– Дорогая! – Джулиан шагнул вперед, встав между Мари и полицейским. Тот не успел его остановить. – Моя жена беременна, – заявил Джулиан, нарушив собственное правило не пытаться говорить на своем жалком французском. Слова худо-бедно он произнес, но акцент был ужасный. Мари оцепенела. Буквально секунду назад она сказала полицейскому, что у нее месячные. Джулиан не слышал ее объяснения и выдал полицейскому совершенно другую историю. Мари ждала, что их вот-вот уличат во лжи.
– Мне плохо, – пожаловалась она, сгибаясь в три погибели.
– Проходите! – разрешил полицейский, отступая от нее. Джулиан показал свои документы, жестом велев Мари идти к поезду.
– Иди как ни в чем не бывало, – шепнул он ей, и она повиновалась. Шла, не оглядываясь, а сама холодела от ужаса, ожидая, что их остановят.
В поезде Джулиан помог ей сесть и затем покровительственно обнял ее одной рукой. Сердце у нее в груди стучало, как отбойный молоток; Джулиан, подумала Мари, наверно, чувствует его биение. Она затаила дыхание: с минуты на минуту полиция могла ворваться в вагон и арестовать их. А поезд, как назло, все стоял и стоял. Мари молилась, чтобы они скорее поехали. Наконец поезд тронулся. Они с Джулианом сидели не шевелясь.
Света в вагоне не было, и, когда Париж исчез вдали, их поглотила темнота. Мари взглянула на Джулиана; его лицо едва проступало в слабом сиянии луны. Он смотрел на нее. В его глазах отражались беспокойство, облегчение и что-то еще, но, возможно, ей это просто привиделось. Их взгляды встретились. Мари отчаянно хотелось расспросить его обо всем, но они не смели говорить по-английски. Наконец, не выдержав, она оторвала от него взгляд. Он по-прежнему обнимал ее одной рукой, и она решилась положить голову ему на плечо.
Около двух часов ночи поезд затормозил на той станции, с которой Уилл провожал ее в Париж. Неподалеку стоял автомобиль, на котором он ее привез. Джулиан нашел спрятанные его кузеном ключи от машины, и они покатили в Рони-сюр-Сен. Джулиан умело вел машину по ночным дорогам. Они оба молчали, словно опасались, что и здесь кто-то может подслушать их разговор.
И вот они поднялись в квартиру Мари.
– Слава богу. Я уж думал, нам конец, – тихо произнес Джулиан, памятуя о соседстве немцев.
– Потому что ты решил зарядить меня бомбой, не удосужившись предупредить? – съязвила Мари: облегчение, что она испытала, мгновенно сменилось гневом. Она извлекла со дна сумочки пакет с тротилом и отдала ему взрывчатку.
– Я побоялся тебе сказать. Подумал, ты испугаешься и откажешься. А ты справилась блестяще.
Его похвала была ей слабым утешением.
– Я не ребенок. Если ты намерен подвергать риску мою жизнь, я, по крайней мере, имею право знать ради чего.
– Прости. – Он вскинул руки. – Такое больше не повторится. Обещаю. Позволь, я теперь все объясню. Мы должны взорвать железнодорожный мост к югу от Мант-ла-Жоли, – тихо сообщил Джулиан. Она завоевала его доверие, и наконец-то он счел, что может поделиться с ней секретной информацией. Джулиан вытащил из-под пальто карту и расстелил ее на столе. – Мост вот здесь. – Он показал на узкую полоску реки. – Для немцев это важный транспортный участок, они переправляют по нему танки. Если уничтожим его, они лишатся возможности укрепить свою линию обороны в Нормандии. Но раньше времени мост взрывать нельзя, они успеют его отремонтировать. – Значит, главное – правильно рассчитать время. – Сейчас мы собираем взрывчатку. Тротил, что ты сегодня забрала, – это всего лишь десятая доля того, что нам необходимо. Вся наша предыдущая деятельность – вооружение, диверсии – мелочь по сравнению с грядущей операцией.
– В каком смысле?
– Я имею в виду размах операции, ее последствия – и сопряженную с ней опасность. Как только мы взорвем мост, если взорвем, мы уже не сможем оставаться в подполье.
– И что будет потом? – Джулиан склонил набок голову, словно не совсем понимая ее вопрос. – Если мы выйдем из подполья, будем обнаружены, как нам удастся продолжать свою деятельность? Или наша миссия будет завершена?
– Она никогда не будет завершена, – твердо ответил Джулиан, разбивая ее надежду. – Мы затаимся на несколько недель, спрячемся, переждем на явочных квартирах за пределами этого региона. Перебазируемся в другое место.
Мари восхищали его целеустремленность и решимость.
– Но так же не может продолжаться вечно, – тихо заметила она.
– Конечно, не может, – быстро согласился Джулиан. – Здесь никому долго протянуть не удается. – Неужели он и впрямь так считает? – Но если нас схватят, наше место займут десятки других.
– И когда это кончится?
– Когда победим. – Лицо Джулиана выражало твердую непоколебимость. В его представлении иначе и быть не могло.
– Я могла погибнуть сегодня. – В Мари снова вспыхнул гнев.
– Но ты ведь понимала, что тебя ждет, когда шла в агенты? – Мари прикусила губу, чувствуя, что он не прав. Но вот в чем? Этого она не могла определить. – Вообще-то, этот тип взрывчатки довольно стабилен, – добавил Джулиан.
– Мог бы и заранее предупредить, – буркнула Мари, несколько расслабившись.
– Мог бы. Прости. Как бы то ни было, послав тебя в Париж, я получил возможность еще раз встретиться с тобой, – с теплотой в голосе произнес он. Его внезапное признание застало Мари врасплох. Как ни странно, ее тоже к нему влекло. Видя Джулиана теперь, она осознала, что скучала по нему со дня их последней встречи, что само по себе было удивительно, ведь поначалу он ей совсем не понравился.
– На вокзале удачно получилось, что ты вышла из очереди перед самым досмотром, – заметил он, резко меняя тему разговора. – Как тебе это удалось?
– Я сказала, что у меня месячные, – смущенно объяснила Мари. – Джози научила меня, еще когда нас готовили к заброске. По ее словам, этот трюк ей подсказала Элеонора. Та считала, что самый верный способ избавиться от внимания мужчины – упомянуть при нем про критические дни.
– Умно́, – искренне похвалил Джулиан. – Я много слышал про Элеонору. Говорят, она отлично знает свое дело.
– Да. Она завербовала Джози и меня тоже. Она – очень жесткий человек. Не все девчонки от нее в восторге.
– А ты?
– А я, пожалуй, смотрю на нее с восхищением. Она поверила в меня, и я хочу доказать ей, что она не ошиблась в своем выборе.
Мари сняла пальто и шагнула к вешалке.
– У тебя кровь, – заметил Джулиан, подходя к ней ближе.
Мари оглядела себя и увидела на блузке под грудью красные пятна.
– Кожу содрала, когда отрывала пакет, – объяснила она.
Джулиан прошел к раковине, намочил полотенце и вернулся к Мари.
– Рану необходимо обработать. Ты позволишь?
Она кивнула и, чуть приподняв блузку, отвернулась. Он принялся бережно промывать рану, теплыми, почти горячими подушечками пальцев обжигая саднящую кожу.
– Надо наложить повязку, – засуетился Джулиан. – А то инфекцию занесешь.
Она заметила, что рука его дрожит сильнее, чем прежде.
– Руки трясутся…
– Сильнее, когда я переутомлен, – объяснил он.
– Так отдохни.
– Легко сказать. – Он покачал головой. – Мне нужно идти.
– Здесь отдохни, – твердо сказала Мари, надеясь, что ее не терпящий возражения тон в корне пресечет дальнейшие пререкания.
Разумеется, не пресек.
– Мне пора. На рассвете меня ждут на аэродроме. – Странно, зачем? Она не получала радиограмм, сообщающих о доставке людей или грузов. Но ей не хотелось утомлять его вопросами.
– До рассвета еще далеко. Поспи немного, – строго велела Мари, показав на кровать.
– Слушаюсь, мэм, – улыбнулся Джулиан, но сел на стул, что стоял рядом с кроватью, и, откинувшись на спинку, головой прислонился к стене. – Чуть-чуть передохну.
– Какая от тебя польза, если ты загнешься от усталости? – пошутила Мари, но ее слова оставили неприятный осадок: слишком близки они были к истине. Смерть – хоть от гриппа, хоть в фашистских застенках – следовала за ними по пятам. Она предложила ему свое одеяло. – Боюсь, это все, что у меня есть.
– Уверяю тебя, – отмахнулся он, – мне приходится спать в местах и похуже. В лодках, на деревьях. Один раз даже в канализационной трубе. Вчера ночевал в сарае.
Мари погасила лампу и легла. Ей отчаянно хотелось выкупаться, соскрести с себя воспоминания о событиях минувшего дня, но она не осмеливалась включить воду посреди ночи, рискуя разбудить квартирующих в доме немцев. Несколько секунд они оба молчали.
– Ты не устаешь от этого? – спросила Мари. – От постоянных перемещений.
– Да нет особо. Своего дома как такового у меня нет. – Его голос полнился неизбывной печалью.
– Уилл рассказал про твою семью, – промолвила Мари, надеясь, что он не обиделся. – Я очень тебе сочувствую.
– Рибу я встретил, когда мне было шестнадцать лет. С тех пор только ее одну и любил. Я посадил их на корабль. – Он как будто давился словами. – Они жили на Гернси. Я подумал, что лучше вообще отправить их из Европы – боялся, что моя деятельность поставит под угрозу их жизни. И устроил так, чтобы они уехали к сестре Рибы в Канаду. Туда они и направлялись, но корабль был потоплен. Я отправил их на верную смерть.
– Не вини себя. Ты пытался их спасти.
– А что толку? Конец один. Их нет в живых – все равно что погибли в концлагере. Мне нравится думать, что они были все вместе, когда умирали, Риба прижимала к себе мальчишек. А как было на самом деле, я никогда не узнаю. – Мари хотелось утешить его, но верные слова не шли на ум. Джулиан прочистил горло. – А у тебя что? Как муж отнесся к твоему решению стать агентом?
– Я не замужем, – выпалила она. – Ну да, в досье, я знаю, указано, что я состою в браке, но в действительности мой муж не пропал без вести. Он бросил меня пять лет назад, сразу как только родилась наша дочь, Тесс.
Мари в полумраке пытливо всматривалась в лицо Джулиана. Сердится он на нее за ложь?
– Так ты все эти годы одна ее растила? – спросил Джулиан.
Она кивнула.
– Ну, тогда нынешняя твоя миссия – для тебя сущий пустяк. – Впервые со дня знакомства она услышала в его словах юмор.