– О, найти его ничего не стоит, – успокоила Аннабет. – Он перебрался в Северную Америку, как и все остальные боги. И, естественно, выбрал себе старейшую северную колонию, севернее некуда.
– Мэн? – предположил Джейсон.
– Еще дальше.
Джейсон представил себе карту. Что дальше Мэна? Старейшая северная колония…
– Канада, – сообразил он. – Квебек.
Аннабет улыбнулась:
– Надеюсь, ты говоришь по-французски.
Вопреки всему Джейсон ощутил искру возбуждения. Квебек… по крайней мере, теперь у него есть хоть какой-то план. Найти Северный Ветер, выследить духов бури, выяснить, на кого они работают и где находится тот разрушенный дом. Освободить Геру. И все это за четыре дня. Проще простого.
– Спасибо, Аннабет. – Он взглянул на снимки из фотобудки у себя в руке. – Так… ты сказала, что быть ребенком Зевса опасно. Что произошло с Талией?
– О, она в порядке. Она стала охотницей Артемиды, одной из служанок богини. Они странствуют по всей стране и убивают чудовищ. В лагере они редкие гости.
Джейсон покосился на огромную статую Зевса. Неудивительно, что Талия спала в этой нише. Во всем домике лишь здесь ты находился вне поля зрения хиппи Зевса. Но даже этого оказалось недостаточно. Она предпочла поклоняться Артемиде и присоединиться к группе охотниц. Талия не захотела оставаться в этом храме с холодными сквозняками наедине с двадцатифутовым отцом – отцом Джейсона, – сердито взирающим на нее сверху вниз: «Я скормлю тебе разряд!» Джейсон хорошо ее понимал. А эти охотницы, случайно, парней к себе не берут?
– А кто этот парень на фотке? – полюбопытствовал он. – С соломенными волосами?
Аннабет заметно напряглась. Он явно затронул больную тему.
– Это Лука, – ответила она. – Он мертв.
На этом Джейсон решил закончить расспросы, хотя по тону Аннабет предположил, что Перси Джексон, возможно, не единственный, кто ей когда-то нравился.
Вместо этого он принялся внимательно рассматривать лицо Талии. Его не оставляло ощущение, что снимок для него важен. Словно какая-то мысль крутилась на краю сознания и никак не позволяла ухватить себя за хвост.
Джейсон чувствовал странную связь с этой дочерью Зевса. Она смогла бы понять его растерянность, возможно, даже ответить на какие-то вопросы. Но был и другой голос в его голове, настойчиво шепчущий: «Опасность. Держись подальше».
– Сколько ей сейчас? – спросил Джейсон.
– Трудно сказать. Какое-то время она была деревом. Теперь она бессмертна.
– Что?
Должно быть, выражение лица у него сделалось еще то, потому что Аннабет засмеялась:
– Не волнуйся, это не обязательно судьба всех детей Зевса. Долгая история, но… на какое-то время она выбыла из строя. Если бы не это, ей бы сейчас было за двадцать, а так она выглядит, как на этом снимке, то есть… ну, примерно твоего возраста. Пятнадцать или шестнадцать?
Внезапно Джейсон вспомнил слова волчицы. Не успев толком все обдумать, он спросил:
– Какая у нее фамилия?
Аннабет поморщилась:
– Она редко ею пользовалась, если честно. Только когда это было совершенно необходимо, она называла фамилию мамы, но они не ладили. Талия очень рано убежала из дома.
Джейсон молча ждал.
– Грейс, – сказала Аннабет. – Талия Грейс.
Пальцы Джейсона онемели. Снимки спланировали на пол.
– Ты в порядке? – спросила Аннабет.
Обрывок воспоминания – крошечный осколок, забытый Герой. Или она специально его оставила, чтобы он вспомнил эту фамилию и понял, какие страшные, немыслимые опасности буду ожидать его, если он продолжит копаться в своем прошлом?
«Ты должен быть мертв», – сказал Хирон. Не потому, что Джейсон был одиночкой, выжившим, несмотря на микроскопические шансы. Просто Хирону что-то известно – что-то о семье Джейсона.
Слова волчицы из сна обрели смысл, он наконец понял ее шутку. И почти услышал рычание смеющейся над ним Лупы.
– Что такое? – не унималась Аннабет.
Джейсон не мог хранить такую тайну. Она его разорвет, к тому же ему нужна помощь Аннабет. Если она знает Талию, то сможет что-то ему посоветовать.
– Поклянись, что никому не скажешь.
– Джейсон…
– Поклянись, – настаивал он. – Пока я не выясню, что происходит и что все это значит… – Он потер выжженные татуировки на своем предплечье. – Тебе придется хранить это в тайне.
Аннабет помедлила, но в итоге любопытство победило:
– Хорошо. Пока ты мне не разрешишь, я никому не передам твои слова. Клянусь рекой Стикс.
Загрохотал гром, еще громче, чем обычно в домике.
«Ты наша спасительная благодать», – прорычала волчица. Благодать. Grace.
Джейсон подобрал с пола фотографию.
– Моя фамилия Грейс. А это моя сестра.
Аннабет побледнела. На ее лице отрицание боролось с недоверием и злостью. Она думала, что он врет. Это не могло быть правдой. И часть его тоже так думала – но стоило ему произнести эти слова, и он тотчас в них поверил.
Внезапно входные двери распахнулись, и внутрь вбежала дюжина ребят, возглавляемая лысым сыном Ириды Бутчем.
– Скорее! – воскликнул он с выражением то ли восторга, то ли страха на лице. – Дракон вернулся!
15
Проснувшись, Пайпер первым делом схватилась за зеркальце. Их в домике Афродиты было предостаточно. Она села на койке, взглянула на свое отражение и застонала.
Она все еще чертовски прекрасна!
Что она только не пробовала после костра – лохматила волосы, смывала макияж, рыдала до красных глаз. Ничего не помогало. Волосы сами собой возвращались в идеальную прическу. Макияж волшебным образом восстанавливался. Глаза напрочь отказывались опухать или воспаляться.
Она бы с радостью во что-нибудь переоделась – было бы во что. Соседи по домику Афродиты предлагали ей свою одежду (посмеиваясь за ее спиной, она в этом не сомневалась), но каждый вариант был еще моднее и нелепее того, что на ней уже было.
И даже почти бессонная ночь не принесла облегчения. Обычно по утрам Пайпер напоминала зомби, но сегодня ее волосы оказались уложены, как у супермодели, а на коже не было ни единого изъяна. Даже тот ужасный прыщик у основания носа, который она за столько дней успела наречь Бобом, исчез.
Она зарычала в расстройстве и взъерошила пальцами волосы. Бесполезно. Они тут же вернулись на место. Она была похожа на Барби-чероки.
С другого конца домика раздался голос Дрю:
– О, дорогая, не трать силы зря. – Ее тон сочился фальшивым сочувствием. – Мамино благословение продержится еще минимум сутки. Может, неделю, если тебе повезет.
Пайпер скрипнула зубами:
– Неделю?!
При виде ее нескрываемого ужаса остальные дети Афродиты – около дюжины девушек и пятеро парней – неприятно заулыбались и захихикали. Пайпер знала, что нужно сохранять хладнокровие и не обращать внимания на уколы. У нее накопился большой опыт общения с популярными ребятами в школе, под их привлекательной внешностью обычно скрывалось прогнившее нутро. Но сейчас все было иначе. Это ее братья и сестры, пусть даже у нее с ними нет ничего общего. И как только у Афродиты может быть столько детей примерно одного возраста… Неважно. Она не хочет знать.
– Не волнуйся, солнце. – Дрю чмокнула губами, распределяя флуоресцентную помаду. – Считаешь, тебе здесь не место? Мы полностью с тобой согласны. Не так ли, Митчелл?
Один из парней вздрогнул:
– Э-эм… да. Конечно.
– Мм-хмм. – Дрю достала тушь и принялась красить ресницы. Остальные молча наблюдали. – Если что, люди, до завтрака осталось пятнадцать минут. Домик сам себя не уберет! Митчелл, думаю, ты усвоил урок. Не так ли, милый? Так что за мусор отвечаешь только сегодня, ладушки? Покажешь Пайпер, как это делается, потому что, что-то мне подсказывает, вскоре эта обязанность перейдет к ней – если она переживет свой поиск. А теперь все за работу! Моя очередь идти в ванную!
Все засуетились, начали заправлять постели и складывать одежду, а Дрю с косметичкой, феном и расческой в руках отправилась в ванную.
Внутри кто-то взвизгнул, и девочка лет одиннадцати, наспех обернутая полотенцем и с мыльными волосами, оказалась выпихнута за дверь.
Дверь захлопнулась, девочка заплакала. Двое ребят постарше утешили бедняжку и вытерли ей пену с волос.
– Серьезно? – спросила Пайпер, ни к кому конкретно не обращаясь. – Вы позволяете Дрю так с собой обращаться?
Несколько ребят испуганно на нее покосились, будто были с ней согласны, но никто ничего не сказал.
Суматоха не утихала, хотя, на взгляд Пайпер, никакого особого беспорядка в этом кукольном домике с его розовыми стенами и белыми оконными рамами не наблюдалось. Кружевные занавески пастельно-голубых и зеленых оттенков были в тон постельному белью. Двухэтажные койки парней отделены шторой, но даже у них царил идеальный порядок, что выглядело совершенно неестественно. У подножия каждой койки стоял именной деревянный сундук, и, насколько Пайпер могла судить, одежда во всех шкафах была сложена аккуратными стопками и по цветовой гамме. Лишь в оформлении пространства над койками появлялись проблески индивидуальности: стены оклеены снимками любимых актеров, певцов и прочих знаменитостей и разбавлены парой-другой личных фотографий.
Пайпер очень надеялась, что среди них не будет Того Самого Постера. С премьеры фильма прошел почти год, наверняка все здесь успели сорвать старые афиши и повесить что-нибудь новенькое. Но нет. Она увидела его на стене рядом с кладовкой – в центре коллажа из известных красавчиков.
Под ярко-красным названием «Царь Спарты» был изображен главный герой, причем три четверти постера занимал оголенный загорелый торс с рифлеными грудными мышцами и прессом. Из одежды на нем была лишь греческая военная юбка и фиолетовая накидка, рука держала меч. Кожа сияла, будто натертая маслом, короткие черные волосы блестели, по суровому лицу ручьями тек пот, а в глядящих прямо в камеру печальных темных глазах читалось: «Я убью ваших мужчин и женюсь на ваших женщинах! Ха-ха-ха!»