осить удалиться всех, кроме врача? Обещаю, вы сможете навестить мадемуазель Быстрову, как только он ее осмотрит.
Посетители еще немного пошумели, но вскоре все удалились, кроме двух немок и врача.
— Я никуда не пойду, — с вызовом заявила Мюльке. — Стоит мне только отвернуться, как она опять удерет, чтобы в очередной раз свалиться с горы. А у нас представление на носу.
Она помолчала, скептически рассматривая глубоко дышащую пациентку.
— Хотя возможно, что представление смотреть будет некому, — проклятие нас всех убьет.
— Что ты такое говоришь, Катарина! — бесцветное букле фрау Пикше мелко дрожало. — Всем, кроме полиции, ясно, что это просто несчастные случаи. — Она понизила голос. — Что эта Бредли, что пастор — они оба были немного не в себе... — Для наглядности Пикше покрутила у виска. — Я не удивлюсь, если окажется, что они просто покончили с собой.
— Это случается, — авторитетно заявил доктор Крюшо. — Особенно под Новый год. Ну-с, моя дорогая мадемуазель, что же с вами опять такое приключилось? — Он взял ее кисть, нащупал пульс. — Что-то не нравится мне ваше состояние...
— Мне оно тоже не очень нравится, — попробовала пошутить Даша, — но обстоятельства не в мою пользу.
— Давайте-ка еще раз вас послушаю. Повернитесь спиной...
Даша покорно перевернулась на живот.
— А что, герр доктор, — поинтересовалась фрау Пикше, — это правда, что на Рождество совершается самое большое количество самоубийств?
Не переставая прислушиваться к тонам сердца, доктор кивнул.
— Я бы сказал на праздники. Особенно на праздники семейные. Одинокие люди, знаете ли, в такой период чувствуют себя особенно одинокими. Хотя впервые слышу, чтобы священник покончил с собой.
— Это когда нормальный священник, — недовольно заметила Пикше. — Этот же был явно не в себе. Представляете, он просил у Даши нижнее белье! — От возмущения морщинистые щеки пошли пятнами.
— Это правда?
Вместо ответа, раненая тяжело вздохнула.
— Боже, куда катится мир, — вздохнул доктор Крюшо, доставая йод. — Ну-с, моя дорогая, а теперь займемся вашими прелестными пальчиками.
— Может не надо? — жалобно пропищала Даша.
— Надо, обязательно надо, могла попасть инфекция.
Все время, пока Даша вскрикивала и повизгивала, немки кокетничали с полковником, а тот злорадно улыбался.
— Бедная моя, тебе больно? Хочешь, я подую?
— Дунь себе знаешь куда...
— Бедненькая...
Закончив экзекуцию, доктор удовлетворенно осмотрел результаты своей работы.
— Ну вот и отлично. В целом вы в порядке, но я бы рекомендовал вам пару дней полежать. И, пожалуйста, принимайте микстуру.
— Что за глупости! Вы каждый раз ей рекомендуете лежать, — заметила Мюльке. — Мадемуазель приехала веселиться, а вы ее все пытаетесь в постель загнать.
— Ну, допустим, в постели тоже можно весело проводить время, — он подмигнул полковнику, — хотя злоупотреблять тоже не стоит.
— Бросьте! — немка погрозила ему пальцем. — Этим они пусть у себя в Кремле занимаются, а у нас еще к празднику ничего не готово. Даша, вы собираетесь сегодня репетировать или нет?
— Вы издеваетесь? Вы же видите — я умираю.
— Но ведь еще не умерли? Значит, все в порядке. Давайте, давайте, поднимайтесь.
И, скорее всего, им удалось бы вытащить раненую из кровати, но дверь в очередной раз распахнулась, и все притихли. На пороге стоял инспектор Буже.
— Так, — нехорошим голосом произнес усач. — Попрошу всех посторонних удалиться. Нам с мадемуазель Быстровой надо серьезно поговорить.
— Правда? — жалобно пискнула Даша.
— Правда, мадемуазель. Скажите, вы хотите воспользоваться помощью адвоката?
— Мадемуазель не нуждается ни в чьей помощи, — вместо нее ответил полковник. — Ей необходим просто покой. Она как раз собиралась отдыхать. — С этими словами он почти силком затолкнул ее в кровать, невзирая на верхнюю одежду.
— Мне отдых тоже бы не помешал, — инспектор даже бровью не повел. — Но поскольку совершено второе убийство за три дня...
— Почему второе? — Полетаев сел на кровать рядом с раненой. — Это могли быть несчастные случаи.
— Или самоубийства, — поддержала его Даша, которой тошно было даже думать, что ее сейчас могут арестовать.
— Да, я помню ваши предположения, — ощерился полицейский. — Но вы же не станете утверждать, что пастор тоже покончил с собой?
— Почему бы и нет? — пробормотала Даша.
— Потому что он был верующим, мадемуазель. Священники не кончают жизнь самоубийством. Вам следовало бы об этом знать, прежде чем...
— Прежде чем что? — вежливо поинтересовался полковник.
— Прежде чем играть со мной в ваши игры.
— А по какому праву вы так разговариваете, господин жандарм? — полковник выглядел совершенно спокойным.
— Ваша фамилия Полетаев, кажется? — инспектор прищурил глаз.
— Вам правильно кажется.
— Так вот, господин Полетаев, у меня для вас неприятная новость. Кроме вас, мадемуазель Быстровой и пастора никто в тот вечер гостиницу не покидал.
— Почему же эта новость должна быть для меня неприятна?
— Потому что вы двое живы, а святой отец мертв.
Вытянув губы трубочкой, полковник демонстративно размышлял.
— Правильно ли я вас понял, господин инспектор, что вам приятнее было бы иметь на руках три трупа, а не один?
— Не порите чушь! — взвился полицейский. — Трое вышли, один не вернулся. Как вы это объясните?
— Да никак. Почему я должен что-то объяснять? Что, разве никто не мог приехать к гостинице, дождаться пастора, убить его и спокойно уехать обратно?
— Никто не приезжал. Мы просмотрели запись с видеокамеры автостоянки.
— Мог прийти пешком.
— Пять километров в гору?
— Послушайте, какое мне до этого дело? Хотите сказать, что это мадемуазель Быстрова его убила? А что касается меня...
— Что касается вас, — грубо перебил инспектор, — то я попрошу вас незамедлительно покинуть номер. И не заставляйте меня прибегать к силе.
Скрипнув зубами, полковник схватил свитер и вышел.
3
Оставшись с Дашей наедине, инспектор неожиданно сменил гнев на милость. Присев в кресло, он долго смотрел на съежившуюся женщину грустными всепонимающими глазами.
— Послушайте, мадемуазель, я прекрасно понимаю ваше состояние и, поверьте, даже испытываю сочувствие...
— И поэтому хотите меня арестовать? — Даша на всякий случай всхлипнула.
— Кто вам это сказал?
— Тогда почему вы мне постоянно угрожаете?
— Потому что вы не хотите говорить правду. Я все никак не могу понять — почему. Возможно, потому что не хотите оказаться замешанной в неприятном разбирательстве... — Он бросил быстрый взгляд. — Или по какой-то иной причине. Но в любом случае вы что-то скрываете.
В комнате стояла тишина.
— Простите меня, инспектор, — наконец прошептала Даша. — Я действительно боюсь.
— Кого? — быстро переспросил Буже.
— Не кого, а скорее чего...
— Говорите, мадемуазель, я для того и поставлен на службу, чтобы охранять покой граждан.
— Боюсь, вам не все подвластно.
— Вы расскажите мне, а я сам решу, с чем смогу справиться, а с чем нет.
Даша колебалась.
— Инспектор, скажите, вы верите в нечистую силу?
— Во что?
— Ну во всяких демонов, заклинания...
— Нет, не верю.
— А пастор верил.
Буже покрутил короткой шеей.
— Весьма может быть. Ну и?
— Понимаете, он с ними боролся и...
— И что?
По тому как суровел голос инспектора, Даша поняла, что продолжать не стоит, это может плохо кончиться.
— Не знаю... — пробормотала она.
— А я знаю! — полицейский мало-помалу начинал терять самообладание. — Я знаю, зачем вы морочите мне голову.
— И зачем? — с вызовом бросила рыжеволосая, забывая, что она смертельно ранена и перепугана.
— Я знаю, зачем некоторые иностранные дамы ездят по отелям, набитым богатыми постояльцами. И если...
— Подождите, вы сказали богатыми постояльцами? — вдруг перебила его Даша. — А ведь и вправду богатыми... Послушайте, инспектор, а не происходили ли в отеле за последнее время какие-нибудь странные инциденты?
Инспектор недовольно прищурился.
— Что конкретно вы имеете в виду?
— Все что угодно... Может быть у кого-нибудь из гостей пропадали драгоценности?
— Нет, о кражах я ничего не слышал. — Полицейский озадачено пожевал губы. Вопрос его не столько удивил, сколько насторожил. — А почему вы спрашиваете?
На самом деле Даша вспомнила, как Жан-Жак рассказывал об основном занятии мадемуазель Дени — рисование пропавших драгоценностей гостей отеля. Что, если русская, которую она слышала в пещере, как раз промышляет кражами? Инспектор вышел на ее след, и теперь она пытается избавиться от него любым способом.
— Скажем, меня интересует все странное и необычное, что происходило здесь за последнее время. Может быть это натолкнет меня на какую-нибудь мысль. Что-то вспомню, о чем говорил пастор...
Облокотившись о спинку кровати с непринужденностью, мало свойственной лицу официальному, инспектор задумчиво произнес:
— Особо странного я не припомню. Вот разве что две последних смерти...
Под рыжей челкой воровато забегали глаза.
— Да, наверное... Но, может быть, у вас есть на примете человек, который вызывает, некие подозрения?
Инспектор внутренне чему-то усмехнулся и едва заметно кивнул головой:
— Представьте себе, есть.
— Позвольте угадать, — Даша испытала такое сильное волнение, что даже приподнялась, — это женщина?
— Угадали.
— Она иностранка?
— Да.
Следующий вопрос Даша едва смогла произнести:
— Может быть... русская?
— Я уверен в этом.
Даша не верила свалившейся на нее удаче — еще секунда, и все прояснится.
— Вы назовете мне ее имя?
— Кончено. — Инспектор сделал выразительный жест. — Это вы и есть.
Разочарование оказалось так велико, что Даша рухнула обратно на подушки.