Бармен ответил, почти не задумываясь:
— Мужчин, мадемуазель. Двадцать семь джентльменов и двадцать две дамы.
— Ну, разница невелика... — Она быстро пересчитала имена в левой колонке — все сходилось. Значит, под подозрением именно эти шестеро. Но кто из них похож на русскую? И тут же, не задумываясь, ответила на свой вопрос — никто. Никто из шестерых женщин не походил ни на русскую, ни хотя бы на преступницу.
Неужели ей действительно все примерещилось?
От вина слегка закружилась голова. За плечом бармена хитровато щурил глаз недовольный альв. Все ясно: она не выдержала энергетики пещеры и местная нечисть над ней измывается, как может. Следовательно, что ни предпринимай, а в новогоднюю ночь разверзнутся врата ада и демоны пронесутся над землей, прихватив по дороге славного инспектора Буже. Или, наоборот, с ним ничего не случится?..
«Господи, что со мной происходит?!»
Дрожащими глотками она допила бокал. Голова кружилась все сильнее, количество альвов пугающе возрастало.
— Хватит! — тряхнув рыжей гривой, Даша грохнула кулаком о стойку. — Пошли все вон! Никаких демонов не существует, русская — кто-то из этих шестерых, и я узнаю кто, даже если мне придется вырвать им все ногти...
Жан-Жак испуганно следил за рыжеволосой женщиной, разговаривающей сама с собой.
— Мадемуазель, с вами все в порядке?
Даша очнулась. Господи, она и впрямь ведет себя как законченная сумасшедшая.
— Простите. Простите, Жан-Жак, — забормотала она. — Просто кое-что не дает мне покоя, но я справлюсь.
— С чем именно? — послышался из-за спины женский голос.
Даша нервно оглянулась. Полицейская художница сочувственно смотрела на нее своими большими, чуть раскосыми глазами.
— Здравствуйте, Луиза.
— Добрый вечер, мадемуазель. Так что же вас беспокоит?
— Горная Дева.
Рассмеявшись, художница присела на соседний стул.
— В таком случае можете спать спокойно — она давным-давно умерла.
Даша в отчаянии ломала пальцы.
— Скажите, Луиза, неужели вы ни капельки не верите в эту легенду?
Художница пожала плечами.
— Признаться откровенно, мне все равно.
— Как же вам может быть все равно?
— А вот так.
— Но вы же здесь живете!
— И что? Какое ко мне это имеет отношение? Я с этого все равно ничего не имею. И никак не могу понять, почему вас это так... будоражит.
Даша отвела глаза.
— Просто все об этой пещере рассказывают такие удивительные вещи. Например, мадам Юппер...
— Что, мадам Юппер?
— Ну, якобы ее тетка, та, которая оставила ей этот дом, активно пользовалась пещерой себе во благо.
— О, да! — художница фыркнула. — Да тетка Вербье была ведьмой, какой свет еще не видывал. Вы знаете, я поверю даже в то, что она пила кровь грудных младенцев. Подумаешь пещера...
— Я серьезно. Говорят, у нее не было врагов, зато много любовников.
— Ах, моя милая, — мадемуазель Дени рассмеялась. — Посмотрела бы я на вас, владей вы такой недвижимостью.
— Что вы имеете в виду?
— Что я имею в виду... — Под густыми черными ресницами сверкнула искра. — Видите ли, французы самая прекрасная нация на свете — я не шучу. К ним, как ни к одной другой народности, подходит определение «благородный». Французы действительно благородны, остроумны, великодушны... За исключением одного. Когда речь заходит о земле. За землю француз готов на все: предавать, унижаться, угрожать, жениться на дьяволе;— абсолютно на все. А тетка Вербье владела лучшей недвижимостью в округе и, кроме того, имела массу племянников и племянниц. Каждый год по два раза переписывала завещание. Уверяю вас — когда она умерла, все наконец-то вздохнули с облегчением, даже те, кому ничего от нее не досталось. Она буквально измучила наследников, постоянно сталкивая их и ссоря.
— Но мадам Юппер сказала, что пропали все драгоценности.
— А вы хотели, чтобы она сказала правду? — Луиза громко рассмеялась. — Вы меня удивляете. Кому же хочется платить налоги с наследства? Никакие драгоценности не пропадали, просто мадам Стервятница спрятала их подальше, вот и все. Она ведь ухаживала за теткой, пока та болела. Так что официально она унаследовала только голые стены.
— Значит, вы полагаете, что она сама сочинила эту легенду?
— Ну что вы. Легенда и в самом деле существовала издревле. Кроме того, у мадам слишком скудное воображение. Она глупа, похотлива, хотя изворотлива и весьма деятельна. Но к-чему вы всем этим интересуетесь?
— Даже не знаю... — Даша вздохнула и прошептала, склоняясь к самому уху художницы. — Я боюсь. — А вдруг все это правда?
— Что именно?
— Что проклятие, произнесенное в пещере, действует, и инспектор не доживет до Нового года.
— Глупости. Через три дня вы убедитесь в этом сами.
— Ну а вдруг? Я потом себе никогда в жизни не прощу, что не сделала всего возможного...
— Уверяю, вы сделали больше, чем возможно. Сказать такое инспектору Буже! Да он ненавидит мадам Юппер и ее пещеру.
— Почему?
— Потому что он ее троюродный брат. И очень надеялся, что после смерти тетки Вербье все достанется ему.
Новость стеганула почище кнута.
— Значит, он тоже претендовал на эту землю?
— Как и с десяток других несчастных.
Даша кусала губы.
— А у мадам Юппер есть близкие родственники?
— Близких нет.
— А кто будет ей наследовать?
— Кто ж знает. — Художница улыбалась, ее откровенно забавляла хмурая сосредоточенность неугомонного детектива.
— Но как бы то ни было, а все они французы, — тем временем бормотала Даша. — А просила русская...
— Что, простите?
— Я говорю, что о смерти инспектора просила русская, наследники же все французы. Ведь так? — Она подняла голову.
Лоб художницы прорезала напряженная морщинка.
— Мадемуазель Быстрова, мне кажется я не совсем уловила ход ваших рассуждений. Чтобы кто-то унаследовал гостиницу и землю, должна умереть мадам Юппер. При чем здесь инспектор?
Некоторое время Даша сосредоточено смотрела на собеседницу.
— Вроде как ни при чем.
— Ну вот видите. — Луиза похлопала собеседницу по руке. — Послушайте, я просто уверена, что или падение, или акустика сыграли с вами злую шутку. Кроме вас здесь нет русских, уж поверьте мне.
— А я вам говорю, что есть! И я даже знаю, среди кого искать.
Тонкие брови дрогнули.
— Вот как?
— Да. В то утро в пещеру могли подняться всего шестеро: Кроуль, Аманда Родригес, Клоди, Пикше, Мюльке или Берг.
Видно было, что художнице стоит невероятных усилий оставаться серьезной.
— Мадемуазель, вы неподражаемы. Я не знаю, течет ли в их жилах хотя бы капля русской крови, но в одном уверена на сто процентов: ни у одной из них никогда не было конфликта или хотя бы недоразумения с инспектором. Возьмите, к примеру, Берг. Все знают, что ее муж очень известный в Норвегии политик. Именно поэтому она приезжает отдыхать так далеко от своей родины.
Даша слушала очень внимательно.
— Еще я бы исключила мадемуазель Аманду — она бразильянка. К нам приезжает в третий раз, и я мало что о ней знаю...
— В том-то и дело, — буркнула Даша.
Луиза смотрела удивленно:
— А разве русские бывают темнокожими?
— Почему бы гражданину России и не быть темнокожим? — возразила Даша. — Вон как-то раз по телевизору показывали: глухая деревня, в ней дед живет — валенки, шапка-ушанка, папироска на губе висит. Дрова рубит да матом ругается. Мужик мужиком — даром, что негр.
— Негр нехорошее слово.
— Это у вас нехорошее. У нас нормальное. В России только одно слово относительно цвета кожи — причем не всей целиком, а только той, что покрывает самую мясистую часть тела, — является оскорбительным. Но при этом к неграм оно не имеет никакого отношения.
— А к кому имеет?
— Если человек брюнет и он вам не понравился — вот к нему и имеет. Даже если его задняя часть белая, как сметана.
— Интересно.
— Очень. Но мы не договорили об Аманде.
— А что о ней говорить? Во Франции проживает значительное число цветного населения, и, уверяю вас, Аманда не похожа даже на европейку. Вы только посмотрите, как она двигается.
Да, действительно — когда мулатка начинала двигаться, все мужчины впадали в какое-то странное оцепенение.
— Ладно, пусть остается бразильянкой.
— Синьора Клоди — из очень богатой и знатной итальянской семьи.
— Она синьора или синьорина?
— Она была замужем.
— Но мне она показалась очень молодой.
— Да вышла в восемнадцать лет за какого-то авантюриста из Америки — она ездила туда отдыхать. Но родители их живо развели. Теперь ей предстоит свадьба к каким-то английским пэром. И хотя она всех уверяет, что это ее последний приезд сюда, в это никто не верит.
— Осталось трое.
— Мисс Кроуль — старая английская дева. В отличие от остальных дам, весьма небогата, но приезжает сюда с завидным постоянством и, сдается мне, что рано или поздно она заставит жениться на себе месье Дебузье.
— Милая будет парочка, — улыбнулась Даша. — Но вы правы — на русскую мисс Кроуль совсем не похожа. Что с остальными?
— Остальных знаю весьма поверхностно. Госпожа Мюльке приезжает четвертый или пятый раз, госпожа Пикше, кажется, седьмой.
— Они подруги?
— Не знаю. Но что интересно, — художница чуть подалась вперед, лицо озарил шкодливый луч старой сплетницы, — раньше к нам регулярно приезжал покойный господин Мюльке — без супруги, разумеется, и крутил с Пикше.
— Неужели это правда? — не удержалась от восклицания Даша. — Он что, был слепым?
— Он был очень практичным, этот немецкий господин, — покачал пальцем инспектор. — Фиона Пикше обладает состоянием, способным сделать слепым самого зрячего.
Странно. Даша скрестила руки.
— Все это очень странно, — повторила она вслух. — Если бы было наоборот: сначала приезжала жена, потом бы она умерла и Пикше стала приезжать сюда с ее мужем, я бы поняла.
— Но, к счастью, мадам Мюльке жива. И ей нет никакого резона в смерти инспектора. Так же как и остальным. Ну что, теперь вы успокоитесь?