— А может, я все-таки попозирую? — насмешливо переспросила Даша. — Ибо все остальное никакого смысла не имеет. Повторяю: я видела парочку с расстояния нескольких сот метров. К тому же была очень больна.
Черные усы недобро шевельнулись.
— Однако изначально вы сказали бармену, что прекрасно их разглядели и даже узнали в мужчине своего знакомого.
— А после этого сразу же упала в полуторадневную кому, — парировала Даша. — Вы бы еще привлекли меня за дачу ложных показаний.
— Ну что вы. — Буже рассмеялся. — Я просто пытаюсь разобраться и, поверьте, мне несказанно жаль, что единственным свидетелем этого печального инцидента стала такая очаровательная дама. Да еще перенесшая сильнейшую простуду. Каждый вопрос мне дается тяжелее, чем вам.
— Да, да. — Даша покивала головой, показывая, что принимает извинения, но не очень-то им доверяет. — Ну, хорошо. Я встречусь с вашим фотографом.
— Художником.
— Пусть художником. Но насколько мои сведения будут соответствовать действительности...
— Это неважно. Вы просто выполните свой долг, а мы будем пытаться исполнить свой.
Даша размышляла. Можно было бы, конечно, отказаться, но если все время отказывать следствию, то все местные полицейские точно пропишутся в ее номере. Одна встреча ничего не решает.
— Считайте, что мы договорились, — вздохнула она. — Давайте завтра, поближе к вечеру. Или лучше послезавтра.
— А сегодня?
— Сегодня я хотела немного отдохнуть. Восстановить силы.
— Тогда может быть после обеда? Я попрошу нашего художника подождать в холле.
«Проклятый репейник! Хотя с художником... Почему бы и не пообщаться?»
— Зачем же в холле? — Даша вздохнула. — Терпеть не могу есть в одиночестве. Пусть составит мне компанию.
— Мадемуазель, вы ангел! Я покидаю вас, но надеюсь, мы скоро встретимся.
— Даже не сомневаюсь в этом. Передайте маэстро, пусть ждет меня в ресторане ровно в три.
__________________________
*Легкое сухое вино (фр.)
**Да здравствует Франция! (фр.)
ГЛАВА 41
Все столики в ресторане, конечно, уже были заняты. Правда, кое-где свободные места оставались, но сейчас Даше меньше всего хотелось общения и новых расспросов. Решив переждать, она присела за стойку бара. Деликатный Жан-Жак, заметив, в каком она настроении, не стал расспрашивать, чем закончилась встреча с инспектором.
— У вас сегодня опять нет аппетита, мадемуазель?
— Напротив, я чертовски голодна. — Она недовольно поерзала на месте. — Просто в ресторане полно народу, придется немного потерпеть.
— Тогда позвольте предложить апельсиновый сок.
— С удовольствием.
Но спокойно пересидеть ей все равно не удалось. Стоило взять в руки стакан с соком, как к стойке подошли две дамы.
— Доброе утро! Можно присесть рядом с вами?
Было бы невежливым отказать, и Даша обречено кивнула.
— Конечно, присаживайтесь.
Жан-Жак тут же потянулся за какими-то бутылками.
— Доброе утро, дамы. Вам как всегда?
— Да. — Женщины расселись на стульях, с нескрываемым любопытством, в упор рассматривая Дашу.
— Как вы себя чувствуете? — спросила одна из них — высокая, крепкая, коротко стриженная блондинка. — Меня зовут Катарина Мюльке. А это моя подруга фрау Фиона Пикше. Мы уже все знаем.
Фрау Пикше выглядела чуть старше, и голова ее была в мелких фиолетовых кудрях, словно она сама ее связала из какого-нибудь бабушкиного букле.
— Очень приятно. — Даша протянула руку и по очереди представилась. Оказывается, известие о ее болезни попало на передовицы всех местных сплетниц. — Чувствую себя уже намного лучше, спасибо.
— Вчера ночью я слышала, как вас осаждали полицейские. Что они от вас хотели? Вы не похожи на преступницу. — Фраза прозвучала вопросительно.
Не желая подбрасывать дополнительные дрова в костер местных пересудов, Даша постаралась ответить по-дружески, хотя и обтекаемо.
— Лучше бы я и в самом деле оказалась преступницей — по крайней мере знала бы о чем рассказать.
— Так, значит, вы не преступница?
— Увы.
— Почему увы?
— Потому, что, судя по всему, лишаю вас темы к утреннему кофе.
Закинув голову, Мюльке громко рассмеялась.
— Для больной вы слишком язвительны, фрау Быстрова. — Она погрозила пальцем. — Хотя в остальном абсолютно правы — лишняя тема для сплетен нам бы не помешала. И все-таки, почему вас осаждает полиция? Вы ведь и носа не высовывали с тех пор как приехали.
У новой знакомой хватка была почище чем у инспектора. Заняться им здесь больше нечем, что ли?
— Дело в том, что я имела неосторожность увидеть некую неприятную сцену из окна моего номера. И теперь подозреваю, что полиция не оставит меня в покое до конца отпуска.
— Что ж, вам повезло, — заметила Мюльке, одним махом опрокидывая стопку маслянистой, желтоватой жидкости. На секунду зажмурившись, она встряхнула головой: — Обожаю зти местные бальзамы!
— А мне кажется, вы должны потребовать, чтобы они оставили вас в покое, — в противовес ей возразила фрау Пикше. — Вы ведь заплатили немалые деньги за свой отдых. Они не имеют права вам его портить.
— Сомневаюсь, что мои мольбы возымеют действие. — Даша обречено вздохнула.
— Тогда пусть оплачивают его из своего кармана.
Вездесущий Жан-Жак не смог удержаться от реплики:
— Дамы, карманы наших полицейских недоступны, как пик вон той горы. Их зарплата — их крепость. Только ради нее они так и стараются.
Немки дружно закивали.
— Наши полицейские абсолютно такие же. — И без того узкие губы фрау Пикше превратились в сердитую полоску. — Они обожают пускать пыль в глаза. Десять человек будут расследовать какое-нибудь дурацкое дорожное происшествие, а когда вас грабят в темном уголке — никого.
— Это точно, — фрау Мюльке постучала указательным пальцем по пустой рюмке.
Бармен тут же заменил ее на полную.
А Пикше тем временем продолжала брюзжать.
— Все бы им выслужиться, думаете, они будут искать преступника? Вот увидите, потреплют нам нервы и напишут рапорт о несчастном случае. А от-дых-то уже испорчен... Бедная фрау Бредли — она и так не выглядела особенно счастливой. Что ее потянуло в горы? Она ведь даже кататься не умела.
Даша смотрела на буклированную голову фрау Пикше.
— Вы говорите, не умела кататься? — вкрадчиво спросила она. — Странно, у той, которую я видела, в руках были лыжи.
— В руках — это не на ногах, — хрустя печеньем, ответила Мюльке. — Нет, нет, совершенно точно — Бредли не умела кататься. Поль навязывался ей в инструкторы, но она категорически отказалась.
— Кто это — Поль?
— О! — немки многозначительно переглянулись. — Это наш местный мачо. Вообще-то он массажист, но иногда дает кое-какие уроки. В том числе и катания на лыжах. Ему никто не в силах отказать, но эта Бредли ощетинилась, словно мокрая кошка. И как Поль ни настаивал — она все равно сказала «кет».
— Откуда ты знаешь? — тут же поинтересовалась Пикше.
— Я застукала их в темном уголке, — и понизив голос, добавила: — они стояли очень близко друг к другу. Поль что-то ворковал ей в самое ухо, а она взбрыкивала и повторяла: «Мне это не надо! Мне это не надо! Я не собираюсь рисковать собственной жизнью, да еще за свои деньги!»
«Так, так».
Против желания мысли заработали в криминальном направлении. Неплохо бы узнать, есть ли у красавчика Поля лыжный костюм серо-синего цвета.
— Скажите, а вы ее хорошо знали?
Развернувшись, Мюльке заинтересованно рассматривала подтянутого господина, появившегося в холле.
— Кого? Фрау Бредли? Совсем не знала. Так, поболтали в первый день как она приехала. Ей было явно не по себе. Типичный синий чулок. Посмотри-те-ка на Гастона, может, пригласим его к нам?
Даша едва глянула на мужчину.
— Значит, она никем и ничем здесь не заинтересовалась?
— Абсолютно. Только жаловалась, что здесь все слишком дорого и совершенно некуда пойти. Спортсменкой она не была.
— Тогда зачем же приехала сюда?
— Как будто выиграла путевку. Вот уж повезло, так повезло.
— Значит, фрау Бредли здесь никого не знала?
— Нет.
Даша разгоняла соломинкой лед в стакане. Или она права и с мужчиной ругалась другая, или погибшая была не так проста, как казалась на первый взгляд. И единственный путь это выяснить — разыскать джентльмена в серо-синем комбинезоне. Уж он-то точно должен знать, с кем катался на лыжах.
— Кто же тогда был тем мужчиной, с которым я ее видела? — задумчиво спросила она.
— Что? — Фрау Мюльке перестала наконец глазеть по сторонам. — Какой мужчина?
Оставив в покое трубочку, Даша пояснила:
— Это та причина, из-за которой меня осаждает полиция. Я видела, как Бредли выясняла отношения с каким-то мужчиной — в буквальном смысле вешалась ему на шею. Он ее толкнул, она упала и скатилась, как мне показалось, в пропасть. Но потом оказалось, что видела я их во-он на том холме. — Она указала в окно. — А там разбиться невозможно. Но все-таки она разбилась. Хотя и в другом месте.
— Как интересно! — восхитилась фрау Пикше. — Вы видели убийство!
— Что за ерунду ты говоришь, — обрезала ее подруга. — Ты же слышала — там она разбиться не могла.
— Нет, подожди, Катарина... — Пикше нахмурила и без того морщинистый лобик. — Я что-то такое вспоминаю.
— Что еще ты вспомнила? — судя по интонации, Мюльке была невысокого мнения о своей подруге.
— Кажется, покойная действительно что-то такое говорила.
— Говорила? О чем?
— А разве ты не помнишь? В самый первый день, за завтраком, фрау Бредли рассказывала нам о мужчине, который ее преследует.
Сердце рыжеволосого детектива едва не выпрыгнуло из груди.
— Ее преследовал мужчина? Она вам так и сказала?
— Да слушайте вы больше! — Мюльке осуждающе фыркнула. — Фиона, и охота тебе выдумывать? Надеешься, что полиция сделает тебя человеком дня?
— Я это точно помню!