– Есть – и очень много, только они не дураки! – воскликнул генерал-профессор. – Но это отдельный вопрос, не будем отвлекаться. Техническое обеспечение власти у нас было: перекрытые входы и выходы, лабиринты, наполненные всякими страшилками, этот ЦУП, в конце концов, позволяющий держать людей в страхе перед угрозой наводнения или камнепада. Но надо было позаботиться и о психологическом обеспечении в условии отсутствия стабилизатора. Мы провели очередной эксперимент. Заманили сюда двух малышей (Ник насупился, поняв, кого Страхов имеет в виду), внушили им, что они получили дозы смелодобавляющего и страхонягоняющего лекарств. Убедились, что средство отлично действует. И для Ника, и для Вика мы создали такие условия, чтобы они могли проявить свои качества. Они и проявили: один стал командиром, второй все время боялся, хотя и искал то, чего нет. Потом был запущен слух об эпидемии. Тоже подействовало. Тогда мы решили, что пора успокоить население чистой водой вместо стабилизатора. Результат превосходный – все пришли в норму. Вывод?
Генерал-профессор обвел всех лучистым взглядом, в котором была победоносная доброта человека, уверенного в своей правоте и в том, что он умней всех на свете. Никто ему не ответил, хотя Нику очень хотелось сказать, что вывод напрашивается единственный: профессор – дурак. Но он сдержался, он хотел, как и все, понять, к чему клонит Страхов, он же Трусов.
Генерал-профессор, не дождавшись ответа, удовлетворенно кивнул: ему нравилось, что вывод способен сделать только он сам.
– Вывод таков! – сказал он торжественно. – Не нужно никаких лекарств, никакого стабилизатора! Одного нашего слова достаточно, чтобы все сделали то, чего мы хотим! Еще немного – и мы выпустим отсюда несколько сотен насмерть перепуганных и послушных нам людей, которые разбредутся по всему миру и будут сеять страх! Человечество будет заражено вирусом страха – и прелесть в том, что этого вируса не существует! Но все будут уверены, что он есть!
– У вас ничего не получится! Мы вас разоблачим! – выкрикнул Женька.
– Да? Я и это учел. Я позволил вам разоблачить меня – и что делает население? Оно напало на казармы? Ищет меня? Нет. Оно стоит и возмущается. Оно готово нас растерзать, но остается на месте. Чего оно ждет? Я знаю чего. Команды. Сильного голоса. Отойди! – пренебрежительно сказал он Антону.
– Люди! – крикнул Антон, но больше ничего сказать не успел, солдаты схватили его и оттащили от микрофона.
– Не дергайся, а то напущу крыса! – пригрозил генерал-профессор. И, взяв в руки микрофон, сказал ласково, но четко – голос разнесся по всему подземелью:
– Граждане! Это я, ваш доктор Страхов. И, как верно заметил только что один авантюрист, генерал. Да, я един в двух лицах. Ну и что? У христиан Бог един даже в трех лицах, это никого не смущает.
– Постыдились бы глупости говорить! – одернула его Машка, но генерал-профессор даже не посмотрел в ее сторону.
– Братья мои и сестры, – продолжал он. – Правда и то, что стабилизатора нет и больше не будет. Но он и не нужен. Зачем он вам, лучшим представителям человечества? Вам, кому будет принадлежать мир! Именно для этого я держал вас тут и подверг некоторым испытаниям! Еще немного – и стройными колоннами вы отправитесь завоевывать землю! Достаточно вы боялись, теперь будут бояться вас. – Тут голос Страхова изменился, он закричал хрипло и грозно: – А вы, сукины дети, будете бояться только меня! И тот, кто пойдет против меня, пожалеет, что родился на свет! – И опять его голос смягчился, речь полилась сладко и усыпляюще. – Вспомните, милые мои, ведь вы приходили ко мне уже не из-за стабилизатора, а чтобы увидеть меня и успокоиться только из-за того, что меня лицезреете. Разве не так?
– Так! Так! – раздались крики – это Страхов нажал на кнопку обратной связи.
– Спасибо, милые! – растроганно произнес он. – За вашу любовь обещаю вам, что ваши дома восстановят в течение недели. Вы будете вставать в семь часов, к девяти идти на работу, в шесть возвращаться и заниматься чем хотите, – все по распорядку, как всегда.
– Слава профессору! Слава генералу! – донеслось снизу.
Страхов нажал на кнопку, и сверху сначала посыпались цветы, а потом опустилось на веревках множество корзинок с угощением.
– Объявляю выходной день! – прокричал Страхов.
– Ура! – тут же ответило благодарное население. – Ура! Ура! Ура!
Крики были такими дружными, такими единодушными и радостными, что генерал-профессор даже слегка прослезился.
– Видите, как они меня любят, – сказал он, утирая глаза. – Надеюсь, вы все присоединитесь к ним.
– Нет, – сказал Антон.
– Нет! – сказали и все остальные.
– Что ж. Тогда… – Страхов поднял руку, щелкнул пальцами, и солдаты сделали шаг вперед.
– Товарищ начальник штаба полковник Илья Ильич Обломский, отведите их в тюрьму.
Обломский вытянулся, щелкнул каблуками и ответил:
– Никак нет!
– Не понял?
– Я должен подчиниться генералу как своему командиру, но не имею права подчиняться гражданскому лицу, то есть профессору!
– Подчиняйся как генералу! – рассерженно сказал Страхов.
– С одной стороны, вы действительно генерал. С другой, вы профессор. И вообще, я хочу на волю.
– А это с какой стороны?
– Ни с какой, – ответил Илья Ильич. – С моей стороны. С моей собственной. Я посмотрел на этих детей – и мне стало обидно. Они уже почти свободны, несмотря на свои страхи. Почему же я ношусь со своей выборофобией? Вы морочили мне голову, вы говорили, что эта болезнь неизлечима, и я верил – еще бы, я всю жизнь болею! И вдруг я понял, я четко понял, господи профессор и товарищ генерал, что хочу свободы – и никакого другого выбора мне не надо. Я выздоровел!
– Ну что ж, – зловеще сказал Страхов. – Мой крыс питается и здоровыми особями.
Он выхватил из кармана маленький приборчик, похожий на автомобильный брелок, с помощью которого управляют включением и выключением машины, нажал на кнопку, крыс прыгнул на полковника. Тот, обладая выучкой и тренировкой военного человека, успел среагировать, прыгнул в сторону и на пол. Крыс недовольно заурчал, громоздко повернулся и пошел на Обломского.
И тут Ник, неожиданно прыгнув, выхватил брелок из руки Страхова и начал нажимать на все кнопки подряд. Крыс то пятился, то скалился, то подпрыгивал вверх – и вдруг замер, как окаменел.
– Отдай! – Страхов протянул руку.
– А вот фиг тебе! – сказал Ник, бросил брелок на пол и растоптал его.
– Солдаты! – закричал Страхов.
Солдаты клацнули затворами и пошли на Ника.
Но Ник сам пошел в это время – на профессора.
– Чего солдаты? – завопил он. – Раскомандовался тут! Бармалей нашелся! Смотрите, у Витали в мозгах две детали! – рассмеялся Ник, тыча пальцем в Страхова. Надо сказать, Ник вообще при желании умел удачно и обидно дразниться, чем славился в школе, поэтому с ним не очень-то связывались. – Да я таких, как ты, – продолжал Ник кричать и наступать, – на руку наматываю и живьем проглатываю! Я тебе в страшных снах буду сниться! Ты по ночам писаться будешь, Виталя-бормоталя! Что, уже? Смотрите, он уже описался!
Конечно же, генерал-профессор не описался. Но он стоял с таким дурацким видом, так был растерян, и при этом у него был до того уморительный вид, будто он в самом деле вернулся в детство и, напуганный, готов был действительно описаться.
И Антон с Виком рассмеялись. А потом рассмеялись и девочки, и Женька с Димкой, и полковник Обломский. Не выдержав, прыснули и солдаты.
И тут произошло самое неожиданное: Страхов заплакал. Не от умиления, как тогда, когда наблюдал ликование боян, он заплакал по-настоящему, как плачут взрослые люди от горя и дети от обиды.
Он сел на стул, закрыл лицо руками и сквозь слезы сказал:
– Зачем вы надо мной смеетесь?
Даже жалко его стало.
– Сам виноват, – пробормотал Ник.
Но тут Страхов встал и крикнул:
– Взять их!
– Не двигаться! – тут же скомандовал и Обломский. – Солдаты, вы не имеете права подчиняться какому-то доктору!
Солдаты застыли в растерянности. Воспользовавшись этим, все побежали к лифту.
– Задержать! Уничтожить! – бушевал Страхов.
Но было уже поздно: двери лифта закрылись.
Таинственное метро
Когда лифт приехал вниз, Антон застопорил его: нажал на кнопку экстренного открывания дверей и сунул туда камешек, чтобы кнопку заклинило.
– Это даст нам несколько лишних минут. Вы знаете, где выход? – спросил он Обломского.
– Знаю. За мной!
Все побежали вслед за полковником и вскоре поняли, что он направляется к клинике.
– Подвал? – на бегу спросил Вик.
– Да!
– Но там же дверь!
– Я помню.
– Надо взять остальных!
– Не успеем! – крикнул Обломский. – И кого остальных? Здесь слишком много людей. Важно, чтобы мы выбрались и рассказали, что здесь происходит. А если не выберемся, шансов ни у кого нет!
Вик остановился.
– Я не говорю, что всех. Но детей надо вывести. То есть наших товарищей.
– Каких еще товарищей? Вперед!
Но тут остановились и девочки, и Вик, и Женька с Димкой. Антон тоже остановился. Он помнил, что в опасной ситуации надо в первую очередь выручать детей. Он, как истинный боянин, не мог поступить так, как не поступают. И в этом случае его болезнь оказалась полезной.
– В самом деле, – сказал он. – Это недолго, надо только забежать в лес, где стоят их дома.
– С одной стороны… – завел полковник свою привычную песню, но тут же оборвал сам себя: – Ладно, только быстро!
И они помчались к дому страбытов, который был первым на их пути, но там никого не оказалось.
Все валялись на лужайке возле дома страбынетов. Блаженствовали, дремали, ничего не желали, всем были довольны. На прибежавших друзей не обратили внимания.
– Что это вы валяетесь? – напустился на них Димка. – Вы что, ничего не слышали?
– А чего? – спросил Мишка.
– Вот люди! Мы только что по радио объявили, что нет никакого стабилизат