После душа я снова включила ноутбук Анжелы и залезла в очередную папку, до которой раньше не доходили руки. В одном документе оказался список статей, книг и энциклопедий для чтения, причем половина названий была вычеркнута. Другой документ — таблица, где Анжела записывала, сколько времени провела в катакомбах в течение года. Судя по цифрам, в последние полгода число посещений удвоилось. Нашлась папка с фотографиями, сделанными в оссуариях[22]. В основном старинные, желтоватые, но присутствовали и современные: на них улыбались бодрые чиновники и хмурились усталые работяги. В другой, озаглавленной «Для использования», хранились фотографии, сделанные в катакомбах самой Анжелой. На одной на фоне стены из человеческих ребер висела полка, сделанная из берцовых костей. Анжела всегда старалась обозначить свою территорию. Несмотря на обилие фотографий в интернете, она, конечно, делала для диссертации собственные снимки.
Когда мы были детьми, у Анжелы была наикрутейшая дизайнерская кукла, стоившая несколько сотен долларов, которую я тайно обожала. Куклу сделали по заказу, под нас — наполовину азиаткой, наполовину белой. Вторую куклу мама не стала заказывать, справедливо полагая, что мне такая игрушка попросту не нужна, так как я не особо привечала всех этих Барби, с которыми так любила возиться Анжела. Но эта была похожа на меня, вернее на нас, и поэтому нравилась.
Однажды Анжела застала меня с этой куклой: «И чем это мы тут занимаемся?»
Я в это время проводила кукле медицинский осмотр, подражая, как мне казалось, нашим родителям.
«Играю в доктора. Хочешь со мной?» Я была уверена, что все делаю правильно, ведь наш отец работал семейным врачом, а мама — акушеркой.
«Врачи этого не делают, дурочка. Такими вещами занимаются медсестры. И вообще, это моя игрушка». Анжела выдернула у меня куклу, и при этом кукольная нога сильно ударила меня в подбородок. Мы обе ждали, что я заплачу, но слез не было. «Не смей брать мои вещи», — прошипела сестра и вышла из комнаты.
Сейчас, вспоминая этот эпизод, я понимаю, что легко отделалась тогда. Возмездие Анжелы настигнет меня позже, именно в тот момент, когда я буду наиболее уязвима.
Я откидываю голову на потрескавшееся кожаное сиденье такси и бесцельно барабаню пальцами по подлокотнику. По мини-телевизору, вмонтированному в спинку пассажирского сиденья, идет передача про похитителей людей, которые татуируют своих жертв.
В файлах Анжелы ничего нового так и не обнаружилось. только сочинения, заметки, счета и электронные квитанции. Похоже, единственным ключом к разгадке ее тайны является ежедневник. Я достаю его из сумки и открываю август прошлого года. Последняя буква в адресе человека по имени Нур написана с кокетливым завитком. Я отправляю ответ Себу:
Болит голова. Свяжемся позже.
Не успеваю я положить телефон в сумочку, как он начинает звонить. Вот это да!
— Да?.
Пауза.
— Мисс Дарби? Это Жан-Люк Фийон. Вы можете говорить?
Человек из посольства.
— Да, конечно. Чем могу быть полезна? Никакой поганой работенки сегодня.
Я прикалываюсь, но не думаю, что он это почувствует.
Жан-Люк вежливо хмыкает в трубку. Ха-ха. Без энтузиазма, но и без обиды.
— Просто хотел узнать, как у вас дела, — говорит он. — Вы ведь улетаете сегодня вечером? Но пока вы еще здесь, можете рассчитывать на мою помощь. По любому вопросу.
— Если мне что-то понадобится, обязательно позвоню. Спасибо.
Я вешаю трубку, подавляя жгучее желание попросить его пойти к кому-то по имени Нур. Мысль о Себе мне противна. Так что придется идти самой. Времени на колебания не осталось. Как там говорил любимый Анжелой Уинстон Черчилль? «Если вы идете через ад. идите, не останавливаясь».
Да у меня и нет выбора.
Желтая шести этажка торчит рядом со стадионом в пригороде Сен-Дени. Вдоль стены выстроились мусорные баки, до краев набитые пластиковыми пакетами и картонными коробками. Из открытого окна доносится запах чего-то жарящегося во фритюре, и у меня во рту скапливается слюна. В канаве лежит грязный, наполовину сдутый футбольный мяч. Я заглядываю в ежедневник Анжелы.
Нур. Апартамент23. РюдеМиньон, Сен-Дени.
В открытом дверном проеме видна белая плитка на стенах. Дверная ручка болтается на одном винте. Я оглядываюсь на пустую парковку и, убедившись, что никто не следит, захожу внутрь.
Обломки штукатурки, щебень и куски засохшего цемента усеивают лестницу, откуда-то доносится французский рэп. Поднимаюсь по грязным, покрытым вытертым ковром ступеням на пятый этаж. На лестнице так темно, что я уже думаю, не повернуть ли назад, но потом все-таки продолжаю подъем.
— Кто там? — кричит женщина по-французски из-за толстой металлической двери без глазка.
— Это Шейна. Сестра Анжелы.
Приближаются шаги. Скользит дверной засов. В проеме появляются вьющиеся черные локоны с окрашенными в розовый цвет кончиками, обрамляющие круглое лицо. Косые солнечные лучи просачиваются сквозь прозрачную занавеску на окне позади хозяйки квартиры, ослепляя после темноты коридора.
— Нур?
Мое зрение наконец приспосабливается к освещению, и молодая женщина передо мной ахает.
— Angele?
Она бросается ко мне и обнимает меня за плечи.
— Черт побери, ты жива!
Ее острый подбородок утыкается мне в ключицу.
— Боже, я так переживала за тебя.
— Нет, я не… — бормочу я. — Я… не Анжела, я Шейна, близнец Анжелы.
Женщина ослабляет объятия, отстраняется, чтобы внимательней рассмотреть меня. И когда до нее доходит смысл сказанного мной, она произносит одно-единственное слово, которое понятно даже мне:
— Merde[23].
Из кухни, насвистывая, выходит мужчина. Это Нур? В квартире полумрак. На экране — поставленный на паузу фильм. Женщина и мужчина очень похожи: волнистые черные волосы, темные глаза и худощавое телосложение. На щеке у мужчины большая родинка, а когда он улыбается, становится виден сколотый, возможно, в драке, передний зуб. Он что-то говорит по-французски, и женщина бросает на него возмущенный взгляд. Пожалуйста, пусть один из них будет Нуром.
Женщина говорит по-английски с сильным акцентом, но я чувствую, что языкового барьера между нами не будет. Это радует.
Краска цвета фуксии контрастирует с блеском изумрудного гвоздика в левой ноздре. Майка из спандекса едва прикрывает грудь, а из сползших джинсов на бока вываливаются складки кожи. Ярко-красные губы женщины складываются в кривую гримасу:
— Вы есть сестра Анжелы? А почему вы в ее одежде?
Я улыбаюсь. Эта женщина настолько близко знает Анжелу, что даже ориентируется в ее гардеробе. Отлично, я не зря пришла.
— Извините, что не позвонила. Просто у меня был только адрес.
Мы неловко стоим в прихожей, не понимая, что делать дальше.
— Pas de ргоblemе, cherie[24]. Наконец мужчина делает шаг навстречу мне. — Я Хьюго, друг Нур.
Он поднимает руку в приветствии. Его голова наклоняется вбок, угольно-черные глаза оценивающе осматривают меня с головы до ног.
Нур так и стоит на месте. Она скрещивает руки на груди, но голос смягчается.
— Я так понимаю, вы пытаетесь разыскать ее? Я могу чем-нибудь помочь?
В памяти всплывает лицо инспектора Валентина: «В СМИ просочились слухи о том, что во время нападения на университет пропала американка».
Значит, не одна я питаю надежду, что Анжела жива.
— Я хочу побольше узнать о ее жизни в Париже. Вы можете мне в этом помочь?
Нур пристально смотрит на меня, нахмурив брови.
— Извините, я не запомнила, как вас зовут.
— Шейна.
— Я постараюсь помочь. Хотите чего-нибудь выпить?
— Воды, пожалуйста. В Париже оказалось жарче, чем я ожидала.
В Сен-Дени не так тесно, как в центре города, и однокомнатная квартира Нур довольно просторна, хотя и завалена желтыми сумками и одеждой. Она раза в два больше, чем у Анжелы, из трех огромных окон хорошо просматривается весь район. Внизу пара мальчишек перекидывается мячом для регби.
— Извините за беспорядок. Я никого не ждала сегодня… ну, кроме Хьюго.
Нур достает из холодильника маленькую бутылочку воды, открывает и подает мне. Нур прислоняется к стене и внимательно изучает меня, пока я пью.
— Полиция выяснила что-нибудь об Анжеле? Она пропала в конце июня.
— Не очень много. О ней говорили в новостях?
— В прессе пишут, что она единственная, кого так и не нашли после того расстрела. Мы все просто ждем чуда и молимся.
Нур обхватывает себя руками. Хьюго обнимает ее за плечи.
— А вы тоже знали Анжелу? — обращаюсь я к нему.
— Нет, никогда с ней не встречался. — Он печально улыбается.
Я делаю глоток воды.
— Я нашла ваше имя в ежедневнике Анжелы. Может, расскажете о ее жизни в последние несколько лет? Вы проводили много времени вместе?
Она долго колеблется, прежде чем ответить. Пристально смотрит на меня.
— Это так странно… Единственное отличие вас от Анжелы — только то, что она уже попыталась бы пофлиртовать с Хьюго.
Хьюго морщится. Нур улыбается.
— Мы с Анжелой учились на высших курсах мировой литературы, я — на третьем, а она — на последнем. Делали несколько групповых проектов вместе, я ей немного помогала с французским. А она мне — с английским. Благодаря ее терпению я теперь могу с вами общаться.
Нур замолкает. Видно, что она хочет сказать что-то еще, но не может подобрать слова.
— Мы с Анжелой не были близки в последнее время. Так бывает в жизни. Люди сходятся и расходятся… Что-то другое кажется важнее, и теряешь по-настоящему дорогих людей, — шепчет она. — Вы действительно так похожи…
Она опускает голову. Дрожат кончики чернорозовых кудрей…
Я не знаю, что сказать ей. Что бы сказать?