– У тебя гипотермия, – сказал Джейсон. – Мы дали тебе максимум нектара, больше не рискнули. Тренер Хедж еще опробовал на тебе немного природной магии…
– Спортивная медицина. – Над ней нависло уродливое лицо тренера. – Вроде хобби. Пару дней у тебя изо рта может пахнуть дикими грибами и «Гаторадом»[38], но затем пройдет. Скорее всего, ты не умрешь. Скорее всего.
– Спасибо, – слабо отозвалась Пайпер. – Как вы победили Мидаса?
Джейсон рассказал, делая упор на удачу.
Тренер фыркнул.
– Парень скромничает. Ты бы его видела. Хийя! Удар! Бабах молнией!
– Тренер, вас же там не было, – запротестовал Джейсон. – Вы были снаружи, жевали газон.
Но сатир только разогрелся.
– Затем явился я с моей битой, и комната была наша! Когда все закончилось, я сказал ему: «Парень, я горжусь тобой! Поработай над верхней частью туловища, и будет вообще…»
– Тренер, – прервал его Джейсон.
– Да?
– Замолчите, пожалуйста.
– Не вопрос.
Хедж сел у огня и принялся грызть свою дубину.
Джейсон прижал ладонь ко лбу Пайпер, проверяя температуру.
– Лео, можешь разжечь огонь посильнее?
– Сейчас.
Лео призвал сгусток пламени размером с мяч для бейсбола и бросил его в костер.
– Я так плохо выгляжу? – Пайпер поежилась.
– Нет, – сказал Джейсон.
– Ты не умеешь лгать. Где мы?
– Пайкс Пик. Колорадо.
– То есть где-то… в пяти сотнях миль от Омахи?
– Примерно так, – подтвердил Джейсон. – Я запряг духов бури, чтобы они отвезли нас сюда. Им это не понравилось: рванули немного быстрее, чем я ожидал, и мы едва не врезались в склон горы, но мне удалось вовремя закрыть их в рюкзаке. Больше я этого делать не буду.
– Почему мы здесь?
Лео шмыгнул носом.
– Мне тоже интересно.
Джейсон отвернулся к метели, будто там было что-то особенное.
– Помните вчерашний блестящий след в воздухе? Он все еще висит в небе, хоть и сильно поблек. Я вел духов бури по нему, пока еще мог его видеть. А потом… не знаю, если честно. У меня просто возникло такое чувство, что мы в правильном месте.
– Конечно, в правильном. – Тренер сплюнул несколько щепок от дубины. – Парящий дворец Эола должен быть прямо над нами, у самого пика. Это один из его любимых причалов.
– Наверное, поэтому. – Джейсон нахмурился. – Но я не уверен. Здесь что-то еще…
– Охотницы направлялись на запад, – вспомнила Пайпер. – Думаешь, они где-то поблизости?
Джейсон потер предплечье в том месте, где у него были татуировки.
– Сомневаюсь, что в таких условиях хоть кто-то может выжить в горах. Там настоящий буран. Сейчас уже вечер, солнцестояние завтра, но у нас нет особого выбора, кроме как переждать здесь. Тебе необходимо немного отдохнуть, прежде чем мы пойдем дальше.
Мог и не уговаривать. Ее пугало завывание ветра снаружи, да и дрожь не спешила уняться.
– Нужно тебя согреть. – Джейсон сел рядом и неловко развел руки. – М-м-м… ты не против, если я…
– Давай, – отозвалась она, стараясь придать голосу невозмутимости.
Он обнял ее и сместился к костру. Тренер Хедж жевал дубину и сплевывал щепки в огонь.
Лео успел раздобыть кухонные принадлежности и жарил на железной сковороде котлеты для бургеров.
– Пока вы так уютно устроились в обнимку, самое время для истории… У меня не было времени вам рассказать, но на пути в Омаху мне приснился сон. Не могу сказать, что все понял, помехи мешали, и «Колесо фортуны» иногда вклинивалось…
– «Колесо фортуны»? – Пайпер решила, что Лео шутит, но когда он поднял глаза от бургеров, выражение его лица было необычайно серьезным.
– Короче, со мной связался мой отец, Гефест.
Он пересказал им свой сон. При свете костра и под гудящий ветер слушать его было особенно жутко. Пайпер живо представила прерываемый помехами голос бога, предупреждающего Лео о гигантах, сыновьях Тартара, и о том, что ему предстоит потерять друзей.
Она попыталась сосредоточится на хорошем – руках Джейсона на ее талии, тепле, медленно разливающемся по телу, – но страх был слишком силен.
– Я не понимаю. Если полубоги и боги должны работать вместе, чтобы победить гигантов, почему боги молчат? Если мы им нужны…
– Ха! – перебил Хедж. – Боги ненавидят зависеть от смертных. Им нравится, когда люди нуждаются в них, но не наоборот. Все успеет сильно закрутиться в худшую сторону, прежде чем Зевс признает, что совершил ошибку, закрыв Олимп.
– Тренер, вы выдали нечто действительно разумное, – попыталась улыбнуться Пайпер.
Хедж возмущенно фыркнул:
– Что? Я вообще умный! И не удивлен, что вы, кексики, никогда не слышали о Войне гигантов. Боги не любят об этом говорить. Плохая реклама – признавать, что вам понадобились смертные, чтобы победить врага. Позорище.
– Но это еще не все, – добавил Джейсон. – В моем сне сидящая в клетке Гера сказала, что Зевс ведет себя как конченый параноик. И она сама отправилась к руинам из-за голоса в голове. Что, если кто-то влияет на богов, как Медея влияла на нас?
Пайпер вздрогнула. Ее тоже посещала эта мысль: что некие невидимые силы втайне манипулируют обстоятельствами, помогая гигантам. Может, они же сообщают Энцеладу обо всех их передвижениях и сбили Фестуса в небе над Детройтом. Это могла быть та спящая земляная женщина или очередной ее слуга…
Лео выложил котлеты на тосты.
– Да, Гефест тоже говорил что-то насчет того, что Зевс ведет себя еще более странно, чем обычно. Но сильнее меня беспокоит то, чего он мне так и не сказал. Пару раз он заговаривал о полубогах, начал объяснять, почему у него так много детей и все такое. Не знаю. Он вел себя так, будто собрать величайших полубогов вместе – это практически невозможно: вроде как Гера пытается, но это реально очень глупая затея, и что есть какой-то секрет, но он не может мне его раскрыть.
Джейсон заерзал. Пайпер почувствовала, как его руки внезапно напряглись.
– Совсем как Хирон в лагере, – сказал он. – Упомянул о какой-то священной клятве никогда не обсуждать… что-то. Тренер, вы ничего об этом не знаете?
– Не. Я простой сатир. Самых пикантных подробностей нам никогда не рассказывают. Особенно таким старым… – Он осекся.
– Особенно таким старым, как вы? – спросила Пайпер. – Но вы ведь не очень старый, разве нет?
– Мне сто шесть, – пробормотал тренер.
Лео закашлялся:
– Сколько-сколько?!
– Глаза не выпучивай, Вальдес, вывалятся. По человеческим меркам это всего лишь пятьдесят три. Но да, я успел нажить себе врагов в Совете козлоногих старейшин. Я долгое время был хранителем. Но мне начали говорить, что я стал непредсказуемым. Слишком вспыльчивым. Представляете?
– Ого. – Пайпер постаралась не встречаться глазами с друзьями. – В это сложно поверить.
Тренер насупился:
– В общем, потом случилась эта классная заварушка против титанов – и думаете, они отправили меня на передовую? Нет! Запульнули дальше некуда, на канадский фронт – верите? А после войны списали на тихое пастбище. В Дикую школу. Бха! Будто я уже так стар, что от меня никакого толку, и все потому, что я предпочитаю играть в нападении! Все эти, из Совета, только и знают, что цветочки собирать… сплошная болтовня о природе.
– Я думала, сатиры любят природу, – заметила Пайпер.
– Слушайте, я обожаю природу! В природе ведь как? Крупняк убивает и пожирает все, что мельче. И сатирам вроде меня, которые… ну, вы понимаете… немного не вышли ростом, приходится держать себя в форме, не расставаться со своей большой палкой и ничего никому никогда не спускать! Вот это и есть природа! – Хедж негодующе фыркнул. – А не цветочки собирать. Ну да ладно, я надеюсь, у тебя есть что-то вегетарианское, Вальдес. Плоть – это не мое.
– А то, тренер. Можете перестать жевать дубинку. У меня есть котлеты из тофу. Пайпер тоже вегетарианка. Немного терпения.
Пещеру заполнил аромат жареного мяса. Обычно Пайпер ненавидела этот запах, но сейчас ее желудок взбунтовался и заурчал.
«Я схожу с ума! – ужаснулась она. – Думай о брокколи. Морковке. Чечевице».
Но желудок был не единственным мятежником. Лежа у костра в объятиях Джейсона, Пайпер чувствовала, как ее совесть, подобно раскаленной пуле, медленно, но верно подбирается к сердцу. Груз вины, который она носила всю последнюю неделю с первого сна про Энцелада, грозил ее раздавить.
Друзья хотели ей помочь. Джейсон даже сказал, что готов шагнуть прямо в ловушку, если это поможет спасти ее отца. И что сделала она? Отгородилась от них еще сильнее.
А вдруг папы уже нет в живых? Она ведь напала на Медею.
Пайпер проглотила рвущиеся из груди рыдания. Может, она и правильно поступила тогда в Чикаго, спасая друзей, – но это лишь отсрочка неминуемого. Она не может предать их, ни за что, но одна мысль не давала ей покоя: «А что, если бы я все-таки это сделала?»
Она попыталась предположить, что бы мог обо всем этом сказать отец. «Пап, представь, что тебя поймал гигант-людоед, и, чтобы тебя спасти, мне придется предать парочку друзей, – как, по-твоему, мне следует поступить?»
Забавно, за все их сессии «любых трех вопросов» этот никогда не приходил ей на ум. Папа, разумеется, не воспринял бы его всерьез. Наверное, поведал бы какую-нибудь очередную притчу дедушки Тома – что-нибудь о светящихся ежиках и говорящих птицах – и под конец сам же рассмеялся бы над глупостью прозвучавшего в притче совета.
Пайпер сожалела, что почти не помнит дедушку. Иногда ей снился его старый двухкомнатный дом в Оклахоме, и она представляла, каково было бы там расти.
Папа бы ее не понял. Он всю жизнь бежал от того места, дистанцировался от резервации, играл какие угодно роли, кроме индейца, и постоянно говорил Пайпер, как ей повезло вырасти богатой и окруженной заботой в большом доме в Калифорнии.
Со временем тема предков начала вызывать у нее легкий душевный дискомфорт – словно старые папины фотографии времен восьмидесятых, где у него волосы с начесом и совершенно безумные наряды. «Можешь поверить, что я когда-то так ходил?» – сокрушался он. Так же он относился к своей принадлежности к чероки – будто это что-то смешное и слегка постыдное.