Я сделал шаг к зеркалу — на его краю что-то виднелось, какая-то небольшая бумажка, но голоса позади одернули меня, и я остановился. В коридоре не было ни одной вещи, ни одной детали, которая бы указывала на присутствие здесь не то, что Лешего — довольно неопрятного судя по внешнему виду парня, а вообще — любого человека.
Дверь в большую комнату была прикрыта. Я поднял правую ногу и легонько толкнул дверь вперед. Можно было сказать, что здесь, в этой комнате ничего не изменилось. Разве что раскладушка исчезла. Точно также возле окна стоял письменный стол с огромной печатной машинкой из которой торчал пустой лист бумаги. На полу валялись целые листы с отчеканенными строками и скомканные в шарики бумажки.
Я собрался с духом, прошел внутрь и толкнул дверь второй комнаты. Здесь было еще темнее. Я приготовился ответить на недовольную реплику Лешего, замер в ожидании, одновременно блуждая взглядом по темноте, однако в комнате никого не оказалось. Зато здесь нашлась раскладушка и старый платяной шкаф.
Я тронул его рукой. Это был мой шкаф. Тот самый, что теперь стоял в моей квартире, доставшийся мне от прабабушки. Откуда он здесь?
Размышлять об этом не было времени. Лешего здесь не было и по-видимому, он никогда тут не жил. Точно также, как и его мать.
Что же произошло?
Я выдергиваю дипломат у отца и несусь со всех ног к забору. Что-то в тот момент изменилось. Возможно, я… изменил историю. Отец не пропал, все пошло по-другому. И, судя по всему, не просто по-другому…
Тем не менее…
Я открыл створку шкафа, быстро сунул дипломат внутрь и быстрым шагом вышел из комнаты. Времени оставалось все меньше.
По лестнице я спускался на деревянных ногах и снова вокруг разносились голоса, люди жили своей жизнью. Наверняка, многие из них смотрели популярную телепередачу «Очевидное-невероятное» с ведущим — академиком Сергеем Капицей и понятия не имели, что самое невероятное творится у них под боком, буквально в метре от их жилищ.
Я дошел до первого этажа, столкнулся у почтовых ящиков с молодой парой — видимо той, что обсуждала покупку мебельной стенки (я опознал их по голосам) и вдруг понял, что знаю этих людей — позже они станут успешными бизнесменами, построят свою собственную мебельную фабрику, разведутся, потом снова сойдутся после того как мужа собьет машина и он пересядет в инвалидную коляску, и у них вдруг откроется новое дыхание что ли — а ведь разругались в пух и прах, а потом он благодаря (или вопреки) всему этому снова встанет и еще пробежит марафон. Я знал все это не потому, что следил за ними, а просто на глаза как-то попалась местная «Комсомолка» и, честно признаться, от этой статьи не мог оторваться.
А теперь вот эти двое почти что подростков стояли передо мной и смущенно смотрели то друг на друга, то в пол — словно я их застукал на месте преступления. Эх… сколько же у вас еще впереди, и хорошего и не очень, но вы достойно все перенесете, со всем справитесь…
Я открыл рот, чтобы предупредить Вадима (точно, его звали Вадим!), что ему стоит поберечься, но…
— Простите… проходите, мы вам мешаем! — девушка отошла в сторонку и потянула за локоть своего спутника. — Вадик, пропусти мужчину…
— Спасибо… — только и смог выдавить я из себя. Грудь сдавило что-то громадное и одновременно легкое, не знаю, как такое может быть. Я опустил взгляд и быстро прошел мимо. На меня пахнуло легкими цветочными духами, голова слегка закружилась, но все же я вышел из подъезда и вдохнул теплый майский утренний воздух.
Ребята показались следом, махнули мне рукой и скрылись за углом дома. Еще не поздно было догнать их. Сердце защемило, и я поспешил отвернуться.
На улице было невероятно хорошо. За серым административным зданием с большими квадратными окнами всходило солнце. Легкий ветерок шевелил молоденькие листочки на деревьях и к детскому саду, расположенному совсем рядом, можно сказать, во дворе этого большого дома тянулись по-весеннему легко одетые молодые мамы и папы с детьми.
Я поискал глазами дворника, но не нашел его. Минус проблема. Также никаких признаков милиции, автомобилей с затемненными стеклами и других подозрительных объектов, прибывших по мою душу. Тем не менее, я ощущал себя скованно, если не сказать больше: ноги с трудом шли, а тело словно одеревенело.
Я закрыл глаза, вздохнул полной грудью, досчитал до пяти, а когда открыл их, меня на миг ослепила какая-то яркая вспышка. Будто кто-то открыл форточку и случайно послал мне…
Нет! Не случайно! И никакая это не форточка!
Я шагнул вперед и почти сразу перешел на бег. И уже не смотрел по сторонам, не искал знакомые детали и лица — я бежал ко второму подъезду. Оттуда, с пятого этажа летели мне навстречу солнечные зайчики, и я на какую-то долю секунды даже потерялся, голова пошла кругом, вышедшее из-за административного здания солнце пахнуло почти летним зноем и меня повело. Сыграло и вчерашнее приключение и пиво, и бессонная ночь — но я едва не рухнул на землю, помог невысокий заборчик, огораживающий ухоженную клумбу.
Секунду я передыхал, потом поднял голову и понял, что еще секунда промедления и может быть поздно — по тротуару от дальнего подъезда двигалась женщина в невзрачном платье и нелепой соломенной шляпе с полями, скрывающими лицо. Если бы я не был так сосредоточен, то, скорее всего, не обратил бы на нее никакого внимания. Обычная местная жительница, направляющаяся в магазин. Она шла неспеша, мне даже показалось, что я ошибаюсь насчет ее намерений. Однако, за какую-то долю секунды мне стало ясно — она идет ко второму подъезду. А не спешит, потому что уверена в своем преимуществе. Уверена, что она здесь ОДНА и никто ей не может помешать. Ей просто некуда спешить. Все идет по плану. ПО ЕЕ ПЛАНУ.
Пожалуй, только теперь я оценил прозорливость Светы — как она угадала с моим костюмом, который буквально растворял меня в окружающем пространстве. В нем я был невидимым, по-настоящему невидимым — никто, в том числе и эта женщина, не смотрел в мою сторону, словно меня не было тут вовсе.
Я снова поднял взгляд к своему (своему в 1981 году) окну и увидел, что фрамуга, то есть большая форточка во всю высоту окна в большой комнате открыта и там наблюдается какое-то движение.
Мне не нужно было думать пять раз, чтобы сообразить, что именно там происходит. Я оказался именно тот момент и в том месте, когда мальчик с пятого этажа наконец расковырял крепкие золотые часы, отделил нижнюю блестящую часть, которой он намеревался запускать солнечные зайчики и теперь, когда остальные детали ему оказались не нужны, он принялся бросать их в окно.
Словно через увеличительное стекло я увидел, как выпорхнул их окна золотой браслет, отделенный от циферблата — вещь по моему тогдашнему представлению абсолютно ненужная, за ним прочное стекло, корпус и какие-то мелкие детальки, образовавшиеся в результате разборки.
Я находился в два раза ближе к подъезду чем та странная женщина и все же не чувствовал форы. Несмотря на прогулочную походку и общий вид, напоминавший скорее школьную секретаршу, от нее исходила какая-то скрытая опасность. Я чувствовал, что, если придется, она сможет преодолеть это расстояние быстрее меня. От нее просто разило неприятностями.
И все же — выхода не было.
Я шагнул в сторону подъезда, почти сразу ускорил шаг и включил режим невидимости, выработанный с годами. Этому трюку меня научил Ообукоо. Он говорил: «Неважно, Аатоноа, где ты находишься. Может быть, это будут джунгли, как здесь. Может быть, большой город. Если ты хочешь оставаться невидимым, стань частью окружающей среды. Слейся с пространством. Вдохни его, закрой глаза, пропусти через себя и выдохни. Неважно, во что ты одет, неважно, как долго ты здесь находишься. Просто представь, что ты был здесь всегда. У тебя получится не сразу. Но когда получится, даже самая ядовитая змея жарарака будет обходить тебя стороной, потому что просто ты для нее перестанешь существовать. Понял?»
Я не понял, потому и получил укус в ногу, от которого едва не откинул концы. Но теперь…
На ходу я вдохнул, закрыл глаза, выдохнул и уже не скрывая своих намерений чуть ли не ринулся к месту падения деталей от часов.
Когда я достиг подъезда, женщина отставала метров на пятьдесят. Я заметил на асфальте золотой браслет, в метре от него корпус часов, быстро подобрал их, сунул в карман и быстро повернул голову.
Она спохватилась слишком поздно. Ее напускное спокойствие как ветром сдуло. Лицо перекосило, она как-то неестественно оглянулась и почти сразу же ринулась вперед — но неудачно, нога в коричневой туфле соскочила со сбитого бордюрного камня и подвернулась.
Я услышал треск и сморщился — женщина глухо застонала, скорее даже зарычала. В глазах ее пылала ярость. Тем не менее, очухалась она на удивление быстро.
— Стой! — захрипела она, пытаясь пересилить боль. — Стой! Отдай это… не твое!!!
Подволакивая вывихнутую или даже сломанную лодыжку, она как могла быстро заковыляла в мою сторону.
Я обнаружил на асфальте почти микроскопическую шестеренку, стекло от часов, какую-то короткую шпильку миллиметров пять длиной и стальную проволочку. Зрение обострилось до предела, стало невероятно объемным, высвечивая на асфальте мельчайшие камешки и трещинки.
Я почувствовал на себе взгляды прохожих.
— Мужчина, вы что-то потеряли? Вам помочь? — девушка, вышедшая из этого подъезда, остановилась метрах в трех. Голос ее показался мне знакомым, но я даже не стал поднимать взгляд.
— Нет, нет, спасибо…
— Держите его, он вор!!! — раздался крик с тротуара.
Женщину и меня разделяло метров десять, но ее самоуверенность сыграла с ней злую шутку. Возможно, будь она менее самонадеянной, то не получила бы травму и увидела меня гораздо раньше.
Я снова прошелся взглядом по асфальту, расширяя радиус поисков и увидел в паре метров блик. Резко дернулся, подобрал пальцами микроскопическую деталь. Женщина, взревев, сделала титаническое усилие, но было уже поздно. Адреналин зашкаливал. Я легко поднялся на ноги, все тело напружинилось — я сделал ложный выпад влево, а сам поднырнул и ушел вправо — позади меня раздался рев, потом звук повалившегося на асфальт тела, шлепок и снова, полный боли крик.