– Долго рассказывать, – отговорилась Белл.
Ребекка плюхнулась на кровать:
– Хотя бы скажи, куда тебя теперь понесет. Домой, в Англию?
– Пока нет. С работы я увольняюсь и буду жить у Оливера.
Глаза Ребекки недоверчиво округлились.
– Ну и ну! Для тебя, наверное, это хорошо, а как насчет сплетниц? Они же слетятся как мухи на мед.
– Сплетни меня больше не волнуют.
– Но зачем тебе уходить со сцены? Ты же замечательно поешь.
Белл с грустью посмотрела на подругу:
– Прости, но причину я пока назвать не могу. Когда все закончится, я тебе обязательно расскажу. Обещаю.
– Это связано с поисками твоей сестры? – спросила догадливая Ребекка. – Ты хоть узнала, что с ней приключилось?
– Пока нет.
Ребекка кивнула, печально посмотрев на Белл:
– Я буду по тебе скучать.
Они обнялись. Белл поспешила вниз, где ее дожидался Оливер. Швейцар пообещал отправить ее чемодан в камеру хранения на вокзале. Оливер попросил индийца повторить отцовскую историю о громко кричавшем младенце, которого увезли глухой ночью. Белл и Оливер заверили его, что не раскроют, откуда они получили сведения, и тогда швейцар повторил рассказ, добавив некоторые подробности.
– Я вам тогда не сказал, мисс… вскоре после того случая отца уволили под надуманным предлогом.
– Заткнули рот, – добавил Оливер.
– Почему вы умолчали об этом в первый раз? – спросила Белл.
Швейцар поднял голову к небу, затем снова посмотрел на Белл:
– Отцу было стыдно. Мне не хотелось рассказывать вам об этом. К тому же я тревожился и за свою работу.
– Я вас понимаю. Простите за мой вопрос.
– Конечно, история это давняя, – пожал плечами индиец, – но моему отцу она попортила жизнь. Он не получил рекомендаций и долго не мог найти новую работу.
– Как это похоже на англичан! – вырвалось у Оливера.
Простившись со швейцаром, они зашли в магазин купить еды. Потом, убедившись, что за ними нет слежки, взяли рикшу. Вернувшись в квартиру, Оливер сказал, что у него появились кое-какие мысли и он хочет покопаться в архивах нескольких газет. Белл это время придется посидеть одной, за крепко закрытой дверью. Чувствуя, что его слова ее не особо убедили, Оливер добавил:
– По крайней мере, никто не знает, что ты здесь. Это самое безопасное место.
– Ребекка знает, – поморщилась Белл.
– Думаешь, она проболтается?
– Трудно сказать. Напрасно я ей сказала. Надо было предупредить, чтобы держала язык за зубами.
– Сделанного не исправишь. Пока ты здесь, с тобой ничего не случится. Только прошу тебя никому не открывать… Пожалуй, и к окну тебе не стоит подходить, – подумав, добавил он.
После ухода Оливера Белл сделала себе тосты, сварила кофе и попыталась отвлечься чтением газеты. Нервозность мешала ей читать. Вскочив на ноги, она подошла к книжным стеллажам и начала разглядывать корешки книг. Только сейчас Белл вспомнила о полученном письме. Она снова села, достала из сумки тонкий конверт и вскрыла его.
Моя дорогая Аннабель!
Надеюсь, это письмо застанет Вас в добром здравии. Хочу Вам сообщить, что вскоре я собираюсь посетить Бирму. Я всегда обещала себе побывать там снова. Если не поехать сейчас, боюсь, я уже не выберусь. Я питаю большие надежды на встречу с Вами. Разумеется, я не знаю, продолжаете ли Вы жить в Рангуне, но сразу же заеду в «Стрэнд».
На этом, моя милая девочка, я завершаю свое краткое письмо. Берегите себя.
С наилучшими пожеланиями,
Белл дважды перечитала письмо и откинулась на спинку стула, думая о Симоне. Какая необыкновенная новость! Белл и вообразить не могла, что однажды встретится в Бирме с давней подругой Дианы. Ей предоставлялась фантастическая возможность побольше узнать о матери. Белл было одиннадцать, когда отец сообщил, что они уже не увидят Диану на этом свете. Она запомнила тот день. Шел дождь. Она недавно стала пансионеркой Челтнемского женского колледжа и теперь жила там, а не дома. Услышав о смерти матери, Белл всплакнула, но это были вымученные слезы. Отцовские слова вызвали у нее смешанные чувства, в которых она не могла разобраться. С тех пор они с отцом никогда не говорили о Диане. Сейчас чувства Белл были еще более противоречивыми. Умом она понимала, как исчезновение Эльвиры отразилось на матери, отсюда и болезнь, и равнодушие к окружающему миру. Однако боль, пережитая Белл в детстве, никуда не делась. Тот ребенок не мог простить мать, и это наполняло взрослую Белл грустью. Ее не оставляла мысль, что мать могла бы по-другому переживать трагедию. Ведь у Дианы была вторая дочь, нуждавшаяся в материнской заботе. Что касается приезда Симоны… Белл не знала, останется ли она к тому времени в Бирме и состоится ли их встреча.
Негромкий, деликатный стук в дверь вывел Белл из раздумий. Забыв о предупреждении Оливера, она подошла к входной двери и взялась за ключ. Потом задним числом отругала себя за глупое поведение. Но за дверью слышали ее шаги. Стук повторился, теперь уже громче. Белл не двигалась с места. На нее снова навалился страх. Вскоре с внешней стороны послышался женский голос:
– Белл, я же знаю, что вы здесь.
Глория. Этот голос она бы узнала где угодно. Белл лихорадочно соображала, как себя повести. Надо ли отвечать? Надо ли открывать Глории?
– Белл!
– Да.
– Ради бога, впустите меня! Я волновалась за вас.
Белл прижалась лбом к прохладной тиковой поверхности двери, потом открыла дверь, продолжая сомневаться в правильности своего поступка. Как-никак Глория – сестра Эдварда, а он вызывал у Белл все больше сомнений.
Глория решительно вошла и сразу же стала всматриваться в лицо Белл, ища подсказки.
– Белл, что происходит?
Белл ощутила нарастающее беспокойство. У нее покраснели щеки.
– Я не понимаю вашего вопроса.
Такой ответ искренне изумил Глорию.
– Не играйте в наивность. Вы ушли с работы, живете в квартире мужчины, у которого сомнительная репутация. Я вас об этом предупреждала. Ваше поведение попахивает безумием. – Глория плюхнулась на стул, где недавно сидела Белл. – Дорогая, вы не сделаете мне чашку кофе? Никакого спасения от этой жары.
Белл кивнула, обрадовавшись возможности не показывать Глории свое раскрасневшееся лицо. Конечно, когда узнают, что она живет у Оливера, поползут сплетни, но почему это так заботит Глорию? Помнится, ее старшая подруга всегда наплевательски относилась к чужому мнению, более того, даже гордилась этим.
– Вот ваш кофе, – сказала Белл, натянуто улыбнувшись.
Глория взяла чашку, достала из серебряного портсигара сигарету, предложив и Белл.
Белл отказалась.
– Ах да. Совсем забыла. Вы же бережете свой голос.
– Откуда вы узнали, что я здесь?
– Одна пташка прочирикала. А вы думали сохранить это в секрете? Мне пришлось чуть ли не клещами из нее вытягивать.
– Ребекка?
Глория прищурилась и довольно ухмыльнулась. Потом ее лицо приняло суровое выражение. Белл стало не по себе. Она знала, что Глория не благоволит к Оливеру, но, может, есть еще какая-то причина? Может, Глория что-то пронюхала?
– Объясните, почему вы ушли с работы. – Во взгляде Глории появилось недоверие. – Боже, неужели это он вас убедил?
– Оливер?
– Дорогая, вы меня сегодня удивляете односложными ответами. Разумеется, Оливер. Насколько помню, это его квартира.
– Мне просто нужно спокойно все обдумать. Оливер не просил меня уходить из «Стрэнда». Наверное, я вернусь в Англию.
Похоже, услышанное обрадовало Глорию.
– Но зачем вам жить у Оливера? Вы знаете, какая у него репутация. Не поворачивайтесь спиной к вашим настоящим друзьям.
– Какая репутация?
– Репутация ловеласа. Я же вам рассказывала. И опасные игры с законом. И об этом мы тоже говорили. Помните?
Белл кивнула. Ее все больше настораживал этот неожиданный визит Глории.
– Вы же так и не знаете, на кого он работает.
– Он журналист.
– Так он говорит, но ему нельзя верить. Вдобавок он американец.
Белл досадливо вздохнула:
– И что в этом такого?
Глаза Глории вспыхнули, а уголки рта презрительно опустились. Жест был едва заметным, однако весьма красноречиво указывал на предубеждения миссис де Клемент. При всем своем показном бунтарстве Глория до мозга костей оставалась англичанкой, уверенной в превосходстве этой нации.
– Подумайте о последствиях отношений с человеком вроде него, – сказала Глория.
– О каких последствиях?
– Начнем с того, что он подведет вас и глазом не моргнет.
– А другие последствия?
Глория тряхнула головой и пожала плечами, словно недостатки Оливера были совершенно очевидны.
– Глория, вы напрасно беспокоитесь обо мне. – Белл вздохнула. – Со мной все в порядке. Скажу вам больше: я узнала, что моя мать была абсолютно непричастна к исчезновению Эльвиры.
Глория опустила глаза. Чувствовалось, она немного нервничает.
– Откуда вы это узнали?
Подумав, Белл решила ничего не рассказывать о бомбе и ответила уклончиво:
– Это долгая история.
Между тем Глория не думала отступать и упрямо гнула свою линию:
– Дорогая, вам нельзя здесь оставаться. Вы знаете, какие сплетни поползут, когда узнают, у кого вы живете. Перебирайтесь ко мне. До возвращения в Англию поживете у меня. Там вам будет гораздо уютнее.
– Мне надо подумать.
– Я хочу, чтобы вы ушли отсюда вместе со мной.
– Я же сказала, мне надо подумать.
– Тогда я еще до вечера вернусь за вами. А теперь… – Глория окинула взглядом гостиную, – расскажите о ваших мандалайских приключениях.
Белл принялась подробно рассказывать о плавании по реке и о полете на воздушном шаре. О Мандалае она говорила предельно скупо, сказав лишь, что поиски следов белого младенца не дали результатов. Рангунские беспорядки показали ей, что жизнь здесь далеко не безопасна, и теперь она подумывает о возвращении в Англию. Глория кивала. Если она решила уехать, Эдвард достанет ей билет на ближайший пароход.