— Менты… — вырвалось у меня, и кто-то над ухом произнес емкое и не требующее разъяснений слово «Шухер!»
Скорее всего, старуха все-таки раскусила Грома. Или же меня заметил какой-нибудь грибник или охотник. Если менты с собакой, шансов у меня было немного. Сориентировавшись по солнцу, я обежал избушку и, двигаясь короткими перебежками, побежал на север — к городу. Через пару минут послышались голоса. «Уазик» остановился, потом через пару минут, начал объезжать избушку по окружности, видимо, намереваясь перехватить меня дальше.
Я углубился в лес. Мягкая почва, усеянная прошлогодними иголками, поглощала звук шагов. Бежать было легко и приятно и даже ветки, периодически стегавшие по лицу, не сильно мне мешали. Адреналин будоражил, подстегивал и гнал вперед.
Я знал, куда иду и что буду делать дальше.
Я пересек две проселочные и одну асфальтированную дорогу — абсолютно пустынные.
Двигаясь по лесу вдоль дороги, я заметил метрах в ста ворота воинской части и вышку и понял, чьи крики слышал каждый вечер и утро и думал, что мне мерещится. Я ухмыльнулся и покачал головой.
— Надо же… — сказал я негромко. Теперь было понятно, почему в избушке и рядом с ней совершенно не было гостей типа грибников — здесь была охраняемая зона.
Я тут же скрылся в лесу, чтобы не нарваться на патруль, отошел на почтительное расстояние и теперь шел постоянно прислушиваясь. Тем не менее, в этом я был абсолютно уверен, из части меня не заметили и никакой погони не последовало.
Через полчаса я вышел к большой ферме с мычащими коровами. Издали увидел остановку, на которой стояли трое девушек — скорее всего, доярки, ожидающие транспорт в город.
За фермой через лесок обнаружилось озеро у подножия холма, на котором возвышалась здоровенная водонапорная башня, покрытая коричневыми пятнами ржавчины. Я узнал эту башню. За ней начинался район под названием «Северная гора». Место не самое благополучное, а говоря обычным языком — трущобы на окраине города.
По другую сторону холма начиналась местная свалка, которая плавно перетекала в улицу с деревянными сараями, гаражами и лачугами, слепленными из всего, что можно было найти на этой свалке. Рядом со свалкой стояла повозка, запряженная понурой лошадью. Косматый мужик в трико что-то выковыривал из мусора и бросал на повозку.
Увидев меня, он замер. В его руках я разглядел старую автомобильную покрышку. Вид у него был недобрый, но для меня так даже было лучше. Ясно, что мужик занимался чем-то не слишком законным.
— Че уставился? — спросил он, не спуская с меня глаз и лениво сплюнул. Рядом с повозкой сидела внушительных размеров собака, похожая на кавказскую овчарку. Она подняла огромную морду и вопросительно уставилась на хозяина.
— Менты на хвосте, будь осторожен, — я оглянулся и кивнул на холм. — Думаю, минут через двадцать тут будут. Не знаешь, где Зору найти?
Он ухмыльнулся, что можно было трактовать как «щас я сказал первому встречному-поперечному», однако вдали, я даже не понял, где именно, раздалась сирена. Мужик вздрогнул. Собака навострила уши. По его лицу пробежала тень.
— На Сиреневой предпоследний дом. Спроси там. — Он ловко вскочил на повозку, щелкнул поводьями и выкрикнул: — Н…но! Пошла! Быстрее!
Собака побежала рядом.
Моя рука привычно потянулась в карман пиджака, чтобы достать телефон и посмотреть, где находится улица «Сиреневая», но тут же я вспомнил, где нахожусь и чертыхнулся. Юркнув с дороги на тротуар, я засеменил вдоль высокого забора и едва не налетел на чумазых детишек, обступивших колонку с водой. В руках у них были бутылки из-под шампуня, которыми они брызгали друг в друга, издавая при этом совершенно умопомрачительный шум и гам.
Кто-то случайно полоснул и по мне. Холодная вода попала на лицо, залила правый глаз. Они на миг стихли, потом разразились хохотом.
— Эй, пацаны, где тут Сиреневая?
— А вон там направо за гаражом, — показала рукой чумазая девчонка. — Вы что, к тете Зоре?
— Нет. То есть…
— Ага! Давайте я лучше вам погадаю, я же вижу, вы не местный, вы что-то ищите и не можете найти! — девчонка протянула ко мне руки, ее огромные черные глаза сверкнули, но я уже бежал вперед под оглушительный хохот и струи брызгалок в спину и мне было совсем не до смеха.
Свернув направо за серым гаражом, я оказался на узкой, утопающей в темноте улочке. Забор и фасады домов были увиты плющом или диким виноградом так, что самих домов практически не было видно.
Прямо посреди этого двора, который оказался тупиком, стояла черная «Волга» — машина Шелеста. Я не сразу заметил ее в полутьме, а когда разглядел, то остановился как вкопанный. Это была не «Волга», это был…
Голова рефлекторно повернулась, чтобы отыскать табличку с названием улицы, но вместо привычных синих прямоугольников с трафаретными буквами я увидел намалеванное мелом на стене «Сиреневая, 2».
А когда снова повернул голову к машине, то мой взгляд наткнулся на приоткрытую дверь в глухом заборе, из которой на меня смотрели два огромных черных глаза.
Это была Зора, цыганка с рынка. Я узнал ее сразу и даже немного обрадовался, если бы не ее выражение лица. Смертельный ужас — так бы я его описал, если пользоваться книжными клише. Но другие слова тут просто не подходили.
— Вы пришли… — не то вопросительно, не то утвердительно простонала девушка и быстро махнула мне рукой: — Быстрее, пока дядя не вышел!
— Дядя?! — пробормотал я, оглянулся на черный автомобиль, чертыхнулся про себя и пролез в узкую щель калитки.
— Тссс!!! — зашептала Зора и потащила меня куда-то сквозь колючие ветки, занавески, двери и дворики. Наконец она остановилась, и я буквально наткнулся на нее, чуть не свалив нас обоих в кучу какого-то тряпья, сваленного возле деревянного сарая. — Тссс! — снова зашипела она и прислушалась. Потом сказала: — Если он услышит, нам конец. И тебе и мне.
— Что происходит? — выдавил я из себя, пытаясь унять колотящееся в груди сердце. — Он что… твой дядя?
В это слабо верилось, но теперь я уже был готов ко всему.
— Нет!!! — Зора завертела головой. — Как ты мог подумать? Этот отвратительный жирный мужик просто заставляет платить дань, чтобы милиция не гоняла нас с рынка. Ему все платят. Но я… я должна вам признаться… — она чуть не плакала, сжимая мою руку.
Я подумал, причем тут я — ну платят и платят, эка невидаль, чего рыдать по этому поводу. Ну разве что это восьмидесятые годы, а не лихие девяностые, когда такая практика стала обыденностью, но, кажется, тут было что-то еще, потому что девушка дышала так отрывисто и при этом постоянно оглядывалась, что ее нервозность, точнее ужас, начал передаваться и мне.
— Я ведь… вы верите, что мы… что некоторые из нас, то есть людей могут видеть то, что скрыто…
— Что например? — сразу же спросил я отрывистым шепотом.
— Например, будущее.
Я думал недолго. Было непохоже, что она пытается обмануть или что-то выведать у меня.
— Раньше не верил. А теперь… я знаю, что так и есть. Вокруг нас много такого, что никакая наука не объяснит. По крайней мере, се…
— Простите меня… пожалуйста, простите! — взмолилась она.
— Да за что?! — я повысил голос, но она бросилась на колени и стала целовать мне ноги.
Тут уж я не выдержал, рывком поднял ее, встряхнул и строго посмотрел ей в глаза.
— Эй! Стоп! Зора! Стоп, я сказал! Не надо!
Мои слова слабо на нее действовали. Она шептала что-то несуразное. Потом застыла, выпрямилась, сунула руку в глубину цветастого платья и вытянула оттуда небольшой предмет.
Это были золотые часы «Чайка». Конечно, я сразу узнал их и даже не особо удивился.
— Вот! — наконец выдавила она что-то членораздельное и тут же залилась слезами. — Вот, возьмите. Это ваши. Я украла у вас их там, на рынке тогда. Помните, когда хотела вам погадать. Заберите их, я теперь проклята. Проклята! — Зора упала мне на грудь и забилась в рыданиях.
Совершенно пораженный, одной рукой я держал часы, другой аккуратно гладил ее по спине.
— Ну что ты, Зора… да подумаешь, фигня какая… часы несчастные. Можешь их забрать, они мне не нужны. Дарю. Не бери в голову. Лучше скажи мне, где твой дядя… или кто он тебе… где он держит двух человек, может ты видела… женщину и мужчину… — я говорил это мягко, убаюкивающим тоном и постепенно она перестала судорожно рыдать.
— Нет, нет… я проклята… — повторяла она более спокойно и уверенно, так, что мне даже стало смешно.
— Прекрати! Забирай эти часы и дело с концом. Я не буду писать заявление и вообще никому не скажу.
Зора отстранилась. Заплаканные глаза, измазанные тушью, блестели. Она продолжала качать головой.
— Все бесполезно. Он… он держал их там, с другой стороны, но теперь… не знаю. Я просидела в погребе весь день, боялась высовываться. Я теперь ничего не знаю…
— Он что, угрожал тебе?
Она ничего не сказала, выглянула из-за угла сарая в сторону дома и потянула меня за собой.
— Смотрите, смотрите!
Я смотрел по сторонам, но что толку — ничего особенно я здесь не видел. Везде разбросанное тряпье, тачки, какие-то колеса, грабли, игрушки, в общем — кавардак мама не горюй и в углу… мой взгляд скользнул по предмету, который на первый взгляд не вызвал никаких ассоциаций. Подумаешь, зеленая замызганная газонокосилка…
— Стой… стой… Зара… погоди…
Я замер, потом сделал шаг вперед. Опустился на корточки, прикоснулся к пластиковому корпусу, на котором было написано «Hyundai».
— Это… — сказал я.
Зора кивнула.
— Это еще не все… — дрожащим голосом сказала она. — Там… оно везде, там все такое… там люди другие! — и едва сдерживала себя, чтобы снова не разреветься.
Волна какого-то тепла накрыла меня с головой.
— Зора… — прошептал я. — Зоранька… это… то, что я думаю?
— Это геенна, я не знаю, что вы думаете, но мы в аду! — выпалила она, сверкая глазами. — Это мне за то, что я людей обманывала… прокляли меня…
— Да не, погоди… кому ты нужна… то есть, нужна, конечно, но… идем, идем! — теперь уже я взял ее за руку и смело направился к двери.