– Айла…
– Ну и, конечно же, я вспомнила, как странно ты вела себя при Айзеке. Подумала, что все это вполне может оказаться правдой, и сказала об этом Джейкобу. Он разрыдался. – Айла качает головой. – Прямо как в детстве. Высоченный крепкий парень рыдал у меня на руках. Как ты могла? Почему врала ему о таких… таких важных вещах? Неужели не думала, что однажды он все узнает?
Только когда у меня появился Джейкоб, я поняла, что мать всегда разделяет боль со своим ребенком. И не просто разделяет, а чувствует ее во всей полноте. Разбитые коленки, презрительный взгляд старшеклассника, неразделенная любовь – я пережила все это вместе с сыном. Представляя, каково Джейкобу было узнать об Айзеке, я едва не задыхаюсь.
И все же я благодарна Айле за то, что она была рядом с Джейкобом. Он не мог пойти к Нику или ко мне; единственный взрослый человек, которому он доверяет, – это Айла.
Но что потом? Как она обошлась с его доверием?
– Сидя в такси, я усиленно обдумывала услышанное – и вдруг поняла. Меня все годы мучил вопрос: ну почему Айзек сначала вытащил из воды Джейкоба, а не Марли. Я снова и снова спрашивала его об этом, а теперь все стало ясно. Айзек бросился спасать своего сына.
– Айла… – начинаю я, но она качает головой, не давая мне слова.
– Получается, если бы ты не изменила Нику, трахаясь с Айзеком, мой сын был бы жив.
Господи, вот как она это видит. Понятно, что Айле захотелось наказать меня.
– Значит, ты разрешила Джейкобу поехать с тобой в Чили. Послушай, Айла, я даю тебе честное…
– Нет, – перебивает она. – Дело не в этом.
– Тогда…
– Джейкоб все мне рассказал, Сара. – Я замираю на месте. – Рассказал, как утонул Марли.
Нет, не может быть! Меня охватывает паника.
Я понимала, что тайное всегда становится явным. Повседневные дела отвлекают, но ты все равно чувствуешь, как мучает тебя этот секрет. Он давит, тянет, пульсирует. В итоге тайна начинает жить собственной жизнью, вырывается наружу, и тогда ее уже не остановить.
Я леденею и становлюсь невесомой.
Айла знает.
А раз она знает, как же она поступила с Джейкобом?
Глава 50Айла
– Что произошло в тот день?
Я хочу услышать это от нее лично.
Воздух в доме наэлектризовался. От газовой лампы исходит легкий гул, свет падает на заостренное лицо Сары. Она открывает рот, но молчит. Думает, как бы потянуть время и уйти от вопроса.
– Понятия не имею, о чем ты, – наконец говорит Сара. – Я уже сотню раз повторяла: я мыла окна и не заметила, что мальчики побежали купаться.
Надо же, как искренне. Видимо, за долгие годы так наловчилась врать, что теперь верит в собственные слова.
– Напомнить тебе?
Я пересказываю ей наш с Джейкобом разговор в такси. Я все пыталась успокоить его, но он вдруг отстранился.
– Мама скрывала правду.
Джейкоб произнес это таким серьезным тоном, что по спине побежали мурашки.
– О чем? – Джейкоб отвернулся, протер рукой запотевшее стекло. – Ну же. – Я положила ладонь ему на плечо. – Что ты хочешь сказать?
Он посмотрел на меня, и по его лицу все стало ясно.
– Марли?
Джейкоб медленно кивнул.
– Это мама виновата.
Лоб Сары блестит от пота.
– Я все знаю. Джейкоб мне рассказал. Знаю, что, закончив строить крепость из песка, мальчишки забежали к тебе попить. Ты как раз мыла окна, и Марли случайно перевернул тазик с водой. Верно?
Сара кивает, вглядываясь в мои глаза.
Да, у худенького Марли были крупные стопы, и он редко смотрел под ноги – вечно витал в облаках. По словам Джейкоба, Сара страшно разозлилась. Представляю, как покраснел от стыда мой малыш.
– Ты отправила их играть на пляж, чтобы не мешались. Ребята ответили, что и так все утро копались в песке, и тогда ты предложила: «Ну так идите поплавайте!» Устроила им соревнование. Пообещала приз тому, кто первым доплывет до желтого буйка и вернется обратно. Какой там был приз – кажется, «сникерс»?.. Гребаный «сникерс»!
Сара побелела.
– Вечно у тебя так было: конфетка за лучший рисунок или быстро съеденный обед. Каждый день – долбаный конкурс! И со мной ты всю жизнь соревнуешься. Словно лишь таким образом, сравнивая себя с подругой, можешь понять, чего стоишь сама. Я прямо представляю, как ты подначивала ребят. Нарисовала линию на песке и прокричала: «На старт, внимание, марш!», да? И что потом? Они побежали, бросились в воду, поплыли, а ты… ты ушла. Да, мальчики хорошо плавали, но им было всего десять! Почему ты не следила за ними?
Сара молчит, и я отвечаю за нее:
– Ты домывала окна!.. Отвлеклась – пошла к колонке за чистой водой – и забыла про детей. – Я нервно сглатываю комок в горле. – Забыла, что наши десятилетние сыновья поплыли к буйку. Ты забыла про них, и Марли утонул.
Сара затаила дыхание.
– Ты могла бы признать свою ошибку: недосмотрела, была невнимательна. Я тоже жалею, что плохо следила за ними в то утро, и я наверняка простила бы тебя, Сара. Если бы ты все мне рассказала. – Качая головой, я продолжаю: – Ты не только скрыла это, но и заставила врать Джейкоба! «Я понятия не имела о вашем соревновании, и вообще, это Марли придумал доплыть до буйка – так и скажи тете Айле». А я знала, знала, что моему сыну такое и в голову бы не пришло! Ты запугала Джейкоба: мол, если я узнаю, то стану винить его, и тогда вы с Ником будете вынуждены продать пляжный домик – прощай, любимая отмель.
Одной рукой Сара прикрывает рот, а другую прижимает к груди.
– Что за мать поступает так со своим сыном? Как ты могла отправить их в море и забыть? – дрожащим голосом спрашиваю я. – Забыть про наших детей!.. Намывала свой чертов дом, пока мой малыш тонул! – Я немного перевела дух и продолжила: – Ты годами видела, как я винила себя. За то, что не приучила спрашивать разрешения, прежде чем зайти в воду. За то, что плохо смотрела за ним и отвлеклась на Сэмюэля. Боже, Сара, из-за чувства вины я оттолкнула любимого человека, а ты и бровью не повела. Только вот, оказывается, я ни в чем не виновата. Это все ты. – Я с трудом наполняю сжавшиеся легкие. – Но твоя жизнь продолжается. У тебя есть Ник, у тебя есть Джейкоб. Семья. Ты сохранила ее – ценой моего сына – и хоть бы раз извинилась… – Я замолкаю, потому что мой голос невыносимо дрожит.
– Айла, послушай…
– Послушать? Я готова была слушать тебя семь лет назад. Я умоляла всех – тебя, Айзека, Джейкоба, всех, кто был рядом с Марли в тот день – объяснить мне, что произошло. У меня в голове рождались тысячи безумных теорий. А ты… ты все знала! – Я запускаю пальцы в волосы. – Ты приносила мне еду, книги, журналы. Была хорошей подругой, как я думала. Лучшей подругой. И помогала лишь из чувства вины?.. А теперь это, – показываю я на зажатый в руках Сары альбом, – все, что у меня осталось. Память!
Я хочу выхватить альбом у нее из рук, но Сара отходит назад и сжимает его крепче.
– Отдай. Мне. Альбом, – ледяным тоном четко произношу я.
Сара качает головой и шумно сглатывает.
– Не отдам, пока не скажешь, в порядке ли Джейкоб.
– Серьезно? После всего, что ты натворила, ты даже не в силах извиниться? Не можешь сказать: «Все так и есть, Айла, прости меня»?
Сара задирает подбородок.
– Откуда в альбоме записи про Джейкоба? Зачем они тебе? Что ты с ним сделала?! – кричит она.
– Ты не заслуживаешь от меня ни единого ответа! – шипя, отвечаю я.
Звук вырываемых страниц доходит до меня грохотом. Сара принялась за альбом и бросает листы на пол.
– С ума сошла?! Перестань!
– Где он, Айла? – не отступает она, сминая в кулаке очередную оторванную страницу. – Где мой сын?
Я с ужасом наблюдаю за действиями Сары. Этот альбом – все, что осталось от Марли, а она рвет его у меня на глазах. Я пытаюсь выхватить альбом, но она тянет его на себя, и я, потеряв равновесие, падаю, сумев повалить и Сару. Больно бьюсь лицом о ее плечо, и все же перевес на моей стороне – охваченная яростью, я придавливаю Сару к полу.
– Пусти! – вопит она, вырываясь.
Я чувствую, какая горячая у нее кожа, как напряжены вены. Сара извивается подо мной, волосы упали ей на лицо.
– Ты забрала у меня все!
– Поэтому ты украла моего сына? – кричит она в ответ. Ее кулак летит прямо в мою челюсть. Подбородок пронзает боль. Во рту появляется металлический привкус.
Я прижимаю пальцы к губам, на которых выступило что-то влажное и горячее. Кровь.
Сара замирает. Мы ошеломленно смотрим друг на друга.
Как? Как до такого дошло?
Краем глаза я замечаю на мокром полу растерзанный альбом. Мой бедный Марли. Я представила, как он, загорелый, сжался в углу дома и с недоумением глядит на маму и тетю Сару.
Меня переполняет чувство стыда. Я встаю и отхожу к стене.
Сара тоже медленно поднимается.
– Ты… ты как? У тебя губа вся…
Я не отвечаю, и она молчит.
Чтобы разорвать гнетущую тишину, Сара шепотом спрашивает:
– Ты знала, что Джейкоб в тебя влюблен?
– Да, – задумчиво говорю я. Хотя поняла я это не сразу. Прошло немало летних дней, прежде чем я заметила, что Джейкоб как-то переменился. Понимаю, я жаждала близкого общения, а он принял это за симпатию, вот чувство и вспыхнуло. Зря я позволила ему остаться у меня на ночь. Я едва не пересекла черту, которую раньше было так хорошо видно. – Между нами ничего не было, – добавляю я, глядя Саре в глаза.
– Зачем ты взяла его в Чили?
– Он попросил. Джейкоб нуждался во мне. Впервые за много лет я снова почувствовала себя… матерью.
Сара сжимает вместе ладони и дрожащим голосом спрашивает:
– Значит, я забрала твоего сына, а ты увезла моего?
Я прекрасно понимаю ее боль. Сара выбита из колеи, она не знает, что с ее ребенком.
– Ты относишься ко мне, как к чужаку, – говорю я, сглатывая кровь. – Как будто все это – Ник, Джейкоб, отмель – принадлежит одной тебе. О Марли ты даже не вспоминаешь, а он души в тебе не чаял, Сара. В тебе и твоих родных. Быстро же ты выбросила его из головы. Сняла фотографию, забыла про танец Майкла Джексона. Только Джейкоб все помнит. – Я делаю глубокий вдох, к горлу подступает ком. – После смерти Марли вы были для меня