В ста пятидесяти метрах виднелся дырявый забор стройки — там возводили огромный партийный дворец и позже я изучил все местные тропки, входы и выходы. Не раздумывая ни секунды, я ринулся туда.
Видимо, отец все-таки что-то заподозрил. Может быть, он успел увидеть меня сбоку, он сначала ринулся за мной, потом резко остановился посреди дороги, и я услышал его голос:
— Эй, стой! Ты что! Ты… погоди, я тебя… узнал!
Он не мог меня узнать. Только интуитивно. Ему могло показаться, что он меня знает…
До забора стройки я долетел за минуту. Оглянулся, отец стоял возле дороги и смотрел то на меня, то на уезжающий трамвай.
Он никуда не поехал. Сейчас он пойдет домой и вызовет милицию. Или не вызовет, если в дипломате что-то… такое, о чем милиции нельзя знать.
Я влез в тайную щель, прикрыл доски за собой и прислонился к забору. Сердце гулко стучало. В глазах мелькали оранжевые пятна.
Отдышавшись, я открыл глаза. Вдохнул чистый воздух. Посмотрел на утреннее голубое небо.
Что-то изменилось. Произошел какой-то сдвиг, я ощущал его едва, каким-то шестым чувством, но он был.
С этой стороны стройка еще толком не начиналась — забором обнесли кусок земли, заросший высоким кустарником и деревьями. Этот минипарк вырубят только когда я пойду во второй класс, через два или три года. Я прошел немного вглубь, в самые заросли. Однако оставаться здесь все равно было опасно. Если отец вызовет милицию, здесь первым делом начнут искать.
Я перевел дух, спустился с холма, пересек лесок и вышел со стройки с другой стороны. Прислушался. Никаких сирен.
Я обошел двор по гигантской дуге, передвигаясь исключительно какими-то заросшими тропами, задними дворами и стройками и в конце концов оказался снова в зарослях у крайнего подъезда. Идти больше мне было никуда. Я прогулял около полутора часов и валился от усталости.
Когда я зашел в подъезд, то услышал, что двери лифта на первом этаже открылись. Деваться особо было некуда. Я повернул лицо вправо, к почтовым ящикам, но тут же увидел, что из лифта выпорхнула девчушка в легком сарафане и молодая женщина в юбке по колено и кофточке, которую я не успел разглядеть.
— Света, да погоди же ты, найдем мы твой…
Я услышал всхлип, увидел заплаканное лицо девчушки и замер, не в силах сдвинуться с места.
— Дай дяде пройти, — прикрикнула на девочку мама, но отступил, наоборот, я сам. Рука потянулась к карману пиджака. Я нащупал календарик и вынул его.
Девочка оказалась рядом со мной.
— Ты не это потеряла? — спросил я
Она повернулась ко мне и лицо ее, красное и опухшее от слез вдруг просияло.
— Мой… календарик… Мишка… — пролепетала она.
Мама девочки остановилась у перил.
— Света… — только и сказала она.
— Простите… я нашел на ступенях… наверное, она вчера выронила, — сказал я и протянул календарик девочке.
— Он нашелся! — вскрикнула она. — Теперь все будет хорошо!
— Господи… вы не представляете, как вы нас выручили…
Я улыбнулся, а потом почувствовал на себе внимательный взгляд девочки.
— Дядя… а как вас зовут?
Я протянул руку и погладил девочку по голове. В горле встал ком.
— Все будет хорошо, — сказал я с трудом. — Не теряй его больше, договорились?
Девочка кивнула.
— Обещаю.
Она оглянулась на маму, та одобрительно кивнула.
— А мы еще увидимся? — спросила девочка, глядя на меня огромными голубыми глазами.
Я похлопал по дипломату, зажатому под мышкой.
— Обязательно. Обязательно еще увидимся!
Я шагнул вперед и, не чуя под собой ног, побежал вверх по ступеням.
Глава 15
На пятый этаж я взлетел за пару секунд — не ожидал от себя такой прыти. Дыхание даже не сбилось. Я замер у двери Лешего, прислушиваясь. Но никто за мной не бежал — как будто та маленькая девочка, Света, я никак не мог себе признаться, что это та самая Света могла последовать за мной, чтобы задать неудобные вопросы. И самый главный из них — «Что я вообще здесь делаю?».
На этот вопрос я вряд ли бы нашел ответ.
А еще я подумал о том, что в прошлом, в детстве у меня тоже были встречи с людьми, лиц которых я не запомнил, но запомнил ощущения — это были не случайные прохожие. Запомнила ли она эту встречу? В памяти всплыло яркое солнечное пятно — девичий смех и яркая радостная улыбка: Света мне показывает календарик с олимпийским Мишкой и что-то лопочет. Смысл ее слов долетает до меня не сразу, потому что у меня полно своих дел, я хочу показать ей своих новых солнечных зайчиков, потому что наконец у меня есть эта штука, которую я отковырял из часов, а она все говорит и говорит без умолку, что какой-то дядя нашел ее календарик, который неведомо как пропал из под подушки и никто не знает как это произошло.
Но я теперь знал, как. Она была лунатиком. Уходила из квартиры и бродила по всему дому, поднималась на крышу и сидела там на краю на девятом (или все-таки десятом?) этаже, свесив тонкие ножки и беззаботно болтая ими.
Если бы кто-то и увидел ее, сидящую на крыше, все равно бы не поверили. Но никто не увидел. Кроме меня.
Я потоптался у двери. Будить Лешего не хотелось, но и стоять на пороге тоже становилось опасно — незнакомый человек в утренние часы, когда народ спешит на работу мог вызывать подозрения.
В голове пронеслась мысль, что теоретически я мог бы пойти в свою квартиру…
И тут меня снова передернуло — разряд тока, пробежавший по телу на этот раз, был особенно сильным.
Часы.
Света пошла в сад и показывала мне календарик, а я все никак не мог нахвастаться своими новыми солнечными зайчиками, она попросту меня не слушала. Значит… сегодня тот самый день.
И времени почти не оставалось.
Я тронул ручку четырнадцатой квартиры — все еще раздумывая, как мне поступить. Ручка показалось какой-то очень холодной. Неживой. За нее явно давно никто не брался. Ощущение не из приятных. Не знаю, как я это понял, но понял сразу и в животе неприятно заурчало.
Я нажал ручку. Дверь, понятное дело, была закрыта. Ведь я сам захлопнул ее. Дипломат в руке начинал сильно отягощать — выйти с ним на улицу я не мог. Слишком рискованно. Если отец заявил в милицию, дипломат будут искать. А если там было что-то важное или секретное, то искать будут в том числе и люди в штатском, которых так просто не увидишь. Нужно было оставить его на стройке под строительной плитой. Я покачал головой. Хорошая мысль всегда приходит поздно.
Придется будить Лешего. Я пару раз тронул ручку, а потом надавал кнопку звонка. Еще раз, еще и еще.
Двери квартир начали хлопать, то там, то сям, лифт без остановки начал курсировать между первым и этажами повыше.
— Опаздываем, воспитательница будет ругать, шевели ногами!
— За стенкой полгода в очереди стоять.
— Зато успеем накопить.
— Ты уже на телевизор накопил.
— Ненавижу эти политинформации!
— Молока купи! Только сегодняшнее, вчерашнее не бери, оно прокисшее!
— Когда же этот лифт приедет…
Голоса доносились и сверху, и снизу и несмотря на свою миролюбивость, вышибали во мне холодный пот,
Дверь никто не открывал, и я не различал даже звуков шагов за дверью. Короткими отрывистыми нажатиями на кнопку звонка я пытался разбудить Лешего, но, по-видимому, бесполезно. Никаких признаков жизни в квартире не появлялось.
Неприятное ощущение паники начало обволакивать живот и грудь.
— Да что б тебя! — прошептал я в сердцах.
«А вдруг он ушел?»
Пронзившая меня мысль и вовсе парализовала мозг. Если так, мое положение и вовсе становилось незавидным. Я вдруг ощутил на себе взгляды из всех трех глазков квартир на этаже. Нужно было срочно что-то придумать. Только что?
Я надавил звонок еще раз — длиннее обычного и внутри, так же, как и за дверью, все завибрировало.
— Да проснись же ты! — прошипел я, отпустил кнопку и прислушался.
Ничего.
Я оглянулся. Может быть, спрятать этот чертов дипломат за трубой мусоропровода? Наверняка его найдут или школьники или женщина, которая собирает из специальных ведер картофельные очистки для корма свиньям. Я вдруг вспомнил, что такие ведра раньше стояли на каждом этаже.
Машинально запустив правую свободную руку в карман пиджака, чтобы глянуть время на Айфоне, я пошевелил пальцами в кармане, нащупал холодный кирпичик (от которого давно нужно было избавиться) и вдруг замер. Пальцы, скользнув по телефону наткнулись на ключ.
Я был уверен на сто… нет, на тысячу процентов, что никакого ключа днем ранее в этом кармане не было.
Я извлек его на свет. Самый обыкновенный ключ от самого обыкновенного замка. Например, от такого, что прямо сейчас был прямо передо мной. Но… откуда? Неужели это мой новый друг улучил момент и сунул этот ключ в карман? Я почувствовал к Лешему огромную благодарность. Но когда он успел? Впрочем… какая разница?!
Голоса приближались. Кто-то спускался сверху по ступеням и мне очень не хотелось встречаться с этими людьми. Не хотелось, чтобы меня видели с черным дипломатом. Да и вообще, просто чтобы видели. Я не социофоб, но в данный момент такое мое поведение было продиктовано мерами безопасности.
Я повертел ключ перед глазами, вставил его в замок и повернул.
Из квартиры пахнуло затхлым, каким-то спертым воздухом и, если бы я не был здесь буквально час назад, я бы подумал, что в квартире никто не живет уже лет пять. Так обычно пахнет в библиотеках или музеях, в которые никто не ходит. Пыль, нафталин, запах древних книг (или в данном случае, обоев) …
В коридоре было темно, на полу, там где Леший сбросил свои кеды было пустое место.
«Наверное, он все-таки ушел. Может быть, на работу…», — мелькнула у меня мысль. А вслед за ней другая — «Может быть, я случайно ошибся этажом и открыл не ту квартиру?». Уж больно большая была разница между квартирой, в которой я был всего час назад и этой.
— Эй… — я прикрыл дверь и подал голос.
Справа в коридоре мелькнула чья-то тень, я резко повернул голову и чертыхнулся. Это было зеркало и смотрел сам на себя. Простое самое обычное овальное зеркало. На меня смотрело лицо невыспавшегося, небритого человека после жестокого похмелья. Лицо, в котором сквозила тревога и даже паника.