«Я в детстве мечтал быть капитаном на пиратском бриге, – размышлял Лоскутов, – и стал им. Правда, вместо парусника – ржавая подводная лодка, и пиратствовать я не собираюсь, но в целом-то мечты сбылись! Даже сказочная принцесса есть».
Николай Егорович украдкой покосился на Короткову: «принцесса», изрядно похудевшая за время рейда, ежилась на ветру, плотнее закутывалась в солдатское суконное одеяло, позаимствованное в караулке. Лоскутов обнял ее, прижал к себе.
«Странно, но мои детские мечты никогда не простирались дальше первоначальной цели: стать капитаном на собственном корабле, добиться любви сногсшибательной красавицы. А дальше что? Дальше – быт: корабль надо ремонтировать, красавицу – содержать, команде – платить жалованье, иначе взбунтуются и сбегут к конкурентам. Все сказки кончаются на высокой ноте: Иван-царевич женился на Василисе, дочь лесника охмуряет Принца, Али-баба становится состоятельным человеком. Что дальше будет у Ивана-царевича и Василисы, никто не знает. Быть может, они не сойдутся характерами и со скандалом разойдутся через год. Или она полюбит другого и сошлет Ивана в монастырь. Словом – после пика славы наступает серость, обыденность, соцреализм».
Покинув фьорд, подлодка взяла курс на север. В открытом море туман быстро рассеялся, линия горизонта очистилась. Волны стали круче, появилась бортовая качка.
«Для самого себя я был триумфатором не когда взорвал антенну, а когда увидел подлодку в доке. Для меня она, голубушка, не отголосок детских мечтаний, а пропуск в другую жизнь, где я сам себе буду хозяин. И никто меня ни в чем не обвинит, потому что меня для них уже нет. Я ведь помню, как Рогожин прощался со мной, – говорил красивые нужные слова, а сам некролог продумывал».
Набежавшая океанская волна слизнула тело Монгола с палубы.
– Актау, Салихэ! – попрощался с другом Лоскутов.
– Что вы сказали, товарищ командир? – спросила Короткова.
– Видишь звезду над горизонтом? Душа Монгола улетела на встречу с ней. Там его ждут Чук, Гек, духи леса и воды. Там, судя по всему, собирается недурная компания.
Высокая волна ударила в рубку, обдав ходовой мостик фонтаном ледяных брызг.
– Глафира, пошли вниз! Похороны закончились, делать здесь больше нечего.
В половине десятого Носков вывел подводную лодку к намеченному Лоскутовым каменистому пляжу. Скрипя днищем по гальке, лодка вылезла носом на берег и замерла. Высадка прошла быстро и организованно.
– Ну что, куда теперь движем? – спросил Ивашко. – До Мурманска рванем?
– Зачем же в такую даль? Здесь партизанить будем! – Лоскутов повесил на шею автомат, закинул за плечи вещмешок и бодро зашагал в сторону гор.
Десантники разобрали поклажу и двинулись следом.
Глава 14
25 июня 1944 года Николай Сергеевич Рогожин работал в своем кабинете в здании Главного политуправления РККА в центре Москвы. Периодически отрываясь от бумаг, Рогожин подходил к зеркалу и любовался новенькими генеральскими погонами: Родина по достоинству оценила его личный вклад в дело проведения операции «Посох». С награждением остальных участников операции еще предстояло разобраться.
– Разрешите? – в кабинет Рогожина вошли его помощник Зингер и Астафьев из наградного отдела. – Товарищ генерал, у нас списки по «Посоху» на согласование.
Рогожин, еще не привыкший, что его называют генералом, доброжелательно улыбнулся и предложил офицерам место за столом для совещаний.
– Давайте посмотрим, что вы принесли, – он взял в руки первый наградной лист. – Товарищ Кабо? Достойно, достойно. Помню я Кабо. Геройски погибла в самом начале рейда. Что ей, медаль «За отвагу»? Годится.
Генерал Рогожин подписал свое согласие на представление Кабо к правительственной награде и протянул руку за следующим листом.
– Товарищ Васьков из отдела кадров политуправления? Помню-помню этого проходимца, – Николай Сергеевич усмехнулся, вспомнив способности Васькова организовать для начальства комфортный быт и интересный досуг. – Что ему? Медаль «За боевые заслуги»? Это за какие же заслуги?
– То-ва-рищ генерал, – нараспев протянул Зингер, – вы помните же его! Боевой такой офицер, инициативный…
– Да ладно, – отмахнулся генерал. – Пусть получает, жалко, что ли.
– Полковник Колесников, орден Красного Знамени, – протянул лист Астафьев.
Рогожин согласно кивнул, молча подписал.
– Полковник Серебряков из политуправления Северного флота, – продолжал кадровик.
– Кто, кто, какой еще Серебряков? – нахмурился Николай Сергеевич. – Я такого что-то не помню. Кто он такой?
– Лысый такой, с животом, – напомнил Зингер. – Мы его в столовой встречали.
– И что он делал? – Рогожин пробежался глазами по тексту награждения. – Это он мне советы давал, как организовать партийно-политическую работу в отряде Лоскутова? Кто такой бред придумал?
Зингер и Астафьев развели руками, мол, вопрос не к нам – к начальству.
– И что ему за ценные советы? Орден Красной Звезды. Ладно. Пусть подавится.
– Полковник Свиньин. Орден Отечественной войны I степени.
– А это-то кто такой? – возмутился Рогожин. – Я бы запомнил человека с такой фамилией.
– Товарищ генерал, – перебил его гневную тираду кадровик, – это…
Астафьев глазами показал на потолок, на приемную заместителя начальника Главпура.
Презрительно фыркнув, Рогожин подписал представление.
– Майор Лоскутов…
В кабинете повисло неловкое молчание.
Генерал Рогожин встал, прошелся вдоль окон, взял со стола пачку «Беломора», вытряхнул папироску, размял табак.
– Зачем вы принесли мне представление на Лоскутова? С какой целью? – Николай Сергеевич чиркнул спичкой, закурил.
– Мы принесли наградной лист на согласование, – безразличным тоном ответил Астафьев.
– Ничего со мной согласовывать не надо до тех пор, пока не прояснится судьба Лоскутова, – Рогожин вернулся за свой рабочий стол. – Что мы знаем о нем в данный момент? 18 мая на островной части объекта «Посох» весь день шел ожесточенный бой. В результате атаки наши десантники взорвали какие-то там антенны и потопили военный катер. Задание партии и правительства блестяще выполнено! Но кем? Кто руководил боем на острове: Лоскутов, Коломиец или Белкин? Этого мы не знаем. Лоскутов мог погибнуть в самом начале сражения, но не в этом дело. Главное – мы не знаем его дальнейшую судьбу. Из секретных источников нам известно, что немцами на острове обнаружено двадцать шесть тел погибших бойцов. Кто они, эти безвестные герои? Неизвестно. Куда делись еще семнадцать человек – не понять. Быть может, они в плену, но немцы скрывают этот факт, а быть может, им каким-то чудом удалось бежать с острова, во что лично я не верю. А быть может, их тела покоятся под руинами взорванных зданий….
Рогожин раздавил папиросу в пепельнице.
– Где Лоскутов: убит, в плену или на пути в Мурманск? Я этого не знаю, а вы?
Офицеры пожали плечами: «А мы тем более!»
– Я вот уже сталкивался с этим разговором про Лоскутова, – в голосе генерала Рогожина появилось раздражение, – и я уже говорил, и повторюсь, что, войди сейчас Николай Егорович в эту дверь, я ему свой орден Ленина вручу. Но его нет! А мы, как вам известно, можем награждать или живых героев, или павших смертью храбрых. Посмертно. Награждать человека, пребывающего неизвестно где, нельзя. И это логично. Представьте ситуацию, что Лоскутов попал в плен и пошел на сотрудничество с немецкой администрацией. Представили? А мы ему орден…
Рогожин поднялся, подошел к окну и продолжил речь, стоя к офицерам спиной.
– Я лично рекомендовал Лоскутова в командиры отряда. Я не сомневался и не сомневаюсь в его храбрости и преданности делу партии, но есть приказ: пропавших без вести – не награждать! Так что, пока с ним обстановка не прояснится, наградной лист отложите в самый дальний угол. Появится Лоскутов в расположении наших войск, или нам достоверно станет известно о его гибели, тогда и поговорим.