Гордо вскинув голову, мадам Юппер устремилась к выходу, ее пышные бедра раскачивались сильнее обычного.
Даша беспомощно застонала — меньше всего ей хотелось остаться с инспектором наедине.
— Мне дурно...
На хмуром лице полицейского не читалось и на гран сочувствия.
— Мадам Юппер, — прокричал он вслед удаляющейся хозяйке, — попросите бармена принести нам немного коньяка и воды.
— Попросите его сами, я пока еще не состою у вас на жаловании, — прозвучал из темноты яростный ответ.
2
Кабинет мадам Юппер больше напоминал будуар. Здесь все нежилось в золотисто-розовых тонах.
Инспектор недовольно огляделся, выбирая наиболее официальное место для допроса. Даша рухнула на кушетку и, чтобы видеть ее лицо, полицейскому пришлось занять место напротив — в пухлом розовом кресле, отделанном рюшами. Он сразу стал похож на Флобера, входящего в образ мадам Бовари.
Несмотря на подавленное состояние, Даша не смогла удержаться от улыбки. Заметив усмешку, Буже стал еще раздраженнее.
— Хочу сразу сказать: наш разговор официальный и вы можете отказаться от дачи показаний до приезда вашего посла...
— Нет, нет. — Даша апатично отмахнулась. Еще послов здесь не хватало. — Мне скрывать нечего, я расскажу все что знаю.
— Вот и прекрасно. — Инспектор еще раз с ненавистью посмотрел на рюши, розовой волной обхватившие его бедра. — Припомните, Пьер говорил что-нибудь об этом масле? Может быть, ему его кто-то прислал? Или он его недавно приобрел?
— Нет, ничего не говорил. — Она на мгновение задумалась. — Я даже не видела, как он его взял.
— Но руки он смазал еще при вас?
— Да. Это я помню совершенно точно.
— А какое у него было настроение? Он кого-нибудь ждал? Говорил с кем-нибудь по телефону?
— Настроение у него было хорошим. Вернее, нормальным, вполне дружелюбным. — Ей практически удалось справиться с потрясением. Она отвечала спокойно, может, чуть медленнее. — Ждал ли он кого-нибудь? Понятия не имею. И по телефону ни с кем при мне не разговаривал.
— Итак, если я вас правильно понял, Пьер был в хорошем настроении, готовился приступить к массажу и даже уже смазал руки, в таком случае почему вы ушли?
По тому, как резко сузились глаза инспектора, Даша поняла, что он многое поставил на этот вопрос. Ей даже стало жалко его разочаровывать.
— Все очень просто. После всех этих падений у меня безумно болело тело. Признаюсь честно, я едва выдержала душ. А когда увидела, как Пьер растирает свои лапищи, то просто сбежала. По-моему, даже в простыне.
Инспектор действительно выглядел разочарованным.
— Да, да, конечно... Значит, вы точно помните, что руки он смазал именно тогда?
— Да. Я уже сказала — если бы он это сделал за моей спиной, то возможно я бы и осталась. Но он встал передо мной и сделал вот так...
Она энергично принялась растирать ладони, словно людоед в бане.
— Ясно.
— Значит, я могу идти?
— Ни в коем случае.
— Но почему?
— Потому что я никак не могу понять одну вещь. — Инспектор торжествующе улыбнулся.
— Какую?
— Если у вас все так болело, как вы говорите, то зачем тогда решили отправиться на массаж? Вы ведь даже не были записаны...
— Это была не моя идея, — Даша покачала головой — здесь она была абсолютно чиста. — Меня уговорили.
— Уговорили! — многозначительно повторил Буже и, подавшись вперед, буквально прорычал: — А теперь отвечайте быстро: по чьему наущению вы отправились к Пьеру?
— Мне не нравятся формулировки, которые вы выбираете. «По чьему наущению»! Что за постановка вопроса? — Даша капризно поджала губы. — Такое ощущение, что, для того чтобы выдуть слона, вам даже муха не нужна.
— Какая еще муха? Какой слон? — Свет настольной лампы высвечивал красные прожилки, кракелюрами проступающими на обветренном лице жандарма. — Что вы мне голову морочите! Немедленно отвечайте, кто вас послал к Пьеру?
— Никто меня к нему не посылал!
— А как дело было?
Даша с трудом перевела дыханье. Разумеется, можно было назвать имена и фамилии, но ей не хотелось этого делать по двум причинам: во-первых, инспектор вел себя грубо, а во-вторых, она действительно не помнила, кто именно первым предложил пройти восстановительный курс: Клоди или Пикше. Тем более что предложение прозвучало абсолютно спонтанно, в результате ее ссылок на плохое самочувствие.
— Вы не там ищете, — устало бросила Даша. — Я сидела в баре, мне предложили приступить к репетиций. Я отказалась, так как плохо себя чувствовала, тогда-то мне и предложили пройти восстанавливающий курс. До этого я даже и не думала туда идти.
— Кто конкретно вам предложил пойти туда?
— Черт побери, какое это имеет значение?!
— Это была я. — В дверях стояла Пикше, она была несколько бледна, но по виду абсолютно спокойна. Рядом с ней, вздернув голову, топталась мадам Юппер.
Инспектор на мгновение смутился, но тут же взял себя в руки и, глядя на владелицу гостиницы, недовольно заявил:
— Вы зачем пришли? Я вас, кажется, не приглашал.
— А меня и не надо никуда приглашать, — высокомерно ответила мадам Юппер. — Я, слава богу, здесь хозяйка.
— Так идите и занимайтесь своим хозяйством.
— Она здесь по моей просьбе, — неожиданно жестко оборвала Буже немка и, достав сигарету, демонстративно закурила.
До этого Даша никогда не видела ее курящей.
Ноздри полицейского зло дрогнули.
— Не могли бы вы оставить сигарету? У меня от табачного дыма обостряется астма.
— Да что вы говорите? — Затянувшись как можно глубже, Пикше выпустила прямо в лицо полицейского густую сизую струю дыма. — Какая жалость!
Инспектор побагровел.
— Скажите, фрау Пикше, могу я узнать, кем были ваши родители?
Немка подняла глаза к потолку. Взгляд ее стал прозрачным.
— Кем бы они ни были, но в оккупации Франции не участвовали. Вы ведь это имели в виду?
Лицо инспектора стало еще краснее.
— Нет, не это. Я хотел знать — Пикше это ваша девичья фамилия. Откуда вы родом? У вас несколько странное произношение.
Фрау Пикше закинула голову и рассмеялась.
— О, а вы оказывается специалист в области лингвистики!
— Нет, я просто давно работаю в полиции.
Маленькие глазки зло сощурились, в них не осталось и тени улыбки.
— В таком случае вы паршивый полицейский. И в любом случае мое происхождение вас совершенно не касается. Если же у вас есть ко мне какие-то вопросы, то попробуйте задать их официально. Любопытно, что у вас из этого выйдет.
Буже проглотил последний выпад словно булыжник. Бесстрастным, механическим голосом он спросил:
— Это вы посоветовали мадемуазель Быстровой отправиться к Пьеру?
— Вы спрашиваете как полицейский или частное лицо?
— Как полицейский.
— В таком случае я отвечать не стану.
— Что в моем вопросе вас смущает?
— Ничего. Просто не хочу, чтобы меня допрашивали во время отдыха без достаточных оснований. Кроме того, хочу довести до вашего сведения, что вся общественность возмущена, вы буквально терроризируете нас. Только поэтому я здесь! — Жилы на сухощавой руке вздулись, а сама рука так дрожала, что немка никак не могла затушить сигарету. — Да, последними Пьера видели мы трое, не знаю, как вы свяжете с беднягой меня или фрау Клоди, но фрау Быстрова, поверьте, ни при чем, я скорее поверю, что кто-то пытался убить ее, и именно об этом вам следовало бы думать. Но нет, вы покрываете французов и подозреваете только иностранцев, с чего бы такая избирательность?
— В самом деле, комиссар, ваша подозрительность сильно отдает шовинизмом. — Тут же втерлась в разговор мадам Юппер. — Из-за вас мои гости будут думать, что все французы относятся к иностранцам с предубеждением. Это отвратительно.
— Отвратительно то, что происходит в вашей гостинице. — Инспектору стоило немалых усилий держать себя в руках. — Я ничего не имею против национальности фрау Пикше или мадемуазель Быстровой, но здесь произошло уже три убийства и...
— Прекратите! — Хозяйка вскочила с места и со свойственным ей темпераментом сунула руки в бока. — Ничем не подтвержденные измышления. В последнее время я все больше и больше склоняюсь к тому, что вас хорошо заинтересовали наши конкуренты.
— Да как вы смеете! — комиссар тоже вскочил. — Вы на что намекаете?
— А вы на что?
— Я говорю только о фактах.
— Да? А как тогда быть с тем фактом, что семье мадемуазель Дени принадлежит отель, который является нашим прямым конкурентом, а вы, в свою очередь, к ней не равнодушны.
— Как вам не стыдно! — взревел полицейский. — Это вы с вашим бордельным заведением едва не пустили бедных детей по миру...
— Прекратите! — шикнула мадам Юппер, прикрывая дверь плотнее. — Вы распугаете нам всех клиентов. И займитесь лучше настоящими преступниками, а не мешайте честным людям добывать свой хлеб.
— Как же я могу это делать, если я не слышу ни одного слова правды?
— Скажите лучше, что вы не слышите той правды, которая бы вас устраивала.
Пикше поднялась.
— Если ко мне больше вопросов нет, то я хотела бы вернуться в номер.
— Разумеется, мадам, — поспешила заявить хозяйка, которой тоже не улыбалось посвящать постояльцев во все местные дрязги. — И вы еще спрашиваете! Не забудьте, скоро ужин...
— Я с вами, — поднялась Даша. Ей тоже совершенно не улыбалось оказаться втянутой в спор двух хозяйствующих субъектов. — Ничего нового я здесь уже не услышу.
Теперь уже и инспектор выскочил из своих рюшей.
— А вот вам, мадемуазель Быстрова, придется остаться. — Он вдруг осекся и, глядя через ее плечо, произнес неожиданно елейным голосом: — Тем более что и ваш друг уже здесь... Месье Полетаев, кажется?
Даша обернулась. В дверях стоял полковник и, как всегда, вежливо улыбался.
— Если бы не моя выдержка, — проговорил Полетаев, обращаясь к своей подруге по-русски, — а если честнее — большое количество свидетелей, ты бы уже была мертва. — Вы позволите? — он присел рядом на диванчик.