— Но похожая женщина там должна быть? — удивилась я. — Если она от входа пошла к магазину белья, не могла не попасть на камеру!
— Если направо пошла, попала бы. — согласился Мартынов. — Значит, пошла налево, круг описала.
— И обратно так же? — не поверила я.
— Да она еще в ресторан заходила, откуда мне знать, какими путями гуляла! — разозлился Мартынов. — Хватит вам дурковать, тоже мне, придумали, что по городу гуляет двойник потеряшки с такой же сумкой! Причем, завелся вот буквально на днях, с Нибиру сбросили, небось!
Забирать заявление и подписывать отсутствие претензий Моринский отказался наотрез, и разозленный следователь, сообщив, что дело все равно закроет, высадил нас возле отделения. Мы пересели в Додж, и в гробовом молчании двинулись к отелю. Я только успела подняться в номер, как Артем стучал в дверь:
— Полина, я понял, как мы действовать будем. — его глаза светились нездоровым огнем. — Раз она вчера ночью в Измайловском была, значит, ночует где-то неподалеку. Думаю, сегодня тоже туда придет. А мы ее там и сцапаем! Если надо, всю ночь просидим, она от нас не уйдет!
— Но… — я хотела возразить, что устраивать засады — дело полиции, но осеклась. Полиция искать Моринскую не желает. — Холодно же! Я и днем подмерзаю, если долго по улице хожу, а ночью минус на дворе!
— А вы оденьтесь потеплее. — отрезал Артем. — У нас шанс появился, будем ловить! Вы это, поспите сейчас, ночью не придется. А около восьми я вас подниму, плотно перекусим и вперед.
Он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь, а я в полном расстройстве опустилась в кресло, пытаясь понять, взяла ли с собой достаточного теплую одежду для ночного дежурства. По всему выходило, что нет. Понадеявшись на дневное мартовское солнышко, я приехала в тонкой короткой куртенке и ботиках, а на смену взяла кроссовки на толстой подошве. И даже теплой кофты не прихватила. Ох, не знаю насчет гонорара, но пневмонию я точно заработаю… Может, отказаться, и первым же доступным самолетом возвращаться домой? Я передернулась. Придется платить неустойку Тимофею. Работу в агентстве я потеряю, подведу Оскара, который заменя ручался. С другой стороны, я не подписывалась на ночные погони!
Еще немного подумав, я решила переложить ответственность на Моринского, и пошла к нему в номер. Он, похоже, уже лег передохнуть, поскольку дверь открыл в в одних широких семейных трусах. Прервав поток извинений, я сухо сказала:
— Хотите, чтобы я с вами по ночам гуляла — выдайте денег на зимнюю куртку и сапоги. В своей одежде я замерзну насмерть.
— Конечно, Полиночка! Как я сам не подумал! — забормотал он, достав из барсетки и протягивая мне кучу сторублевок. Я молча взяла деньги и, даже не поблагодарив, вышла.
Теплую пуховую куртку и толстые угги я купила в магазине напротив отеля, и почти бегом бросилась назад. Саша то ли не успел, то ли не собирался сегодня меня преследовать, и я оказалась в номере, не столкнувшись с ним. Разложив на кресле пуховик, я села на кровать и задумалась. Как-то предстоящая ночная прогулка меня не радовала. Может, от холода я теперь и не погибну, но мне придется гулять с Моринским тет-а-тет по ночному безлюдному парку пару часов. То есть окажусь вдали от людей, в полной власти человека, у которого таинственным образом испарились и жена и дочка. Если он все же маньяк, ухитрившийся совершить идеальные преступления, то за мою жизнь во время этой прогулки никто не дал бы и гроша.
Я вздохнула. Надо бы предупредить о нашей вылазке Оскара. Если я тоже исчезну, пусть хоть знает, куда и с кем я поехала. К тому же, он может позвонить в местную полицию, пусть нас подстрахуют. Но если смс-ку прочтет Маша… Или Оскар начнет при ней звонить в Н… Страшно представить даже, что будет с подругой. Сама сюда примчится, наверное. Нет, пожалуй, никому ничего сообщать я не стану. Маячок ко мне прицепили, Сашу для защиты и охраны приставили, вот и лады. К тому же, ну никак не мог Артем похитить дочку, он был очень далеко от дома. И Евгению видели после ухода из отеля живой и достаточно бодрой. Вряд ли я так уж сильно рискую.
В сомнениях я провела остаток дня. Около семи вечера Артем пригласил меня в ресторан на ужин, лично заказал кучу разных салатов из морских гадов, пиццу и томатный суп, и уговаривал, как заботливая мать, покушать побольше.
— Нам до утра по холоду мотаться, на пустой желудок точно окочуритесь. — хлопотал он, подвигая ко мне поближе тарелки с яствами. Я с отвращением жевала креветок, все больше сомневаясь в здравости своего рассудка. Зачем я только согласилась на эту авантюру? А тем временем Артема словно прорвало. Он начал засыпать меня жалобами на свою нелегкую судьбину:
— Полина, я по жизни какой-то невезучий. — жаловался он. — дочка красотка, жена тихая была да покладистая, и вот… Сначала Женька на дыбы встала, корыто новое ей все не годилось, хотела владычицей морскою стать. Думал дочку у нее отобрать, вырастил бы человеком — так пропала дочка! Женька только было снова послушной стала — так сбежала! Ну вот почему так не везет?
Я чуть было не посоветовала ему снять порчу, но вовремя прикусила язык. Около восьми вечера Моринский перестал наконец впихивать в меня уже остывшую пиццу, надел на плечи небольшой рюкзачок и скомандовал:
— На выход!
Мы загрузились в Додж, включили навигатор, и минут через десять припарковались возле довольно большого на вид парка, выглядящего заброшенным и каким-то зловещим. Словно какая-то злая сила наклонила в разные стороны толстые дубы, изогнула в странные дуги сосенки с облысевшими ветвями Словно недавно над городом пронесся смерч, уничтоживший все живое, и лишь деревья в парке сомкнулись, чтобы дать отпор врагу, да так и окаменели. Редкие фонари вдоль дорожек слегка рассеивали сгущавшиеся сумерки, плафоны большинства оказались разбитыми, хотя лампочки горели.
Артем достал из рюкзака фонарик, проверил — он оказался ярким, словно прожектор, намного ярче добитых ночных фонарей. Широкий луч осветил высокий кусты, достающие мне до подбородка. Их голые ветки были покрыты массивными колючками. Кусты росли на обочинах узких асфальтовых дорожек, образуя нечто вроде лабиринта, дальний подступы которого тонули в темноте.
— Я погашу пока свет. — прошептал Артем, заговорщически подмигивая. — Нам надо тихо ходить за кустами, чтобы с дорожек видно не было. Вот чую — она придет!
Он ловко протиснулся в небольшой просвет между колючей изгородью. Я с некоторой тревогой двинулась за ним. В парке не было ни души, и уличные фонари давали лишь иллюзия освещения, но все же там, на залитых асфальтах дорожках, мне было как-то спокойнее. За кустами, гасившими остатки света, я была полностью во власти Моринского. Даже теоретически никто не смог бы ему помешать. Но поздно пить Боржоми, когда печень отвалилась, решила я и, раздвинув колючие ветки, вылезла на широкую клумбу. Земля под ногами смачно хлюпала, мои войлочные угги радостно почавкивали, впитывая холодную жижу. Чёрт, неподходящую я купила обувь для этой прогулки!
Мелкими шажками мы шли возле кустов, пригибаясь, чтобы случайный проблеск света не отразился бы от наших макушек… Я цеплялась ногами за корни дубов, темными змеями вылезших на поверхность, и тихо чертыхалась. Артем молча шел впереди, иногда теряясь в темноте. Зачем он надел черную куртку, я скоро потеряю его из виду!
Мы гуляли по кустам минут сорок. В уггах плескалась вода, я начала замерзать, пуховичок, оказалось, слабо держал тепло. Нет, пока прекращать это безумие! Я перестала чувствовать пальцы ног, и уже совсем не грела мысль, что Артем вовсе не собирается меня похищать. Внезапно он остановился, я в темноте налетела на него, чуть не упала на мокрую землю, но удержалась, ухватил его за рукав.
— Тссс! — зашипел он. — Вон там, вдали, кто-то идет!
Я вытянула шею, старательно всматриваясь поверх кустов в темноту, но видела лишь слабое переплетение слабо шевелящихся теней. Была ли одна из них человеком?
— Идет в нашу сторону. — шипел Артем. — Вижу силуэт, только вот мужской или женский, никак не разберу. Надо чуть погодить, и бежать навстречу.
Я молчала, радуясь, что скоро покину негостеприимные кусты. Но хороши же мы будет, когда с дикими воплями выскочим под ноги ни в чем не повинному прохожему! Хотя… а нечего вечерами по заброшенному парку разгуливать!
В моем одобрении Артем явно не нуждался. Подождав полминуту, он тихо чертыхнулся, прошептал:: «Сворачивает! Вижу на сумке красное!», включил фонарик и бросился вперед, продираясь через кусты. Я ломанулась было за ним, но колючие ветки больно оцарапали щеку, и я побежала в обход. Выскочила на дорожку, поглядела на стремительно удаляющийся луч фонарика, и побежала вдогонку, забыв о плескающейся в сапогах воде. Мы пробежали по постепенно расширяющейся аллее до небольшого пруда в каменной окантовке, освещенный плавающим светильником в виде лягушки, обежали этот пруд и снова бросились в темноту. Я задыхалась, теряя темп. Свет фонарика мелькал уже далеко впереди, освещая кирпичную стену. Куда же мы прибежали? Я добежала до стены, увидела большой разлом и пролезла через него, сразу же наткнувшись на обескураженного Артема.
— Она… я ее почти догнал… Она в меня сумкой бросила! — Вот. — он посветил фонарем на бело-красную сумку, валяющуюся возле ног. — Прямо в лицо, я еле уклонился. И куда-то подалась, я ее больше не вижу! Постой здесь, она не могла убежать далеко!
Я осталась караулить сумку, а Артем побежал куда-то влево, водя по сторонам широким лучом фонаря, остановился, бросился назад… Пометавшись минут пять, он, наконец, вернулся ко мне, тяжело дыша.
— Как сквозь землю провалилась! Не пойму, куда тут спрятаться можно!
Я с интересом оглядела длинную стену. Похоже, она отгораживала парк от заброшенного теннисного корта. По крайней мере, при свете фонаря каменная крошка под ногами казалась багровой, цвета запекшейся крови. Вероятно, тут есть и раздевалка, можно туда заглянуть. Но я не слишком верила в возможность полноценного обыска в темном ночном парке. Если Евгения была здесь и сбежала, мы ее уже не найдем. Но она ли от нас убегала?