– Так вот зачем он тебе.
– В смысле?
– Мама сказала, что ты просила у нее нашу фотку.
Вот, значит, как Сара объяснила Джейкобу отсутствие этой фотографии в рамке.
По коже пополз холодок, крадущий тепло приятного вечера. Видимо, Джейкоб спросил, куда делся снимок, и Сара ответила, что я его забрала. Лгунья. Она просто не хотела, чтобы Марли мозолил ей глаза.
Бутылка джина по-прежнему стояла на столе. Я покопалась в шкафчиках, но тоника больше не нашла, так что разбавила джин содовой и капнула немного лимонада из бузины для сладости. Получилось на удивление вкусно. Я выпила и налила себе еще, устроилась на диване с бокалом и закурила. В доме я обычно не курю, да и вообще курю редко, однако выходить не было сил, да и зачем?
Мерцающая свеча стояла на полке рядом с фотографией Марли, на которой он щурится от закатного солнца и протягивает к объективу ракушку. Я столько раз смотрела на этот снимок, что само воспоминание о том дне уже стерлось. Каким бы Марли был сейчас, в возрасте Джейкоба? Я представляла его в темных узких брюках, кроссовках и футболках с какой-нибудь группой. Светлые волосы отросли и падают на глаза. Вот бы увидеть его таким. Пускай Марли был бы даже угрюмым подростком, пускай хлопал бы дверью, разбрасывал вещи и страдал перепадами настроения – я не против. Я согласна и на хорошее, и на плохое, лишь бы еще раз поцеловать его в щеку, вдохнуть запах его волос. Я отдала бы что угодно, лишь бы снова обнять сына.
Докурив, я пошла на кухню, чтобы налить себе еще джина. Сильно же я опьянела – не помню, когда в последний раз нормально ужинала. От выпивки и сигарет во рту появился гадкий привкус. По лицу потекли слезы. Мысль о том, что через три года Марли не будет с нами ровно столько, сколько он успел прожить, привела меня в ужас.
В дверь постучали.
– Ты забыла шарф, – сказал, заходя в дом, Джейкоб.
– И правда. – Я вытерла лицо рукой. – Хотя никуда бы он не делся.
– Эй… ты чего? – с тревогой спросил Джейкоб.
Я знала, что голос меня выдаст, поэтому просто качнула головой. Но слезы все равно брызнули из глаз.
Джейкоб подошел ближе.
– Айла?
Ему явно было неловко в такой ситуации, как было бы любому подростку. Я уже хотела улыбнуться и заверить его, что все в порядке, когда он вдруг меня обнял. От Джейкоба по-мальчишески пахло потом. Я впилась пальцами в крепкие мышцы, закрыла глаза, прижимаясь щекой к теплому плечу, и слезы закапали на его футболку.
– Прости, Айла. Мне очень жаль, – повторял Джейкоб шепотом снова и снова.
Первые девять месяцев мать носит ребенка внутри себя, а потом еще очень долго – на руках. Пока Марли был малышом, я бесконечно целовала его в щечки, пятки и крохотные пальчики, щекотала губами его гладкий животик и шею. С годами пришлось себя сдерживать, но иногда я ловила сына и покрывала его поцелуями – он в шутку вырывался, хотя при этом визжал от радости. А потом все прекратилось. Моя любовь замерзла, как горячая вода в трубах, и теперь внутри остался только лед.
Но Джейкоб отогрел меня. Вот бы взять его руки в свои и поцеловать каждый пальчик.
Придя в себя, я отшатнулась и случайно задела кухонный стол. Бутылка упала, по полу среди осколков разлился джин. Я наклонилась, и от алкогольных паров к горлу подступила тошнота. Голова пошла кругом.
Джейкоб подхватил меня под мышки и помог встать, а затем принес кухонное полотенце и веник с совком.
Я хотела налить себе воды, но не могла даже удержать в руках стакан. Убрав осколки, Джейкоб заметил, как неуверенно я цепляюсь за стол, чтобы не упасть, и с сочувствием произнес:
– Тебе лучше прилечь.
Я кивнула в ответ. Кровать. Прилечь и поспать. Так, надо разложить диван. Переодеться. Почистить зубы. Как все сложно…
Джейкоб постелил мне и достал одеяло с двухъярусной кровати, на которой он иногда спал, оставаясь ночевать с Марли. Помню, как до террасы, где сидели мы с Сарой и Ником, доносилось их сопение.
– Не уходи, – попросила я, желая, чтобы Джейкоб лег, как в прежние времена, на верхнюю койку, и проснувшись среди ночи, я бы услышала, что рядом кто-то есть.
Джейкоб довел меня до разложенного дивана, на который я рухнула прямо в одежде, и накрыл прохладным одеялом. Он затушил газовую лампу, и дом погрузился в темноту. Слышно было только, как дышит Джейкоб. Судя по звуку, он вдруг снял футболку и бросил ее на пол, а потом скрипнули пружины, и я поняла, что он лег рядом со мной.
Я отдаленно осознавала, что его не должно быть здесь. Верхняя койка, вот где всегда спал Джейкоб.
Но его тепло окутало меня. Наконец кто-то оказался рядом, и боль в груди немного затихла. Лежа в темноте, я водила рукой по его лицу, касаясь щек, губ, подбородка.
А он в ответ шептал мое имя.
Глава 40Сара
День восьмой, 17:00
– Вместе? – повторяет Ник, прикрыв рот рукой. – Джейкоб и Айла уехали… вместе?
Час назад я все отдала бы, только бы узнать, что Джейкоб жив. Теперь мне легче, но внутри поселился новый страх.
– Я… я даже не представляю, почему Айла не связалась с нами, – говорит Ник. – Неудивительно, что Джейкоб обратился к ней за помощью, но она… она не могла… – Ник машет ладонью, – взять его с собой в Чили, не сказав нам. Айла знает, что мы будем ужасно волноваться и обратимся в полицию. – Он разводит руками. – Тут что-то не так.
– Может, Джейкоб тайком сел на тот же рейс? – предполагаю я. – Самолет большой, и Айла его не заметила.
Ник задумчиво отвечает:
– Зачем тогда Джейкобу лететь в Чили, тем более одним с Айлой рейсом, если он не хотел попадаться ей на глаза?
– Ну, догадывался, что Айла его не пустит. Решил удивить ее при посадке в Чили – там-то уже поздно говорить «нет». – Впрочем, я сразу качаю головой, не веря собственной версии. – Айла все равно позвонила бы нам, как только увидела Джейкоба.
– Если только не пообещала Джейкобу молчать.
– Нет, она бы так не поступила. Ситуация серьезная. Не может быть.
И тут я вспоминаю наш с Айлой разговор перед ее отъездом.
– В чем дело? – интересуется Ник, заметив, что я задумалась.
– Не знаю… просто в тот вечер… В общем, после барбекю мы слегка повздорили.
– Что бы вы там ни наговорили друг другу, Айла все равно позвонила бы.
В беседу осторожно вступает констебль Роум.
– Их отношения случайно не были… романтическими?
– Вы что?! – в один голос отвечаем мы с Ником.
– Мы ведь так и не поняли, кому предназначалась та записка…
– Думаете, Айле? Хотите сказать, Джейкоб… влюблен в нее? – с трудом выговариваю я.
– Возможно.
От этой мысли скручивает живот. Она же моего возраста!
Я смотрю в окно: ветер вздымает мрачные волны, лодки покачиваются на якорях. На улице уже не моросит, но на горизонте вновь собираются черные грозовые тучи.
Ник достает телефон, находит снимок записки, и мы вместе ее перечитываем.
Айла всегда нравилась Джейкобу. Она разговаривала с ним, как со взрослым, и Джейкоб с ней себя таким и ощущал. Он принял это чувство за любовь, о чем и написал ей. Вот почему в свой день рождения Джейкоб был так расстроен – ведь Айла уезжала. Вот почему он упорно защищал ее во время нашей с ним ссоры.
Вот почему он поехал к ней. В Чили.
Парень, влюбленный в привлекательную взрослую женщину.
Последняя строчка острым ножом впивается в сердце.
«Вчерашняя ночь была потрясной!»
Так может, влюбился не только Джейкоб? Может, их чувства были… взаимны?
Я стою у окна, прижав ладони к стеклу. Прохожим может показаться, что я отчаянно хочу сбежать.
Констебль Роум отправилась в участок, чтобы попробовать отследить Айлу. Она уже сообщила, что нашла данные о покупке билетов на самолет – оба оплачены с кредитной карты на имя Айлы Берри. Ее билет был забронирован за девять недель, билет Джейкоба – за два часа до вылета.
Ник меряет шагами комнату и что-то бормочет – то ли себе под нос, то ли обращаясь ко мне. А я все думаю о том, как Айла качала маленького Джейкоба на руках, как водила его собирать ежевику, и он возвращался домой с сиреневыми губами. Она плакала от умиления, когда мой сын впервые играл в рождественской пьесе! Она выдумывала невероятные истории, в которых Джейкоб и Марли были главными героями, и они зачарованно слушали, сидя у нее на коленках. Не может быть, чтобы Айла и Джейкоб… влюбились друг в друга.
Шумно выдохнув, я поднимаю взгляд и замечаю на полке бинокль Джейкоба. Беру его и выхожу на террасу. Застав Джейкоба в прошлый раз с биноклем, я думала, что он смотрит на Каз, которая сидела на пляже с двумя парнями. Теперь я вспомнила, что в тот момент рядом с ними была Айла – искупавшись, она вышла на берег и болтала о чем-то с Джо и Бинкс.
Вот кого разглядывал Джейкоб.
Вот в кого он был влюблен.
Неужели она тоже любила Джейкоба и поэтому взяла его с собой в Чили? И теперь не отвечает на звонки?
К горлу подступает тошнота. Сколько лет я изводила себя мыслью о том, что Ник по-прежнему любит Айлу! Мои подозрения пылающим жаром опаляли наш брак, – а на самом деле любовь к ней проявлял не мой муж, а мой сын.
Падают первые капли дождя, тяжелые и плотные. Ник стоит у окна, постукивая пальцем по ключице. Я откидываюсь на спинку дивана, зажимаю глаза ладонями. Что мне известно о Чили? Почти ничего. Когда Айла туда уехала, я нашла на карте эту таинственную полоску земли, тянущуюся почти вдоль всего западного побережья Южной Америки. Огромная, бескрайняя страна – голова кружится при одной только мысли, что Джейкоб сейчас где-то там.
Интересно, в самолете он сидел у окна, глядя, как мельчает и в конце концов исчезает Англия? Джейкоб никогда не летал так далеко – он бывал только в Италии со мной и Ником и в Швейцарии с классом. С его ростом сыну наверняка было тесно, ноги упирались в переднее сиденье. Он волновался? Держал Айлу за руку? Рассказал ли он ей про меня и Айзека?
И вместе ли они сейчас? Джейкоб и Айла вполне могли уехать на север, к соляным равнинам – она как-то показывала мне фотографии этого места. Или же на юг, в горы. Они могут быть где угодно. Как их найти?