— Кто?
Я не сразу понял, что вопрос адресовался мне и раздавался он как раз из-за двери четырнадцатой квартиры.
И что я мог ответить? Горгаз? Ангелы порядка? Или, может быть, «Свидетели Иеговы»? Любой подобный ответ был обречен, я это чувствовал спинным мозгом. А потому ответил, как есть:
— Это Антон Михайлов со второго подъезда. Ваш сосед.
Черт возьми, это было рискованно. Учитывая, что, скорее всего, примерно в каждой первой квартире этого дома и вообще города обитал хотя бы один адепт вездесущих и карающих «Ангелов Порядка», я ступал на очень зыбкую почву. Но других вариантов не было.
Ответ пришлось ждать долго. Так долго, что я начал медленно отступать от двери, готовясь как можно быстрее дать деру. Если человек, стоящий за дверью докладывает о моем появлении, у меня есть минут семь форы. А может и того меньше.
Дверь медленно, со скрипом приоткрылась. Я поднял голову и в ту же секунду понял, почему мой двойник ушел ни с чем. Прямо в лицо мне смотрела черная гипнотическая точка дула охотничьего ружья. Точка слегка дернулась, а с ней дернулся и я.
— Руки покажи, — прохрипел пропитый голос.
Я осторожно вытянул руки ладонями вверх.
— Ближе.
Я сделал еще шаг вперед. Дуло уперлось мне в грудь, дверь приоткрылась шире.
— Не дергайся. А то у меня палец с курка может соскочить.
Я замер.
В дверном проеме что-то блеснуло, а через секунду на моих запястьях защелкнулись наручники. Это произошло так быстро, что я не успел толком ничего сообразить.
— Быстрей! — меня с силой потянули внутрь, я едва не оступился и не упал на пороге, но те же сильные руки подхватили меня и буквально втащили внутрь. Дверь захлопнулась, и я оказался почти в полной в темноте с застегнутыми на запястьях наручниками и под дулом ружья, довольно ощутимо давящим в солнечное сплетение.
Не самая радостная ситуация из тех, в которые мне доводилось попадать. Да что там — идиотская, глупая и опасная ситуация. И виноватым, что оказался в ней, был лишь я сам.
Нужно было позвонить, сказать, или написать Свете, где я буду, прежде чем войти в подъезд, — пришла полезная, но слегка запоздалая мысль.
— В комнату.
Скрипнула еще одна дверь, открывая проход в зал, но сильно светлее не стало. Комната была практически пустой, плотные коричневые шторы закрывали окно. На кухонном столе возле окна я заметил ту самую печатную машинку. Это был здоровенный агрегат с торчащим из него листком бумаги. У стола стояла табуретка. В вокруг нее валялись десятки если не сотни смятых листков. Именно так я и представлял себе писателей-затворников — непризнанных гениев. Но, похоже, здесь было что-то другое.
— Садись.
Я огляделся. Садиться было некуда и я пожал плечами.
— На пол садись.
Хитро. Я знал, что с пола очень трудно быстро подняться и ты, оказавшись в таком положении, считай безоружен и лишен подвижности.
Делать нечего, я уселся на холодный линолеум с замысловатым рисунком, напоминающим какие-то старинные руны. Вся эта квартира больше напоминала тюрьму.
— Сумку брось сюда.
Дуло по-прежнему смотрело на меня.
Закованными руками я с трудом снял сумку с шеи и толкнул ее вперед.
— Молодец. Хороший мальчик. Если не выкинешь каких-нибудь кренделей, может даже уйдешь живым.
В темноте я никак не мог разглядеть эту Машу, а она, тем временем, принялась методично обыскивать сумку. Причем делала это так, будто подобные штуки делала постоянно. Методично и быстро прошлась по кармашкам, вытрусила деньги и карточки, хмыкнула, добралась до документов, которые заинтересовали ее больше, чем деньги (чему удивился уже я), потом нашла метки «AirTag», подбросила одну на ладони, поймала и вытянув ладонь ко мне, спросила:
— А это что?
— Вы Маша? — понимая, что это не культурно и может спровоцировать ее, я, тем не менее, ответил вопросом на вопрос.
— Маша… — она перевернула сумку и вытряхнула остатки. Блокнот, пару маек… из блокнота выпорхнула старая черно-белая фотография, где я еще маленький, стою на тумбе в зоопарке, позади меня бродит уставший слон. Слева и справа стоят мама с папой. Мама обмахивается веером и что-то говорит отцу.
Маша взяла эту фотографию, приблизила к лицу. Что она в ней нашла? Старая фотка, к тому же нерезкая…
— Снимай свой чертов грим, — прохрипела она.
Дрожащей рукой я оторвал усы, снял роговые очки и будто бы снова стал самим собой.
Тем временем Маша, подняла руку, схватила себя за пережженные перекисью волосы и потянула вбок.
У меня открылся рот от изумления. Волосы поползи на плечо, на их месте остался короткий седой ежик. Потом она подцепила на шее какие-то невидимые стяжки, похожие на тейпы, потянула и они отклеились — тонкое худощавое лицо приняло совершенно другую форму. Раскосые глаза приняли свою естественную форму, шея мигом стала толще. Маша расправила плечи, подошла к окну и отдернула занавеску.
Пораженный, я не мог вымолвить ни слова. А когда все же дар речи вернулся ко мне, я смог сказать только одно слово:
— Папа?!
Глава 8
Неожиданности в жизни порой случаются, это мы все знаем прекрасно. Знал об этом и я. Недаром девизом моей жизни стало крылатое выражение бразильского племени пираха. А уж эти люди, поверьте мне, знали толк в неожиданностях.
И все же… некоторые неожиданности как бы запланированы. Как бы подразумеваются. А другие — словно гром среди ясного неба. Сваливаются и бьют по нашим головам так, что искры летят. Искр, конечно, как правило нет, но ты стоишь совершенно ошеломленный и думаешь: если это и могло случиться, то только в какой-нибудь параллельной вселенной.
Но я как раз в ней и находился.
— Папа… — повторил я, совершенно пораженный месту и времени встречи, и тому, что до последней секунды я не заподозрил абсолютно ничего. Передо мной был гений маскировки. Я же совсем забыл, что ему пришлось много лет скрываться и выдавать себя за другого, по сути, человека. Смог бы я так?
Я покачал головой.
— Ну ты даешь… мы… я… думал… — слова застревали у меня в горле. Я готов был разрыдаться. Сколько раз я терял его. Вроде бы, пытался смириться и как-то жить с этим. И вот…
Плавным движением он снял какие-то бусы с шеи, и я опять подивился его навыкам. Бусы были с маленьким зеркальцем вместо кулона, когда дверь открылась, я сразу увидел его и невольно следил за ним, мое внимание было отвлечено — кажется, я даже ни разу не взглянул на лицо обладателя бус. Меня загипнотизировали, как и каждого, кто пытался войти в эту дверь.
Мой отец был не просто мастером перевоплощения. Передо мной стоял гуру разведки и шпионажа.
— Мне здесь не нравится, но ничего не поделаешь, — сказал он, потом подошел ко мне, обнял и произнес тихим голосом: — Ну, здравствуй, сын. Я был уверен, что ты найдешь этот адрес. Мне пришлось устроить небольшой маскарад, потому что… где-то здесь бродит кто-то очень похожий на моего Антона… похожий настолько, что даже я, человек, который видел тебя сразу после рождения, чуть не ошибся и не принял тебя за него. — Он осекся, отступил на шаг, снова оглядел меня с ног до головы и продолжил: — Я, конечно, видел его там… — он махнул головой куда-то вверх, — видел не раз и не два, но… и понятия не имел, что он может зайти так далеко. И это не просто пугает, это шок для меня. А я… поверь, многое повидал в этом… и не только в этом мире. И чует мое сердце, парень, который приходил сюда и выспрашивал о часах, еще только входит во вкус. Он еще не знает, что со всем этим делать, но то, что обладание и контроль над перемещениями среди миров принесет ему бесконечное могущество, похоже, он уже осознал. Долгое время ему удавалось обманывать даже мать. А она, уж поверь мне, человек очень хитрый и проницательный.
Я верил. И примерно представлял, что может сделать человек, обладающий технологиями перемещений между параллельными мирами. Не одним каким-то миром, а бесконечным количеством миров.
— Ты здесь работаешь? — я кивнул на печатную машинку и десятки скомканных листков.
Отец усмехнулся.
— Маша, которая тут жила, строчила статью в режиме нон-стоп. И все они об одном…
— Дай угадаю…
— Да, ты прав. О параллельных мирах, о том, что в них творится и безумце, который хочет все это захватить и уничтожить.
Настал черед удивляться мне.
— Неужели здесь еще не изобрели компьютеры?
— Она говорила, что за ее текстами идет постоянная охота и если использовать компьютер, то вирус уничтожит труд всей ее жизни. А еще она ждала того человека, о котором писала.
Я поежился.
— Неужели он таки добрался до нее?
— К счастью, нет, — усмехнулся отец. — Он, конечно, дьявольски умен, находчив и быстр, но на каждого бегуна найдется кочка. Хотя это было не просто.
— Что не просто?
— Уговорить ее съехать пожить на дачу. Я снял за городом дачу, купил ей еще одну печатную машинку. Но она ни в какую.
— Ты что, пришел к ней и просто предложил уехать?
— Почти. Я сказал, что ей угрожает опасность.
— Хм… думаю, она об этом знала и плевать хотела…
Отец присел на табуретку возле пишущей машинки, стукнул по клавише. Раздался оглушительный удар, стол, на котором стояла машинка, кажется, даже подпрыгнул.
— Ты прав. И все же, кое-что заставило ее изменить свое решение. Как и любой автор, она очень трепетно относится к своим произведением. Здесь все считают ее сумасшедшей, ненормальной. Несколько раз ее забирали в психбольницу и лечили, кололи всякую гадость. Ты, наверное, слышал, как это бывает…
— Да…
— В общем-то от меня много и не требовалось, — продолжил отец. — Я просто сказал, что она была права. Что все, или почти все, о чем она писала — так или иначе существует. Что это не вымысел и не плод больной фантазии.
Я опять огляделся. Квартира едва походила на жилую. Никаких признаков, что здесь жила женщина. Вместо люстры — лампочка на проводке. Дощатые окрашенные полы и старые выцветшие обои на стенах, вот и все убранство. В центре на обоях я заметил светлый прямоугольник.