На краю просеки тропинка перешла в проселочную дорогу, с обеих сторон обрамленную низкими стенами из крошащегося камня. Внизу под ними простиралась долина, устланная пышной зеленой растительностью и опрятными возделанными полями. Тут и там краснели крыши деревенских домиков, кое-где стояли особняки. Из долины к ним поднимался влажный дурманящий аромат жимолости. Пологие холмы и маршрут, которым летел «Лисандр» минувшим вечером, навели Мари на мысль, что они находятся в регионе Иль-де-Франс, где-то к северу-западу от Парижа, в самом центре территории, оккупированной нацистами.
Они миновали фермерский дом, во дворе которого молодая женщина развешивала выстиранную одежду. Мари охватил страх. До последнего часа она пряталась под покровом темноты. Теперь же они оказались на всеобщем обозрении. Наверняка она чем-то себя выдаст. Но женщина просто улыбнулась им, – очевидно, приняла их за молодую парочку, совершающую утреннюю прогулку на велосипеде.
Через несколько минут спутник Мари резко съехал с центральной дороги, так что она чуть не свалилась с велосипеда. Мари схватилась за руль. Он затормозил перед каким-то особняком.
– Зачем мы сюда приехали? – отважилась спросить она.
– Это одна из наших конспиративных квартир, – объяснил он. Мари с удивлением смотрела на величавый дом с двухскатной щипцовой крышей и слуховыми окнами: она думала, что местные партизаны обитают в пещерах и лесах, в лучшем случае – в сараях, наподобие того, в котором она провела ночь. – Дом пустует. Немцы заняли бы его, если бы не эта штука. – Он показал на некий предмет, что лежал перед ней, вклинившись между двумя каменными плитами. Взрывное устройство, узнала Мари, вспомнив занятия в учебном центре. Невзорвавшаяся бомба, которую немцы сбросили перед оккупацией. – В саду таких еще с полдюжины.
В комнатах она не заметила беспорядка, тонкое столовое белье и фарфор были в целости и сохранности, мебель не зачехлена. В столовой, что размещалась с левой стороны, стоял сервированный стол, словно с минуты на минуту за ним должны были собраться гости. Очевидно, хозяева покинули дом в спешке, рассудила Мари, вспомнив l’exode – бегство миллионов жителей Северной Франции перед вторжением немецкой армии четыре года назад. Лишь тонкий налет пыли на всех поверхностях свидетельствовал о том, что в доме никто не живет.
Сверху доносились поскребывание и тихий смех. Спутник Мари, не дожидаясь ее, ринулся наверх по широкой лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки. Она поспешила следом. Он открыл дверь в одну из комнат, которая некогда служила кабинетом. За широким дубовым столом, который временно использовался в качестве обеденного, собралась горстка мужчин, все примерно одного возраста с Мари. Тяжелые портьеры были задвинуты, на столе мерцали несколько свечей. К потолку поднимались заставленные книгами полки.
В кресле у окна сидел Уилл – пилот, который доставил Мари во Францию минувшей ночью. Она удивилась, увидев его. Что помешало Уиллу вернуться в Англию после того, как он высадил ее и улетел? Это было единственное знакомое лицо, и Мари направилась к нему. Но, подойдя ближе, она заметила, что глаза у него закрыты и он дремлет.
Мари в нерешительности встала у стены. Вероятно, группа специально собралась на верхнем этаже пустующей виллы – в целях конспирации. Тем не менее они смеялись и шутили столь непринужденно, словно отдыхали в парижском кафе. В комнате витал восхитительно гостеприимный дух кофе и яичницы. Вспомнив холодный темный сарай, где она провела последние несколько часов, Мари внезапно разозлилась. Она сверкнула сердитым взглядом в сторону своего провожатого, который теперь стоял у окна напротив. Ведь он мог бы сразу привести ее сюда. А он почему-то оставил ее ночевать бог знает где. Может, это было некое испытание?
Один из мужчин наконец обратил на нее внимание.
– Проходите, проходите, – произнес он – с валлийским акцентом, определила Мари. У него были пышные усы – не самый удачный атрибут внешности для того, чтобы выдать себя за француза. – Не ждите приглашения. Отведайте ветчины, пока ее не умяли. – Мари подумала, что она ослышалась. В Англии о ветчине не вспоминали с самого начала войны. А здесь вот вам, пожалуйста: толстые свежие ломтики на почти пустой тарелке взывают к ней. Мужчина протянул ей тарелку: – Угощайтесь. Мы не каждый день так питаемся. Одному из наших ребят удалось купить ветчину на черном рынке близ Шартра, и весь кусок нужно съесть. Хранить ее негде, а таскать с собой рискованно.
Мари подошла ближе к столу. На нем были выставлены продукты, которые при других обстоятельствах сочли бы несочетаемыми: печеные бобы (слишком по-английски, не преминула бы раскритиковать Элеонора), хлеб, сыр, фрукты.
У Мари заурчало в животе, и это напомнило ей, что она не ела со вчерашнего дня. Она взяла ломтик ветчины с тарелки, которую протянул ей усатый мужчина. Поискала глазами вилку и, таковой не найдя, кончиками пальцев сунула ветчину в рот.
Мужчина с пышными усами налил ей кофе.
– Альберт, – представился он, протягивая ей руку. Мари робко пожала ее, памятуя о том, что у нее теперь жирные пальцы.
Но Альберт поднес руку Мари к губам и поцеловал ее. Она покраснела.
– Bonjour, – произнесла Мари в ответ, не зная толком, как реагировать на его учтивость. Неужели он флиртует с ней? – Enchanté[10].
Альберт вскинул брови, и она испугалась, что сделала что-то не так.
– У вас безупречное произношение. Вы француженка?
– Наполовину, по маме, – отвечала Мари. – Я выросла в Англии, но в детстве каждое лето проводила в Бретани.
– Ваш навык нам пригодится. У нас почти у всех французский ужасный.
– За всех не говори, – возразил рыжеволосый юноша, сидевший рядом с Альбертом. Сам он не представился.
– Так, значит, вы связная? – осведомился Альберт, не обращая на него внимания.
– Non! – в испуге воскликнула Мари. Ее страшила сама мысль, что она, рискуя быть схваченной, должна дефилировать по французским городам и весям, передавая различные сообщения. – Радистка.
– А-а, пианистка. – Сравнение резануло ей слух. Но она вспомнила, что в учебном центре на одном из занятий кто-то назвал приемопередатчик пианино. – Держать вас в подполье, с вашим-то знанием языка, – это нерациональное использование ресурсов, – посетовал он. – Впрочем, Веспер, наверно, знает, что делает.
– К слову о Веспере, будьте так любезны, хотя бы пальцем покажите в его сторону, – попросила Мари. Альберт приподнял брови. – Мне хотелось бы поговорить с ним по поводу связного, что встретил меня ночью и утром привел сюда. – Она понизила голос, чтобы сам связной ее не слышал.
– По поводу связного? – Альберт запрокинул голову и разразился громким хохотом. Разговор за столом мгновенно стих. – Связного? – Он мотнул головой в сторону ее провожатого, стоявшего у окна. – Дорогая, так это и есть Веспер!
Остальные вместе с Альбертом засмеялись над ее ошибкой. Человек, который запихнул ее в сарай, а потом привел сюда, был не какой-то там рядовой связной, а сам Веспер – легендарный командир диверсионной группы, о котором говорила ей Элеонора. Мари глянула в сторону связного, который оказался Веспером. Она была уверена, что он слышал ее разговор с Альбертом. Мари почувствовала, как от стыда у нее горят щеки. Откуда ей было знать, что этот человек – Веспер, если он не соизволил представиться?
– Тсс! – внезапно шикнул Веспер, вскидывая руку. Веселье прекратилось. С улицы донесся заунывно-пронзительный вой. Сирены. Агенты переглянулись. Их мгновенно посуровевшие лица омрачила тревога.
Один Альберт, сохраняя невозмутимость, пренебрежительно махнул рукой.
– Когда Криглер со своими мясниками соберется за нами, – спокойно произнес он, – о своем приближении он не станет оповещать сиренами. – Несколько человек невесело хохотнули.
Сирены вопили громче. Прошла секунда, другая. Наконец вой начал удаляться: полицейский автомобиль промчался мимо, преследуя другую добычу.
– Я слышал, в Пикардии кого-то арестовали, – произнес один из мужчин, когда звук сирен растворился вдали. – Двоих агентов, на явочной квартире.
Мари содрогнулась. Пикардия находилась чуть севернее, не так далеко от них. Возможно, тем агентам явочной квартирой служил такой же роскошный особняк, подумала она, и они перед арестом тоже смеялись и веселились в обществе друг друга.
– О таких вещах не болтают, – взмахом руки урезонил его Альберт. Словно невезение было заразительно – и могло коснуться их.
– Наверняка, вели себя неосторожно, – не унимался тот. Остальные согласно закивали, стремясь отмежеваться и дистанцироваться от тех, кого постигло злосчастье.
– Не говори о том, чего не знаешь наверняка, – резко осадил его Веспер. Мари надеялась, что он опровергнет слух об аресте, а он подтвердил. Помрачнел, сдвинув брови. – Они были из наших лучших агентов. – По голосу Веспера Мари определила, что для него это личная потеря и он тяжело ее переживает. – Арестовать могут любого, в любое время. Поэтому не теряйте бдительности. – Веспер отвернулся, и остальные, теперь притихшие и серьезные, расселись вокруг стола. Один из мужчин закурил сигарету, и помещение наполнил зловещий запах тлеющего табака.
Неожиданно с лестницы донесся топот. Альберт вскочил на ноги и ринулся к двери. Рука Веспера инстинктивно опустилась на пояс, словно для того, чтобы выхватить оружие. Мари похолодела, вспомнив, как буквально несколько секунд назад он предупреждал, что арестовать их могут в любое время.
Дверь распахнулась, и в комнату вошла элегантно одетая женщина со «Стэном» под мышкой, который она несла словно дамскую сумочку. Это была Джози.
При виде подруги Мари почувствовала, как у нее радостно забилось сердце. Она не думала, что когда-нибудь снова увидит Джози, и, уж во всяком случае, не ожидала встретиться с ней так скоро. Мари встала, собираясь окликнуть подругу, но вовремя опомнилась.