Игнат снова замолчал, нерешительно глядя на меня. Я прекрасно понимал старого служителя — сплетником Игнат никогда не был. Ему было неловко пересказывать чужие разговоры.
— Вы ведь Ивану Николаевичу помочь хотите, — убеждая самого себя, сказал он.
— Да, — кивнул я.
— Юрий Николаевич уговаривал брата поберечь себя. Не так налегать на учебу. Обещал поговорить с князем Горчаковым — с отцом, то есть — чтобы тот давал Ивану деньги. А поговорил, или нет, этого я не знаю.
— Больше ни о чем они не говорили?
— Юрий Николаевич убеждал Ивана не связываться с Воронцовыми, — почти шепотом ответил Игнат. — С вами, то есть.
— Не хотел сплетен? — усмехнулся я.
— Точно, — закивал Игнат. — Убеждал, что для брата найдется работа в их роду, и незачем к чужим людям прибиваться.
— А когда Юрий изменил свое отношение к брату? — уточнил я.
— Недели две назад. Как лицей стал к церемонии готовиться, так Юрий Николаевич впервые в комнату к Ивану и пришел. А потом уже каждый вечер заходил. Сядет на кровать, очками блестит и убеждает Ивана поговорить с отцом.
— Разве Юрий Горчаков носит очки? — удивился я.
— Иногда, — кивнул Игнат. — Модные такие очки с темными стеклами. Как будто ему свет мешает. Правда, на людях я его в очках никогда не видел. Думаю, стесняется, как все молодые.
— Можно же просто сходить к целителю, — заметил я. — Исправить зрение совсем не сложно.
— Не скажите, Александр Васильевич, — неожиданно возразил Игнат. — Я три года назад тоже плохо видеть стал. Мне целитель помог, но рассказал, что не всегда это так легко получается. Иногда несколько сеансов нужно. А между сеансами приходится носить очки, чтобы глаза не уставали.
— Может быть, — рассеянно кивнул я.
Интересно.
Значит, несколько лет Юрий Горчаков совершенно не интересовался своим незаконным братом, хоть они и учились вместе. Даже стеснялся Ивана. А перед церемонией Выбора Пути в молодом княжиче вдруг проснулись родственные чувства.
Впрочем, ничего удивительного. Игорь Владимирович сказал мне, что у Ивана очень сильный дар. А в таких вещах мой дед никогда не ошибался.
Вот Юрий Горчаков и решил постараться, чтобы перетянуть брата на свою сторону.
Похоже, это у него не получилось. Недаром он так злорадствовал, когда с Иваном произошло несчастье.
Игнат неожиданно зевнул, прикрыв рот ладонью.
— Устал? — улыбнулся я.
— Да, — смущенно согласился старик. — День сегодня трудный был.
— Иди, отдыхай. А я еще немного посижу.
— Позвольте, я посуду приберу, Александр Васильевич?
Не дожидаясь моего ответа, Игнат принялся собирать со стола тарелки.
Я помог ему сложить посуду в раковину. Чуть ли не силой отправил старика отдыхать, а сам вышел на балкон.
Парк тонул в ночной прохладе. Справа поднималась огромная луна, за черными деревьями серебром отливала река.
Летучая мышь бесшумно метнулась перед моим лицом. Испугалась освещенного окна, шарахнулась в сторону и пропала.
— Александр Васильевич, — раздался в моей голове уверенный мужской голос. — Прошу прощения, что беспокою так поздно. Это целитель из Воронцовского госпиталя, Антон Григорьевич Макаров.
— Здравствуйте, Антон Григорьевич, — удивленно откликнулся я. — Что-то случилось?
— Да. Иван Горчаков пришел в себя. Игорь Владимирович просил немедленно сообщить об этом вам.
— Отличная новость, спасибо! Я могу завтра с ним поговорить?
— Конечно. Приезжайте в любое время.
— А что с его даром? Он полностью пропал?
— В том-то и дело, что нет, — целитель замялся, пытаясь точнее подобрать слова. — Его дар словно испугался и затаился. Он по-прежнему есть. Но теперь Иван слаб, как ребенок. В магическом смысле, конечно.
Вот как? Удивительно!
— Еще одна хорошая новость, — обрадовался я. — То, что дар не пропал окончательно. Но чего испугался дар Горчакова?
— А я не сказал? — спохватился целитель. — Простите. Дар Ивана пытались уничтожить. Я обнаружил следы сильного ментального воздействия.
Значит, я не ошибся. Прямо на моих глазах произошло преступление, вот почему мой дар тайновидца подал знак.
Радостно слышать, что оно не удалось. Но что это означает? Что преступник может повторить попытку, вот что.
— Вы можете определить, кто пытался уничтожить дар Горчакова? — спросил я целителя.
— К сожалению, нет, — удивленно ответил он. — Но попытка была, это совершенно точно.
— Спасибо, что сразу сообщили, Антон Григорьевич, — сказал я. — Я прошу вас никого не пускать в палату к Ивану.
— Понимаю, — отозвался целитель. — Наверное, нужно сообщить в Тайную службу?
В его голосе звучала неуверенность.
Многие побаивались Тайную службу.
— Я сам сообщу, — сказал я.
И вспомнил еще кое-что важное.
— Скажите, Антон Григорьевич, вы хорошо знаете Ивана Горчакова? Он ведь проходил практику в вашем госпитале.
— Да, он помогал мне. Очень талантливый молодой человек. Жаль, что с ним случилось такое несчастье.
— В таком случае, мне и с вами надо поговорить, — сказал я. — Утром вы еще будете на службе?
— Да, моя смена заканчивается в обед, — ответил Макаров. — Но я живу прямо при госпитале, так что жду вас в любое удобное время.
Я попрощался с ним и сразу послал зов полковнику Зотову. Но привычное мысленное усилие наткнулось на стену ментального блока.
Зотов был чем-то занят и не хотел, чтобы его беспокоили.
Что ж, отложу разговор до завтрашнего утра.
Глава 10
На рассвете меня разбудил Зотов. Его холодный, бодрый голос зазвучал в моей голове:
— Доброе утро, Александр Васильевич!
— Доброе утро, — зевнул я.
— Прошу прощения, что не смог вчера ответить. Тут у нас такое закрутилось, я всю ночь не спал…
Перебив сам себя, Никита Михайлович спросил:
— О чем вы хотели со мной поговорить?
— О происшествии во время церемонии Выбора Пути. Уже слышали?
— Краем уха. Кажется, один из выпускников Императорского лицея потерял дар?
— Вот именно, — подтвердил я. — И дар он потерял не сам. Ему помогли.
— Почему вы так решили? — поинтересовался Зотов.
— Это решил не я, а целитель госпиталя. Он обнаружил следы сильного ментального воздействия.
— Как зовут этого пострадавшего? — насторожился Никита Михайлович.
— Иван Горчаков. Незаконнорожденный сын князя Горчакова.
— Только этого мне не хватало! — огорченно воскликнул Зотов. — Теперь князь поднимет шум на всю столицу.
— Это вряд ли, — возразил я. — Князь Горчаков не хочет признавать сына. Вчера он всеми силами пытался убедить меня, что Иван потерял дар по собственной неосторожности. Переутомился во время занятий.
— А вы не поверили?
В голосе Зотова я услышал одобрение.
— Не поверил, — согласился я.
— Пожалуй, придется мне заглянуть в госпиталь и поговорить с этим Горчаковым, — решил Зотов. — Где бы только время найти.
— Давайте поговорим с ним вместе, — предложил я. — Иначе вам придется пробиваться к нему в палату силой. Я попросил целителей никого к нему не пускать.
— Вы кого-то подозреваете?
— Да, — не стал скрывать я. — Но это именно подозрения, мне пока нечем их подтвердить.
— Назовите имя, — потребовал Зотов.
— Обсудим это при встрече, Никита Михайлович, — предложил я. — Вопрос слишком деликатный.
— Хорошо, — подумав, согласился Зотов. — Тем более, что мне тоже надо с вами поговорить.
— О чем? — поинтересовался я.
— Скажу при встрече, — ответил Зотов любезностью на любезность. — Дело слишком деликатное.
— Умеете вы заинтриговать, — рассмеялся я и окончательно проснулся.
— Как и вы, Александр Васильевич, — не остался в долгу Зотов. — Предлагаю встретиться возле госпиталя, скажем, через три часа. Надеюсь, к тому времени я уже освобожусь.
— Договорились, — согласился я.
Закончив разговор, я вскочил с постели, подошел к окну и отдернул шторы. Комнату залило утренним светом. За стеной, на кухне, плескала вода и звякала посуда. Я прислушался и услышал, как Игнат что-то тихо напевает себе под нос.
Вот неугомонный старик!
— Доброго утра, Игнат! — с улыбкой поздоровался я, выходя на кухню. — Не спится тебе?
Игнат мыл посуду, которая осталась после нашего позднего ужина. Над раковиной вздымались горы мыльной пены, многочисленные тарелки сверкали.
— Доброе утро, Александр Васильевич. Не спится. Я в лицее привык рано подниматься, завтраки разносить.
— А это что такое? — удивился я, заметив огромное кресло, которое стояло посреди кухни.
На спинке кресла висел аккуратно сложенный клетчатый плед.
— Наводишь уют? — одобрительно спросил я Игната. — Правильно!
С размаху плюхнулся в кресло, откинулся на высокую спинку.
— Удобно, даже очень. Но как ты его сюда дотащил?
— Это не я, Александр Васильевич, — откликнулся Игнат. — Утром прихожу, а оно стоит. Я подумал, что оно вам зачем-то понадобилось.
— Все ясно, — улыбнулся я. — Это дом решил о тебе позаботиться. Ну-ка, присядь!
— Да у меня руки в мыле, — запротестовал Игнат.
— Так сполосни их, — рассмеялся я.
Вскочил из кресла и, не слушая возражений, усадил в него Игната.
— Как тебе?
— Удобно, — нерешительно ответил старик. — Для моей спины в самый раз.
— Вот, видишь, — весело улыбнулся я. — Дом тебя принял, уже и кресло тебе приготовил.
— Шутите? — удивился Игнат.
Я покачал головой:
— Никаких шуток. Решено — будешь жить у меня до тех пор, пока директор не позовет тебя обратно в лицей. А там сам решишь, возвращаться, или нет.
Решение возникло быстро, и ничего неожиданного в этом не было. Я знал Игната уже шесть лет — с того времени, как поступил в Императорский лицей. И даже подумать не мог о том, чтобы оставить старика на улице.
— Считаете, директор передумает меня увольнять? — с надеждой спросил Игнат.
— Не только передумает, еще и уговаривать будет, чтобы ты остался. Я об этом позабочусь. А пока считай, что ты в отпуске.