Свой багаж я оставила в камере хранения на станции Лайм-стрит. Этой ночью мне ничего не должно было понадобиться из вещей. Утром мама отвезет меня туда, чтобы забрать сумку, а сегодня хотелось скинуть с рук долой все, что напоминало бы о тюрьме.
Я села в поезд до Уэст-Кирби, где и должна была поселиться. Вагон оказался переполнен, и я запаниковала, опасаясь встретить кого-то, с кем была знакома до суда, но потом сообразила, что в разгар дня мои потенциальные знакомцы находятся на своих рабочих местах. Тем не менее я расположилась в самом конце вагона и внимательно наблюдала за всеми, кто сходил с поезда или садился в него. Пока я не могла позволить себе роскоши расслабиться.
В тот день я гуляла вдоль берега моря, подставляя лицо под лучи зимнего солнца. При этом смотрела на линию горизонта, где смутно проступали очертания побережья Северного Уэльса. Много лет передо мной не открывался такой живописный вид. Подумала, что начну совершать пробежки там по ночам, когда вокруг не будет ни души. Знала, как трудно будет, сколько усилий придется приложить, чтобы восстановить былую форму после двух с половиной лет сидения в тесной камере, но вскоре я вновь почувствую радость свободного бега. Мне не терпелось дождаться этого момента.
Я замерзла, пряча руки в карманах куртки, чтобы согреться, но сейчас мне не хотелось оказаться ни в каком другом месте, кроме этого. В тюремной библиотеке я брала книги о йоге и о медитации, проводя много часов в стремлении очистить свое сознание. И вот только теперь наступил день, когда мне впервые удалось это сделать, пусть лишь на какое-то время.
Вечером я вернулась в город и нашла еще работавшее кафе. Села за маленький столик в углу и огляделась вокруг. Чашки из тонкого фарфора и крошечные стеклянные вазочки с цветами казались предметами из другого мира, из того, к которому когда-то принадлежала я сама.
– Что пожелаете заказать? – спросила официантка.
Я не сразу смогла решить, что именно выбрать. Человек быстро привыкает к условиям, когда ему не нужно ничего выбирать, потому что ему не дают права выбора. Я улыбнулась и попросила принести горячего шоколада. Официантка улыбнулась мне в ответ. Содержимое бокала венчала белая шапка из взбитых сливок, а на отдельном блюдечке лежала еще и обычная шоколадка фирмы «Флейк». Мне все это показалось таким проявлением доброты, такой огромной для меня услугой, что я чуть не расплакалась. Пришлось выпить стакан воды, чтобы немного успокоиться.
Я просидела в том кафе до ухода последнего посетителя. Так там было тихо и мирно. У меня выдался неожиданно хороший первый день на свободе.
По пути к новой квартире я остановилась перед витриной винного магазина и долго смотрела на нее. Прежде я много пила, однако плохо разбиралась в сортах вин. И теперь не могла решить, какое вино выбрать. А потом ушла, так ничего и не купив. Подумала: теперь я в любой момент могу это сделать.
Стемнело, в окнах домов загорелся свет, вспыхнули уличные фонари. Я продолжала идти в сторону своего нового дома, но у подножия холма вдруг остановилась. Там находилась библиотека. Я успела забыть о ее существовании. Читальный зал был ярко освещен, и сквозь окна я видела посетителей. Кто-то брал книги на дом, в отдельной комнате играли дети читателей. Я посмотрела на часы. 18.30. Словно под влиянием невидимого магнита я вошла внутрь. На доске объявлений висело расписание. Сегодня библиотека закрывалась в половине восьмого. Я замерла, во рту у меня пересохло. Как мне поступить? Дверь читального зала внезапно распахнулась, и я вздрогнула. До меня донеслись приглушенные голоса, а затем в ушах раздался давно забытый звон. Я не слышала его более двух лет. Точнее, с того дня, когда встретила Мэтта вместе с Кэти. Закружилась голова, я пошатнулась и ухватилась за ручку двери. Осмотрелась по сторонам. Но рядом никого не было. Я пыталась убедить себя, что просто оказалась у двери, снабженной датчиком, которая автоматически открывалась, если к ней кто-нибудь приближался. Но в глубине души догадывалась: не все так просто. Дверь открылась специально для меня, приглашая войти.
Это был знак, поданный мне свыше.
Я зашла в главный зал и поговорила с женщиной, старшим библиотекарем. У меня не было при себе документов, хотя засвидетельствовать свою личность я могла с помощью водительского удостоверения, хранившегося в кошельке. Она посмотрела на фото, а потом снова на меня.
– Снимок старый, – объяснила я, но женщина улыбнулась: все в порядке. Я осталась прежней. Узнаваемой.
Ты ошибаешься, подумала я. Я вовсе не прежняя. Совершенно другой человек.
Она сказала, что я могу пользоваться компьютером бесплатно полчаса и включила один из них, оформив меня в качестве гостя библиотеки. У меня снова начали дрожать руки, в горле встал ком, от которого перехватило дыхание. Я не приближалась к компьютерам два с половиной года, однако вспыхнувший передо мной экран выглядел до боли знакомым. Я открыла поисковую страницу в Интернете.
Потерла руки, чтобы избавиться от дрожи, появившейся сразу, как только я поняла, чем буду заниматься, а потом собрала волосы в хвостик. Так я поступала всегда, если требовалась предельная концентрация внимания. Наверное, такие чувства испытывает алкоголик, бросивший пить, когда берет в руки бокал и решается нарушить запрет на спиртное.
Вы должны понять, о чем я часто думала в тюрьме и к каким выводам пришла. Мэтт мог отнять у меня фотографии, стереть электронную переписку. Он мог устранить все физические, реальные напоминания о себе, и, видит бог, ему это удалось! Но вот мою память уничтожить ему было не под силу. Никто не сумел бы стереть все из моей памяти. Причем это же было верно в отношении его памяти. Я всегда буду помнить о нем, а мой образ не исчезнет из его сознания. Вот в чем заключалась истина.
Я размяла пальцы. И в поисковую строку ввела слова: «Мэттью Стоун, архитектор». Через несколько секунд на мониторе появились первые результаты. Я откинулась на спинку стула и облегченно вздохнула. Возникло ощущение, будто я попала в родной дом.
Оставалось только продолжить поиски.