— Нет, отчего же, я что-то такое помню. Про древо познаний и все такое прочее. — Даша с надрывом вздохнула. — Хотя, признаться откровенно, я скандинавскую мифологию не очень-то любила.
— Что так? — автоматически спросил полковник, продолжая думать о чем-то своем.
— Упадническая она какая-то. Там в конце все умирают. А главное, — она прищелкнула пальцами, — с самого начала ясно, к чему дело идет. Как можно на таком материале сказки писать? — Подперев голову рукой, она задумчиво смотрела в заснеженное окно.
Полетаев медленно обернулся.
— Прости, ты сейчас о чем?
— Я о Толкиене.
— О ком?!
— О Толкиене. — Даша растерянно куталась в плед. — Писатель бы такой.
— Я знаю. Чего ты о нем вдруг вспомнила?
— Мы же говорили о древнескандинавских мифах.
— Ну?
— А Толкиен все свои сказки писал под влиянием именно скандинавских мифов.
— Ну и что?
— А они упаднические. Там все борются за деньги и в результате умирают. Но это известно с самого начала. Понимаешь? — В глазах стояла грусть. — А может, мы и есть те самые боги? И значит, обязательно погибнем...
Полковник издал какой-то хрюкающий звук.
— Ты... смеешься? — Даша не могла поверить своим глазам.
Полковник моментально стер ухмылку с лица.
— Нет, плачу. Американцы — народ гуманный, оберегают своих граждан от чрезмерных нагрузок и философские трактаты издают в комиксах — быстро, доступно, наглядно. Весь Маркс, по-моему, страницах в шестнадцати.
— Ну и что? — Даша сверлила его недовольным взглядом.
— Так вот, ты побила все рекорды. «Гибель Богов» одной строчкой! Критикам такого и не снилось. Единственное, я бы посоветовал на том свете избегать встречи с господином Ницше. Он будет явно недоволен.
Даша уже хотела разразиться гневной речью, но полковник остановил ее:
— Все. Надо ложиться спать.
— Смогу ли я после всего этого уснуть...
— Придется постараться. — Он зевнул и стал расстегивать рубашку.
Даша так устала от всего происходящего, что просто спросила:
— Ты собираешься спать здесь?
— После всего, что случилось, я не могу тебя оставить одну.
— Надеюсь, это не ты хотел меня убить? — на всякий случай поинтересовалась она. — А впрочем, неважно, правды ты все равно не скажешь.
Полковник качал головой. Вид у него был задумчивый.
ГЛАВА 171
Проснулась Даша от страшной головной боли. К счастью, Полетаев похрапывал рядом и, толкнув его в бок, после недолгих препирательств, она получила какую-то голубоватую таблетку и стакан воды. Неизвестное средство оказалось довольно сильным, потому как боль прошла почти мгновенно. Более того, возникло странное чувство легкости, почти эйфории.
— Очень хочется есть, — сказала Даша, потягиваясь на подушках. — Давай закажем завтрак.
— Давай, — пробурчал полковник.
Он перебрался в кресло, где, кое-как пристроившись, обхватил плечи руками и с хмурым видом уставился в пол. Впервые за все годы их знакомства Даша видела его небритым.
— Ты отвратительно выглядишь, — радостно сообщила она ему.
Полетаев оторвал глаза от рисунка ковра.
— Как всегда, на третий день общения с тобой.
— Может таблеточку? — она протянула полковнику его же собственные таблетки.
— Нет. Я принимаю их только в крайнем случае.
Даша настороженно посмотрела на упаковку.
— А мне ты их дал по первой же просьбе.
— У тебя был тот самый крайний случай.
Странно, но она даже не рассердилась. Напротив, ей стало еще веселее.
— Опять на мне экспериментируешь?
— Нет, просто не хочу начинать день с выяснения отношений. — Полетаев провел рукой по жесткой щеке и поморщился. — Так что заказывать на завтрак?
— Что хочешь, лишь бы побольше. — Даша вдруг перестала улыбаться и перевела взгляд на стену. — Как ты думаешь, пастор вернулся?
— Думаю, что нет.
— Может, все-таки позвоним в полицию?
— Надо будет, они сами придут.
— Но...
— Тс-с-с!
Даша осеклась на полуслове. За дверью послышался легкий шорох. Полетаев легко поднялся и, словно пантера, подкрался к двери. Бесшумно открыв замок, он резко рванул дверь на себя.
Послышался громкий вскрик.
— Месье, как вы меня напугали!
На пороге с поднятой рукой застыла полицейская художница Луиза Дени.
— Доброе утро, — неуверенно улыбнулась она.
— Доброе утро, — хором ответили Даша и Полетаев и переглянулись. Им обоим в голову пришла одна и та же мысль.
— Что вы делали под моей дверью? — поинтересовалась Даша.
— Нет, нет, не подумайте ничего такого... — принялась оправдываться мадемуазель Дени. — Я просто не успела постучаться.
— Ах, так! — Даша не собиралась скрывать, что не слишком-то поверила объяснению.
Полетаев же, сохраняя любезную улыбку, сканировал француженку слой за слоем.
— Бывает...
— Как вы себя чувствуете, мадемуазель Быстрова? — полицейская художница дела вид, что не замечает его пристального интереса. — Говорят, вы опять упали со скалы?
— Ну, со скалы это громко сказано... — Даша накинула свитер. — Просто решила прогуляться по окрестностям, загляделась по сторонам и... В общем, обычная история.
— А перед этим?
— Что перед этим?
— Говорят, вы упали с площадки?
— Да... Что-то вроде этого. — Молодая женщина старалась сохранить независимое выражение лица. — Я житель равнинный, все никак не привыкну... к перепадам давления.
— Да, да, я понимаю, — покивала художница и без всякого перехода вдруг добавила: — А у вас гости.
Ничего не оставалось, как представить их друг другу.
— Позвольте, я вас познакомлю: месье Полетаев, мой давний знакомый, мадемуазель Дени, художник местного отделения полиции. Вы, наверное, опять по поводу портрета?
— Откровенно говоря, нет.
— Нет?
— Нет.
— Тогда что же вам понадобилось от меня в столь ранний час? — фальшиво удивилась Даша.
— С вами хотел говорить инспектор.
— Инспектор? Опять? Но я ему уже все рассказала...
— Случилось еще кое-что, — художница то ли тянула время, то ли морочила голову.
Даша осторожно скосила глаза на Полетаева. Тот даже дышать стал в два раза реже.
— Мадемуазель, не пугайте меня, скажите, в чем дело.
— Лучше будет, если вы спуститесь вниз и сами обо всем спросите.
2
Вниз Даша спускалась даже не на полусогнутых, она буквально висела на Полетаеве.
На первый взгляд, в холле было все спокойно, люди пили и пересмеивались, однако стоило взглянуть на напряженное лицо Жан-Жака, как стало ясно — случилось что-то серьезное.
Бармен молча кивнул в сторону комнаты мадам Юппер. Желая, чтобы с ней никогда не происходило того, что происходит сейчас, Даша перешагнула порог.
— ...Я все-таки прикрою этот дом терпимости! — шипел инспектор.
— А я подам на вас в суд! — так же сдавленно шипела в ответ мадам Юппер. — Вы не имеете право произносить такие безответственные вещи.
— Да бросьте! Все знают, зачем сюда съезжаются престарелые сластолюбцы со всей Европы!
— А это вас совершенно не касается. Все они совершеннолетние, и ни меня, ни вас не касается, чем они занимаются в свое свободное время.
— Вы поставляете им...
— Попробуйте сказать это вслух в присутствии свидетелей, и я, точно, подам на вас в суд.
— Ха-ха-ха! Стану я это делать — ведь вам процесс пришелся бы весьма кстати.
Заметив появившихся в дверях посторонних, оба, и с явным неудовольствием, замолчали.
— Месье инспектор, я привела мадемуазель Быстрову. — Художница сделала вид, что никакой перепалки она не слышала.
— А этот месье? Он кто?..
— Это мой друг, — пояснила Даша, присаживаясь. — Месье Полетаев.
Инспектор выразительно посмотрел на раскрасневшуюся от криков хозяйку.
— Удивительно, насколько быстро заводят друзей в вашем... отеле.
— Нет, нет! — Даша поняла, на что именно тот намекает. — Месье Полетаев — мой давний приятель. Он случайно оказался в здешних краях. Вы хотели меня видеть?
— Да. — Инспектор тоже с трудом отходил от разговора. — Что произошло с вами вчера вечером?
Даша возмущенно потрясла головой.
— И ради этого вы вытащили меня из кровати? Вы знаете, я начинаю склоняться к мнению тех, кто утверждает, что вы слишком уж рьяно выполняете свои обязанности.
— А! Что я говорила! — воскликнула мадам Юппер и прищелкнула пальцами. — Браво, мадемуазель.
— Помолчите и дайте нам самим разобраться, — рыкнул инспектор. — Что заставило вас прогуливаться ночью вдоль обрыва?
— Простите, но какое вам до этого дело?
Полетаев смотрел на месье Буже глазами полными сочувствия. Видно было, что он рад бы ему помочь, но считает это не совсем уместным.
— Вы сказали, что на вас кто-то покушался.
— Я сказала? — Даша удивилась. — Кому сказала?
— Тем, кто прибежал вас спасать.
— Странно. Насколько я помню, очнулась я только в номере.
— Совершенно верно. Вы бормотали что-то в забытьи.
— Значит, вам надо было допрашивать меня именно в тот момент, — хмыкнула Даша. — Ибо сейчас я ничего такого не помню.
— А вам не кажется странным, что вы падаете почти каждый день?
Даша размышляла. Ей это странным не казалось, ей это казалось ужасным. Но обсуждать данную тему с полицией не хотелось.
— Вы хотите сказать, что это преступление?
— Я хочу сказать, что это странно. Я бы даже сказал, что это подозрительно.
— Ну так арестуйте меня за это. — Даша попыталась потереть ушибленную лопатку, но сморщилась и с трудом удержалась от того, чтобы не застонать.
— Бы разговаривали перед своим уходом с отцом Хахенникеном?
В разговор вмешался Полетаев.
— Господин инспектор, не хочу показаться невежливым, но я не совсем уверен, можете ли вы задавать мадемуазель подобные вопросы. К тому же женщина вряд ли станет на них отвечать, если вы понимаете, о чем я говорю.