«Не знаю, все погибли, или кто-то уцелел. Но потери есть, иначе по телевизору не говорили бы об этом. Стало быть, солдаты нашли трупы. Не один. Речь шла о террористах, во множественном числе. Тела сфотографируют и приступят к опознанию, будут везде показывать снимки. Доберутся до гостиницы. Там наших ребят и опознают. Следователи начнут устанавливать окружение, а потом доберутся до этой больнички, то есть до меня. Дважды два четыре. Надо уходить отсюда как можно быстрее. Доберусь до бивака и выйду на связь с Самсоновым. Тут рядом национальный парк. А смогу ли? Попробовать бы с костылями. Но не сейчас. Надо дождаться ночи».
В течение дня Боннет еще несколько раз слушал новости, надеясь получить хоть какую-то дополнительную информацию о теракте на базе. Но нового ничего не было. Дикторша как попугай повторяла один и тот же текст.
Когда стемнело и в больнице все успокоились, Боннет освободил сломанную ногу от растяжки, взял костыли и попробовал ходить.
«Больно, но можно, терпимо. Вперед!» – решил он.
– Вы куда, сеньор? – спросил удивленный охранник на выходе из больницы. – Ночью в городе опасно, а вы на костылях.
– Погулять, – бросил Боннет и направился к национальному парку.
Разговор по радиосвязи
Боннет: Яхта «Глория», ответь.
Самсонов: Слушает яхта «Глория». Это Майкл. Что стряслось?
Боннет: Это Боннет. Контракт успешно завершен, но компаньоны куда-то подевались. Нет их.
Самсонов: Все подевались?
Боннет: Все, кроме меня.
Самсонов: А ты сам сейчас где?
Боннет: На рыбалке. Ты знаешь наше место. Но тут проблема. Я ногу подвернул и не могу управлять машиной. Меня надо забрать отсюда.
Самсонов: А ты по морю аки по суху, на манер Иисуса Христа. Прямо по лунной дорожке. Вода ведь мягкая. Шутка. Заберем через два часа. И вот еще что. Убери за собой мусор. Знаю я вас, разгильдяев.
Погода стояла отменная, несмотря на плохие прогнозы. Горожане спокойно спали. Лунная дорожка, покрытая рябью, уходила за горизонт. Море вновь улыбалось.
Ближе к концу дня в кабинете генерала Калитина неожиданно появился Воронов.
– Против тебя большая контра в Политбюро. Есть предложение сместить тебя с должности, – начал он с места в карьер.
– Причина? – Калитина ничуть не смутила эта не самая приятная новость.
– Взрыв военных складов в Гондурасе. Назревает политический скандал. Ты должен был отменить эту операцию, а тут на тебе! – Воронов хлопнул руками по коленям.
– Так я ее и отменил, но отозвать личный состав уже никак не мог. Вот бойцы и выполнили то, что им было поручено, – невозмутимо проговорил Калитин.
– А кого это волнует там, наверху? Отозвал или нет… Сделают из тебя козла отпущения и выкинут с должности. Что ты собираешься делать?
– Да ничего я не собираюсь делать! Вот послушай, это Би-би-си. Ты же владеешь английским. – Калитин вынул портативный магнитофон и включил запись.
«Продолжается гражданская война, которая уже перешла на территорию Гондураса. Сандинисты взорвали склады с боеприпасами, принадлежащие контрас. Этот прецедент…»
Генерал нажал кнопку «стоп» и заявил:
– Вот такие, Паша, дела. За действия сандинистов я никакой ответственности не несу.
– Давно прошла эта информация? – спросил Воронов.
– Час назад. – Калитин ткнул пальцем в потолок. – Видимо, туда об этом еще не доложили. Но сообщат обязательно. Так что ложная тревога, Паша.
– А где исполнители?
– Вернулся только один, – сказал генерал, достал папиросу, закурил и начал нанизывать друг на друга кольца дыма.
Оба некоторое время молчали.
– На войне случаются потери, – наконец прервал паузу генерал. – Наградим без всякого официоза, окажем материальную помощь семьям погибших. А мы, Паша, живем дальше.
Выписка из секретного приказа
За проявленный героизм при проведении операции на территории иностранного государства приказываю:
Капитана Глотова Станислава Игнатьевича наградить орденом Красного Знамени. Посмертно.
Старшего лейтенанта Сырояна Ашота Самвеловича наградить орденом Красной Звезды. Посмертно.
Лейтенанта Шебзухова Владимира Муталибовича наградить орденом Красной Звезды. Посмертно.
Старшего лейтенанта Бермана Георгия Борисовича наградить орденом Красной Звезды. Посмертно.
Лейтенанта Корнелюка Григория Остаповича наградить орденом Красной Звезды. Посмертно.
Лейтенанта Грошева Алексея Валериановича наградить орденом Красной Звезды и присвоить ему внеочередное звание капитана.
Подпись
Часть третьяВозвращение
Глотов
Глотов сидел на диванчике в беседке, пристроенной к толстенной гевее, и наслаждался ароматами сада. Над ним нависала ветка магнолии, усыпанная цветами и проникшая в беседку без разрешения. Садовник хотел ее обрезать, но Глотов не позволил. Ему нравилось сорвать цветок, повертеть стебель между пальцами, а потом дунуть на лепестки. После этого они как мыльные пузыри разлетались по всей беседке.
К нему подошла собака породы пикабу по кличке Поло, улеглась рядом и высунула язык. На ней была надета клетчатая жилетка из плотной ткани. Глотов несколько раз пытался выяснить у прислуги, зачем собаке жилет. Ему отвечали, что так положено, но при этом не могли объяснить, кем именно и зачем.
– Поло, жарко тебе? – Глотов погладил пса по рыжей челке.
Тот благодарно вильнул куцым хвостом и застыл в раздумьях о своей собачьей доле.
Стас уже больше месяца пребывал на фазенде Изабеллы и мучился расслабленным бездельем. Рана еще окончательно не зажила и напоминала о себе при резких движениях. Но проблема заключалась не в ней. Она в конце концов зарастет, заживет. Мучился он от неясности жизненных перспектив. Человек без паспорта и гражданства, в Гондурасе проживает незаконно, а на Родине вообще считается умершим.
«Это как же меня там похоронили при отсутствии трупа?!
Мне ведь надо двигаться дальше. Да вот только куда? Сидеть вечно на шее у Изабеллы? Впрочем, она не против, мечтает о будущей жизни. Мол, мы тебя как-нибудь легализуем, наладишь какой-нибудь бизнес. Про возможную женитьбу и совместных детей пока молчит, но всем своим видом показывает, что для нее этот вопрос решен.
Пристроился альфонсом, барином, понимаешь ли! Прислуга мне лишнего движения сделать не позволяет, кормит, убирает, разве что не одевает и не моет. Хотя филиппинка Дженни, горничная, предлагала пару раз потереть спинку. Я, может быть, и согласился бы. Девица смачная. Если бы не Изабелла.
Дело вовсе не в каком-то мимолетном, ни к чему не обязывающем сексуальном контакте. Просто я никогда не был предателем. Не могу изменить женщине, которая спасла меня. Это исключено».
Собака встала и положила морду ему на колени.
– Поло, скучно тебе. И мне тоже невесело.
Глотов потрепал пса по загривку, а потом почесал себе бороду. С ней, по мнению Изабеллы, он походил на флибустьера. В голове у него закрутилась вереница недавних событий.
Самсонов-Майкл с толстой сигарой во рту возлежал в шезлонге на корме яхты «Глория». Одет он был во все белое: шорты, футболка и озорная кепка, из-под которой торчали соломенные волосы. Идеальный образ преуспевающего гринго.
– Стас, жизнь продолжается и сулит нам много неожиданных утех, – проговорил Самсонов-Майкл с лучезарной улыбкой, пыхнул дымом и скрестил босые ноги. – Операция прошла успешно. Теперь гуляй-отдыхай, карты, вино. Хочешь женщину? Их есть у меня. Эй, девочки, вы где?
На палубу, держась за руки, выскочили Даша и Изабелла.
– Мы тут. – Девушки подбежали к Глотову и уселись к нему на колени. – Каравай-каравай, кого хочешь выбирай! – Они его поцеловали.
«Какие-то щекотные поцелуи», – подумал он, очнулся, почувствовал, как по его щеке ползет какое-то насекомое, тряхнул головой и открыл глаза.
Через окно в комнату проникали косые лучи солнца и упирались в картину, висевшую на стене. Там был изображен некий горбоносый субъект с растрепанными волосами, выставивший вперед кулак. Создавалось ощущение, что его рука высунулась далеко за пределы полотна.
«Где-то я уже видел что-то подобное. Народ, революция… Изабелла! Да, картина, похожая на эту, висела в ее кабинете. Но это не кабинет.
Взрывы на складах, выстрелы, осколок в спину, кричащий Жора. Я плыву, чувствую боль в груди… Выбрался на берег, потом какие-то пацаны с удочками. Все, дальше ничего не помню. Кто-то меня сюда притащил. Изабелла?..»
– Эй, есть тут кто-нибудь?! – Глотов хотел выкрикнуть эти слова, но издал лишь какое-то жалкое сипение.
«Застой в легких у меня, что ли? А ведь болит!»
Тем не менее в комнате немедленно появилась молодая раскосая девушка, в упор посмотрела на Стаса, улыбнулась и проговорила:.
– Я Дженни, ваша горничная. Сеньор очнулся? Вам что-нибудь нужно?
– Пить хочу, лучше вина.
– А может, рома? Или сигару? Есть «Дон Рамос», «Карло Тарано»…
– Нет, я хочу вина, – перебил Глотов Дженни. – Сигару не надо – я не курю.
– А какое вино? Есть каберне-совиньон, мерло, совиньон-блан, шардоне, карменер, изабелла…
– Я в доме у Изабеллы? – вновь перебил служанку Глотов.
– Ну, конечно же, сеньор. Уже три дня. Я позвоню хозяйке, скажу, что вы очнулись. Она очень обрадуется. Так какого вам принести вина?
Стас плохо разбирался в сортах вин, но про изабеллу знал и даже как-то пробовал.
– Принеси мне изабеллу.
– Сию минуту, сеньор.
Дженни покинула комнату, вскоре вернулась с бокалом красного вина, пододвинула к кровати тумбочку и поставила на нее бокал.
– Приятного аппетита, сеньор.
– А когда придет Изабелла? – спросил Глотов.
– Я ей позвоню. Думаю, что сразу же. Если еще что-нибудь понадобится, то позовите, я рядом, в соседней комнате. Через час я вам поставлю капельницу. – Дженни улыбнулась в очередной раз и пропала из виду.