— Вы из полиции?
Она сверлит меня взглядом, надеясь, что я дрогну.
Я отрицательно качаю головой.
Затем она бросает что-то ехидное, судя по приподнятой брови, кивает Матье, поворачивается на каблуках и жестом приглашает нас следовать за ней.
Мы идем по узкому коридору, стены которого обиты красной тканью. В конце коридора нас ждет крупный лысый мужчина с розовыми щеками. Одного за другим он обшаривает нас в поисках спрятанных предметов, я вспоминаю фразу Матье: «Это часть экскурсии». Мужчина обыскивает меня так же тщательно, как и моих спутников. Когда он ощупывает мою талию и бедра, я разглядываю узоры на стенах. Матье внимательно наблюдает за процессом. Когда обыск заканчивается, мы входим в следующее помещение через тяжелую дверь, которая с громким стуком захлопывается за моей спиной. Тусклое освещение, еще более глубокий красный цвет. Из динамиков раздается громкая классическая музыка, скрипки заглушают какой-то неясный шум. Спотыкаясь, я иду следом за мальчиком-номер-один и мальчиком-номер-два к стойке еще одного бара, расположенного в глубине зала. Мальчик-номер-три отделяется от нас и уходит куда-то вправо, словно он уже был здесь и знает, что нужно делать. Матье наклоняется ко мне и шепчет: «Интересно?» Вдоль зеркальных полок выстроились бутылки с алкоголем, но не видно ни посетителей, ни бармена. Может быть, это просто бар, у которого нет лицензии на продажу спиртного? Тогда все эти предостережения и косые взгляды понятны.
Из красного полусумрака выдвигается фигура. Это мужчина в широкополой шляпе. На мгновение я впадаю в панику, думая, что это тот самый фальшивый полицейский, который пытался похитить меня. Он наклоняется и мурлычет мне в ухо со странным акцентом:
— Зачем ты пришла? Старый дружок разбил тебе сердце? Он изменил тебе с твоей лучшей подругой? Дело поправимое…
Я отшатываюсь, но движения мои замедлены. Матье, что-то сказав мужчине, берет меня за руку и ведет направо, за остальными двумя парнями из нашего тура. Внутри меня все пылает огнем. Мне нельзя было пить. Матье отодвигает бархатную занавеску, пропуская меня в следующую комнату. Едва не спотыкаюсь о целующуюся парочку, сидящую на полу. «Простите», — бормочу я, но они даже не поворачивают головы в нашу сторону. Матье направляет меня, положив руку мне на поясницу. Мы проходим коридор с четырьмя боковыми дверьми, затем поворачиваем налево и идем вдоль ряда тяжелых штор. Чем дальше мы забираемся в дебри этого странного заведения, тем сильнее обостряются мои чувства. Незнание того, что ждет меня впереди, вызывает у меня тревогу.
На шторах висят золотые номера, Матье жестом приглашает меня выбрать любой. К опьянению подмешивается замешательство. Охрана на входе, подозрительная хозяйка, пустой бар, одинокая целующаяся пара на полу, его рука под ее рубашкой — все это очень странно. Іде мы? Іде посетители, жаждущие выложить свои селфи в соцсетях?
Я выбираю занавес номер два, и мы проходим в небольшую комнатку, вид которой заставляет меня остановиться как вкопанную. За стеклянной перегородкой находится еще одно помещение с кроватью. К стенам нашей комнаты прислонены складные стулья. Матье берет два из них для нас. Стекло чисто вымыто и пахнет антибактериальной жидкостью. За кроватью висит бархатная драпировка, вероятно, ведущая к одной из дверей в соседнем коридоре. Я поворачиваюсь к Матье и хочу еще раз спросить его, что мы делаем здесь, но он уже сидит на стуле в ожидании, подавшись вперед. Занавес колышется.
Входит женщина, одетая только в кружевную комбинацию. Шелковая ткань плотно облегает ее фигуру, бедра движутся так сладострастно, что становится ясно, она здесь не для того, чтобы просто лечь спать. Она подходит к стеклу и посылает воздушный поцелуй в угол, в котором никого нет, что дает мне повод предположить, что с другой стороны — зеркало и нас она не видит. Она довольно молода. Гораздо моложе, чем можно было бы ожидать от женщины, участвующей в пип-шоу. На ней броский макияж и яркие румяна на щеках, словно она собралась участвовать в театральном представлении. Это что, бурлеск?
Мое сердце колотится, возбужденное явной недозволенностью предстоящего. Не могу поверить, что Анжела пошла бы в такое заведение. Она же всю жизнь отвергала все, что могло нарушить ее романтические представления об отношениях мужчины и женщины. Любые намеки на секс казались ей низменными, а сама она всегда витала в эмпиреях.
Девушка за стеклом начинает гладить свою грудь, не отрывая взгляда от предполагаемой аудитории. Ее кожа купается в красном свете, волосы кажутся платиновыми. Если бы не складки ткани, образующиеся под ее ладонями, она казалась бы полностью обнаженной. Занавес отодвигается, и перед нами появляется мальчик-номер-три, тот, что сразу же откололся от нашей группы, как только мы зашли в пустой бар. Я задыхаюсь от неожиданности, но Матье, который сидит рядом со мной, не выказывает никаких признаков удивления. Парень подходит к девушке сзади и обнимает ее за талию, затем сжимает руками ее грудь. Она не отстраняется, лишь приоткрывает блестящие губы, словно наслаждается его прикосновениями. И все же даже неискушенному зрителю видно, что в этом спектакле она играла уже много раз. Рука мальчика-номер-три скользит между ее бедер, поднимая кружевную сорочку и открывая красные трусики. Она закусывает нижнюю губу, поворачивается к нему, снимает комбинацию через голову и бросает на паркетный пол. Парень укладывает женщину на кровать, расстегивает брюки и забирается на нее сверху. Она поворачивает лицо к нам и медленно обводит губы языком.
Мне становится холодно. Чары абсента исчезают, сменяясь тошнотой и ощущением возвращающейся реальности. Извините, но это уже не экскурсия. И даже не пип-шоу. Это самый настоящий бордель.
Дыхание Матье учащается, я пытаюсь не смотреть на него. Внезапно он откашливается и обращается ко мне:
Хорошо, что ты вернулась. Думал, что после того раза ты уже не придешь. — Что?
Он отрывает взгляд от пары, занимающейся сексом, достает из кармана маленький пузырек и протягивает мне крошечную круглую таблетку. Я отрицательно качаю головой, и он проглатывает ее сам.
— Анжела, извини за тот раз. Я, правда, не все помню, но следы от твоих ногтей заживали целую неделю…
Моя грудь сжимается. Анжела?
Матье начинает постанывать в такт движениям парочки за стеклом. Он потирает шею, облизывает губы и снова поворачивается ко мне.
— Анжела, это было обидно, разве вежливо уходить, не попрощавшись? Иди сюда. Останься хотя бы в этот раз. Я так страдаю…
Он дергает меня за запястье, и я падаю на него.
— Анжела, — выдыхает он. Похотливая поволока затуманивает его черные глаза. Его потная ладонь скользит по моему бедру, — Я так разозлился, когда ты ушла.
— Пусти! — Я отталкиваю его и пытаюсь встать, но он обнимает меня обеими руками.
— Анжела. О Анжела! — повторяет он все громче и громче. Его руки сжимают меня все сильнее, хватка становится все крепче: — Arretes, Angele![49] Ты же не пошла в полицию?! Скажи, не пошла?
Я выворачиваюсь из его объятий и выбегаю из комнаты. Мне наконец становится понятно, что это за шум, который старались заглушить скрипки. Это стоны страсти, которые издают люди, занимающиеся сексом в многочисленных закутках этого заведения.
Хозяйка взвизгивает, когда я налетаю на нее в фойе. Отталкиваю ее и выбегаю на улицу. Шум и повсеместное веселье напоминают о том, что ночь только начинается. Недалеко останавливается такси, и я, опередив пару девушек, ныряю в машину и захлопываю дверь. Требуется еще минута, чтобы вспомнить несколько слов по-французски.
Я думала, что ищу сестру, что только я одна знаю ответы на ее загадки. Как бы не так! Пока выяснилось только то, что теперь она совсем не тот человек, с которым я выросла.
Анжела-отличница. Анжела-затворница. Анжела-извращенка.
Ночные огни Парижа сливаются в сплошную полосу, если на них смотреть расфокусированным взглядом из окна такси. Я пытаюсь вспомнить хоть одно упоминание о Матье в дневниках Анжелы. На моих предплечьях уже проступают синяки от его хватки. Он сильнее, чем казался на первый взгляд. Теперь, зная, что моя сестра уже бывала в том заведении, я вовсе не уверена, что она ушла оттуда целой и невредимой.
Глава 21
Сидя в такси, я прокручиваю в голове образы прошедшего дня. События, перипетии, услышанные ненароком слова… Что там сказал этот человек возле пустого бара? «Старый дружок? Лучшая подруга? Дело поправимое…» Может быть, Анжела ходила туда не одна? Что она искала? Похитил ли ее тот же человек, что напал на меня? А вдруг она сама похитительница? Вдруг она действительно имеет самое прямое отношение к исчезновению Ману, а может, даже и к ее смерти. Моя рука судорожно сжимает подлокотник.
Мы подъезжаем к Парижской опере. Прожекторы освещают зеленую дуіу ее купола, выделяющегося на фоне тусклых звезд, усеивающих небо, ярко светится вывеска «Открыто». У касс еще стоят несколько пар во фраках и вечерних платьях. К кассам ведут широкие пологие ступени, в полночь вся площадь оккупирована голубями.
Расплачиваюсь с таксистом и выхожу, опасаясь, что ноги подкосятся от усталости, но они пока держатся. Голуби смотрят на меня и в последнюю секунду разлетаются в разные стороны, словно расступается серое море. Я хочу домой. В Сан-Диего.
В квадратном окошке кассы молодая женщина с изумрудным кольцом в носу рассматривает свой ноготь. Хиджаб с узором из черепов закрывает ее голову от макушки до груди.
— Нур?
— Шейна? Что ты здесь делаешь, дорогуша?
— Привет. Экскурсии по опере уже закончились?
Нур наклоняет голову.
— Давно. Но я проведу для тебя персональный тур.
Она протягивает мне купон с надписью «Бесплатно».
— Встретимся внутри.
Вестибюль оперы переполнен, посетители что-то обсуждают между собой или делают селфи. Изящные полированные перила обрамляют богато украшенную лестницу, покрытую дорогим ковром. Хрустальные подвески на люстре звенят от движения воздуха.