мне очень хочется обнять его, хочется оказаться в его объятиях, чтобы все между нами стало так, как прежде. Но это невозможно. Те дни ушли. Он научился прятать свои чувства, и теперь душа моего мужа застегнута наглухо. Он попросту не позволяет себе что-либо чувствовать.
Дуглас берет меня за руку, крепко сжимает, потом отпускает и отходит в сторону. Я веду себя так, как он ожидает: молча выхожу за ворота, не оглядываюсь и не устраиваю сцену.
Сегодня великолепный июньский день. Небо удивительно синее. Солнце серебрит и золотит верхушки облаков. Машина трогается. Поначалу я молчу, не в силах сказать Симоне ни слова. Постепенно расслабляюсь. Мы проезжаем мимо зарослей кустов, покрытых свежей листвой. Вдоль дороги тянутся каменные стены сухой кладки. Вдали – привычные пейзажи Котсуолдса: поля, по которым разбрелись пасущиеся овцы, луга, где лошади тычутся мордами в ограды. По пути мы дважды останавливаемся, чтобы остудить мотор, долить воду в радиатор и бензин в бак. На второй остановке Симона убеждает меня выйти и подышать воздухом, но я не покидаю машины. Тогда она приносит мне перекусить: сэндвич и стакан прохладного лимонада.
Мы едем дальше и через какое-то время сворачиваем налево. Теперь дорогу с обеих сторон обступает густой лес. Когда он расступается, мы спускаемся в долину, где находится деревня Минстер-Ловелл. Я чувствую, как сводит живот. Мы переезжаем через средневековый мост, и тяжесть внутри сменяется удивлением. Я не ожидала увидеть столь живописный мост. Он неширок и по обеим сторонам окаймлен громадными плакучими ивами. Они ничуть не мешают течению реки. Машина поворачивает направо. Мы удаляемся от мельницы. Слева я вижу деревенский паб. Симона показывает мне свой дом. Как и соседние дома, он под соломенной крышей, узкий и длинный. Блестят на солнце его стены, сложенные из светло-желтого котсуолдского камня и по большей части поросшие глицинией. Перед домом вырыта канава. Она тянется вдоль лужайки, собирая воду во время дождей. Дом Симоны стоит совсем близко от других, выстроенных практически впритык. Заметив выражение моего лица, Симона говорит:
– Не беспокойся. Твой дом находится на самом краю деревни, на вершине холма.
Я и не заметила, что теперь дорога поднимается по пологому склону. Как хорошо, что мне не придется быть в центре деревенских событий.
– За твоим домом находятся всего два дома, оба за углом и на приличном расстоянии друг от друга.
Мне не терпится увидеть мой новый дом. Вскоре Симона подъезжает к красивому коттеджу за невысоким каменным забором. Дом окружен чудесным садом.
Симона вылезает из машины и подходит к моей дверце, чтобы помочь мне выйти. У меня учащается сердцебиение, но искреннее желание увидеть дом внутри преодолевает нервозность. Через несколько минут Симона отпирает входную дверь и предлагает мне войти.
– Думаю, тебе понравится, как я расставила мебель. Я повесила занавески, но ты все можешь поменять на свой вкус. Я ничуть не обижусь.
Я улыбаюсь подруге, благодарная за все ее хлопоты.
Она показывает мне дом. Я вынуждена постоянно напоминать себе, что это мой дом, а не ее. Узкая лестница ведет на маленькую площадку второго этажа, а оттуда в коридор. Там три комнаты и ванная. Окна двух комнат выходят на дорогу, но при наличии такого великолепного сада это меня не тревожит. Симона говорит, что моя спальня в самом конце. Переступив порог, я прохожу и останавливаюсь возле одного из двух окон. Отсюда открывается потрясающий вид на ухоженный сад, радующий разнообразием деревьев и кустов. За садом начинается густой лес.
Переполненная благодарностью, я поворачиваюсь к Симоне:
– Спасибо!
– Я знала, что тебе здесь понравится. Когда после смерти Роджера я вернулась из Бирмы, то повсюду искала место, где бы смогла обрести покой.
– И ты нашла такое место.
– Да. Но не раньше, чем приехала в Минстер-Ловелл.
– Мне здесь нравится. Честное слово, нравится!
– Это особое место. Я всегда говорю, что здешнее спокойствие исцелило мое разбитое сердце. – (Я крепко пожимаю ее руку.) – Твой чемодан уже наверху. Когда я остаюсь здесь на ночь, то занимаю одну из фасадных комнат.
Мы спускаемся вниз. Гостиная с большим камином. Симона обставила ее с особым вкусом. Рядом – уютная комнатка, где тоже есть камин, но поменьше. К ней примыкают столовая и кухня с кладовой и задним крыльцом.
– Когда ты будешь готова, мы прогуляемся к дому доктора. Это совсем недалеко. Выходишь отсюда, сворачиваешь направо и идешь вниз по склону по направлению к церкви. Дальше проходишь всего один дом – он стоит в стороне от лужайки, – а там рукой подать до жилища доктора.
– Я думала, он будет приходить сюда.
– Если хочешь, я переговорю с ним. Уверена, он согласится. – (Я облегченно киваю.) – Каждое утро к тебе будет приходить одна из местных жительниц. Миссис Джонс. Она будет готовить и наводить порядок. Я сказала ей, что ты нездорова и нуждаешься в тишине и покое. Но она женщина чуткая и не станет тебе докучать. Она же будет ходить за продуктами. Их в деревню поставляет компания «Норридж и сын» в специально оборудованном пикапе. Я всегда улыбаюсь, когда вижу их машину. Ящик на колесах.
Я зябко передергиваю плечами. Невзирая на июнь, во второй половине дня и вечером по-прежнему бывает холодно.
– Нам всего лишь нужно разжечь огонь, – успокаивает меня Симона. – Миссис Джонс подготовила камины в обеих гостиных и в твоей спальне. На ужин она нам сварила гороховый суп с ветчиной. А сейчас лучше тебе закутаться в кашемировую шаль. Ты ведь не забыла ее привезти?
– Шаль я оставила. Когда-нибудь она пригодится Аннабель. Пусть у дочери останется память обо мне.
При мысли об Аннабель я с трудом удерживаю слезы.
– Мне нужно съездить и кое-что взять для ночлега, – говорит Симона и берет меня за руку. – Ты побудешь здесь одна? Но если хочешь, я могу съездить и попозже.
Я отвечаю, что спокойно ее дождусь. В отсутствие Симоны я думаю о доме. Вчера ко мне в комнату заходил Дуглас. Я едва успела вернуться из комнаты Аннабель, как он пришел. Вчера он был нежнее. Он обнял меня и долго не разжимал рук. Мне не хотелось, чтобы он видел мои слезы. Я высвободилась из его объятий, повернулась спиной и вытерла глаза. Конечно же, он разгадал мою маленькую шараду и понял, что я плакала. Взглянув на него, я увидела его грустные глаза и дрожащие руки.
Я медленно вдыхаю и выдыхаю. Потом еще раз.
Теперь у меня новый дом. Вскоре я буду знать здесь каждый закуток, а в саду – каждую травинку. Эта мысль приносит мне странное успокоение. Возможно, когда-нибудь я познакомлюсь и с деревней. Неожиданно мир за окном кажется мне не таким шатким, а моя связь с ним – не столь хрупкой. Симона была права: это особенное место, но за него мне пришлось дорого заплатить. Больше всего мне хочется, чтобы Аннабель могла меня навещать.
Глава 36
Знакомство с археологом Уолтером Гаттриджем произвело на Белл сильное впечатление. Она не ожидала увидеть мужчину ростом более шести футов и в столь почтенном возрасте: археологу было под восемьдесят. Длинные всклокоченные волосы, кожа, покрытая густым загаром, который лишь подчеркивал глубокие морщины вокруг глаз. Судя по виду, он был по-прежнему полон сил, но имел странную привычку: во время разговора дергать себя за левое ухо.
Гарри их познакомил. Археолог любезно согласился устроить Белл прогулку по окрестностям.
– Меня еще в пятом году сюда направил Британский музей, – сообщил он зычным, хрипловатым голосом.
– Представляю культурный шок, который вы испытали.
Он закивал, соглашаясь с ее словами:
– Недавно правительство приняло решение сохранить Баган. Более тридцати лет я обследую здешние памятники, составляю рекомендации, слежу за реставрацией и так далее.
Археолог вел ее по песчаным тропкам к деревне, огибая высокие заросли бамбука и диких бананов. Дальше начинался густой лес с его тайнами. Гарри отказался от экскурсии, сославшись на неотложные дела. И потому Белл пошла вдвоем с этим верзилой, разительно отличавшимся от миниатюрных бирманцев. Но чувствовалось, местные жители уважают Гаттриджа. Он говорил на их родном языке, кивал и смеялся, слушая их ответы.