Тут Андре вдруг собрался с духом:
— Не могли бы вы показать нам такую фигурку… знаете, которая вырезана из дерева?
Ютта пристально взглянула на мальчика. Затем она на цыпочках вошла в дом и вскоре вернулась с деревянной фигуркой в руках. Она протянула ее детям.
— Это его последняя работа, — печально сказала она. — Только будем надеяться, не самая последняя.
— Ой, это же Нанте, зевака Нанте! — воскликнула Марина.
— Да, отец Эдди вырезал из дерева всякие фигурки — обычно это были наиболее характерные типы жителей старого Берлина. Прелесть, правда? Отец очень старался. Мы ведь и не знали, что он умеет так хорошо вырезать, пока однажды не застали его за работой — он сам раздобыл где-то липовый чурбачок и ножик. А потом уже Эдди приносил ему разные чурки. Нелегко отцу было заниматься резьбой по дереву, уставал он быстро. Потом выяснилось, что есть много любителей, которые собирают забавные берлинские фигурки. Эдди разыскал кое-кого из них, и вот тогда отец почувствовал впервые, что снова занят полезным делом. Да, для нас те дни были самые счастливые!
Разглядывая аккуратно вырезанную фигурку, Андре подумал: «Так, значит, вот он какой, Нанте-зевака: вроде и смешной, а сам чуточку грустный».
Ему вдруг захотелось взять эту фигурку себе. Словно вместе с ней он мог увезти все то, что полюбил в этом большом городе. Но он не посмел попросить ее и нехотя вернул фигурку Ютте.
— А мой дедушка вырезал из дерева парусные корабли, а потом вставлял их в бутылки. Это ведь тоже большое искусство! — похвастался он.
— Да, можно только позавидовать тому, кто умеет делать такие вещи, — сказала Ютта. — Свои мечты и помыслы, свою радость — все он может выразить в дереве. А другие люди любуются его работой и угадывают его мысли. И делят с ним и печаль и радость.
Ютта поднялась на крыльцо. Ее волосы отливали красноватой медью в косых лучах заходящего солнца, заглянувшего в сад.
— Я скажу Эдди, что вы приходили, — пообещала она. Потом, помахав рукой, крикнула: — До свиданья, ребята!
Марина и Андре медленно зашагали к калитке. Никто теперь не гнался за ними, и они вроде уже извинились, но радости не было. Так и не проронив ни слова, они добрели до своей скамейки у ворот.
— Как можно так говорить: «Он самый хороший человек на свете?» — с сомнением заметил Андре.
Марина обернулась к своему другу.
— А почему нельзя так сказать? Если это правда?
— Да не может быть! Пусть он хороший. Но почему самый хороший на свете?
Марина вскочила со скамейки. Она приблизила к лицу мальчика свое лицо почти вплотную, так что заглянула ему в глаза. Андре уже не мог отвернуться.
— Ты правда не понимаешь, Андре?
— Правда, — ответил мальчик. — А ты что, понимаешь?
— Я? — переспросила Марина. Она выпрямилась: — Я сразу поняла! Разве ты не слышал, Андре, как Ютта это сказала?
Мальчик покачал головой.
— Она сказала: «Он самый хороший человек на свете». Ну и что?
Марина снова уселась на скамью, опустила голову и тихо проговорила:
— Может, она хотела сказать: «Самый дорогой человек на свете». Самый дорогой, понимаешь, Андре?
Она не поднимала голову, а мальчику как раз хотелось увидеть ее лицо. Он уже собрался возразить: «Но ведь Ютта этого не говорила!» Но потом промолчал. Марина на мгновение вскинула голову, только на мгновение. Уж не слезы ли у нее на глазах? Андре ссутулился и продолжал молчать.
— Два дня еще ты будешь здесь, — прошептала Марина, — всего два дня.
Андре сорвался с места и сунул руки в карманы. Не хватало, чтобы и он заревел. Ну нет!
Он сказал угрюмо:
— Ничего у нас не получилось. Старались, старались, а толку никакого. Компаса нет как нет.
Марина подняла голову, словно очнувшись ото сна.
— Да, компас мы не нашли.
— А если б мы сообщили в полицию?
— Ты не расстраивайся, — сказала Марина, — нам просто не повезло. Так сколько угодно бывает, ты же сам знаешь. Не случается разве, что преступление остается нераскрытым?
— Случается, конечно, — подтвердил Андре, — но почему это должно было случиться с нами? Мне очень жалко, что мы не нашли компас! Ему ведь действительно нет цены!
— Андре, сядь! — сказала Марина. — Ты действуешь мне на нервы.
Мальчик растерянно опустился на скамейку.
— Мама тоже всегда говорит: «Ты действуешь мне на нервы».
— Должно быть, неспроста, — съязвила Марина.
— Ну, знаешь! — вспыхнул Андре.
— Но ты все-таки сел. Значит, не зря я сказала!
— Не зря, не зря, — согласился он. — Теперь довольна?
— Ты сбил меня с толку. Что я хотела сказать? Ах, да! Мы все-таки не следователи, Андре. В общем, не настоящие следователи…
Андре не понравились эти слова, и он снова чуть не вскочил со скамейки.
— Само собой, — буркнул он, — а все же мы могли бы добиться своего. И найти компас.
Марина взяла его за руку.
— Андре, — тихо сказала она, — честно говоря, я рада, что те, кого мы подозревали, ни в чем не виноваты: и профессор, и Эдди. Правда, Андре?
Андре улыбнулся. Вот теперь Марина дело говорит! Люди, за которыми они так настойчиво следили, оказались не только ни в чем не повинными, но и очень хорошими людьми!
— Тут ты, конечно, права…
Сумерки в этот день наступили раньше обычного: темные облака быстро заволакивали небо.
— Гроза будет, — сказала Марина и придвинулась к Андре.
— Кто знает! А может, и правда будет. Хорошо бы! Очень уж душно сегодня. Знаешь, когда над морем бывает гроза — тут такое начинается!
— Скоро ты опять вернешься к своему морю, — грустно сказала Марина.
Андре промолчал.
Они смотрели, как менялось небо, принимая диковинную окраску, как причудливо сплетались облака. На дороге послышались шаги: дети увидели Эдди и Ютту. Все было так же, как и в тот вечер на прошлой неделе: молодожены неторопливо вышли из ворот и направились к машине. Тревожно взглянув на небо, Ютта что-то сказала. Эдди, смеясь, покачал головой и погладил жену по волосам…
Темная гряда облаков нависла над городом. Эдди включил подфарники и задний свет, как всегда, легко развернул на неширокой улице молоковоз. И снова Ютта махала рукой ему вслед, пока красные огоньки не скрылись за углом. Ютта пошла к воротам и увидела на скамейке Марину и Андре. Она остановилась.
— A-а, это вы, ребята? Эдди сказал, вы молодцы, что тогда пришли. А что вы сидите здесь, повесив носы?
— Гроза будет, — сказала Марина.
— Похоже, что так, — озабоченно проговорила Ютта. — А Эдди едет ей прямо навстречу. Я всегда боюсь за него. Я даже говорила ему об этом. А он смеется: «Дворники» на ветровом стекле не подведут!» Сегодня он отправился в дорогу в хорошем настроении: отцу лучше. Врач сказал по телефону, что он поправляется, насколько это вообще для него возможно. Давно уже не было у нас такого счастливого вечера!
Кругом стояла тишина, непривычная тишина, по небу неслись облака, словно их подталкивали чьи-то невидимые руки. И вдруг налетел ветер, зашумели кусты и деревья. Вихрем закружились по улице клочки бумаги. Вдали послышались раскаты грома.
— А теперь я побегу! — крикнула Ютта. — Не то улетит мое белье!
— Спокойной ночи, Андре, — сказала Марина. — Ты придешь к нам завтра утром?
Андре взглянул на затянутое тучами небо и снова подумал со стыдом, что компас они так и не нашли.
— Да, — пообещал он, — приду.
Сверкнула молния. Марина вздрогнула и кинулась к воротам поселка.
Андре глядел, как мелькают ее ноги. Потом вскочил и помчался за ней: он не хотел, чтобы она бежала домой одна. Догнал он ее уже у садовой калитки.
— Ты мчишься, словно за тобой черти гонятся! — задыхаясь, проговорил он.
— Ах, это ты, Андре! — с облегчением сказала Марина.
Дети расположились на веранде. Бабушка принесла ужин.
— Самое время для дождя, — пробормотала она, — земля в саду высохла совсем.
Затем бабушка вынула из кармана фартука письмо.
— Через две недели за мной приедут, пишут матросы.
И не как-нибудь, а на «Волге», чтобы доставить меня к морю с полным комфортом. А потом мне придется, как положено по обычаю, разбить бутылку о борт корабля. Надо будет поупражняться.
Она тихонько засмеялась:
— С чем, с чем, а с этим я справлюсь. Для такого случая? Ради моего Вильгельма? Да я десять бутылок брошу, если понадобится!
— Можно, и я с тобой поеду? — спросила Марина.
— Для тебя, селедки тощенькой, место в машине всегда найдется, — рассмеялась бабушка.
— Послушай, Андре, — с горящими глазами проговорила Марина, — мы ведь с тобой тогда можем встретиться! Ты покажешь мне море, а? И объяснишь, откуда должен дуть ветер, чтобы волны выбросили на берег янтарь. Мы будем сидеть на молу и считать океанские корабли. Ведь каникулы к тому времени еще не кончатся. Бабушка, ты напиши, что мы хотим там пожить несколько дней. Кто-кто, а ты это заслужила. Андре ведь тоже будет с нами при спуске корабля? Ну конечно, он должен быть с нами.
Бабушка улыбнулась:
— Хорошо, я напишу, что твой Андре должен быть с нами.
Хлынул дождь. Он забарабанил по стеклянной крыше веранды, и стало темно, почти как ночью.
Андре смотрел на бабушку, на седые ее волосы. И думал о пропавшем компасе, который им так и не удалось отыскать.
Хорошо бы его найти и передать матросам корабля «Вильгельм Бухгольц»! Но теперь Андре знал: так, как раньше, компас искать нельзя. Только не так!
— А вдали небо уже расчистилось, — сказала Марина.
— Ты скоро уже поедешь домой, Андре? — спросила бабушка Бухгольц.
— Да, через два дня.
— Рад, наверно?
— Да, — тихо сказал Андре, не решаясь взглянуть на Марину. — И тут же громко добавил: — Я столько интересного здесь увидел! Вот только мы еще хотели сходить в зоопарк!
— В последний день перед отъездом сходим и в зоопарк, — пообещала Марина. — На прощание.
— Хорошо, — сказал Андре.
Дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Солнце окрасило небо в алый цвет. Воздух стал прозрачным и легким. Запахло травой.