– Я под таким углом это не рассматривал, – сконфуженно признался Патрик.
– Подозревала, что не рассматривал. Поэтому сегодня вечером ты должен вышвырнуть гостей, что бы там ни шептал тебе на ухо Лютер. А потом как следует поухаживать за будущей мамой. Ты хоть спрашивал ее о том, каково ей целыми днями сидеть дома одной? Думаю, она едва ли в силах выходить куда-нибудь в такую жару и практически привязана к дому.
– Да, – уже прошептал Патрик.
Ему казалось, будто его переехали катком. Горло перехватило от страха. Не требовалось быть гением, чтобы понять, что Анника права. Смесь недальновидного эгоизма и привычки с головой уходить в работу привела к тому, что он даже не задумывался над тем, каково приходится Эрике. Он принимал как данное, что ей приятно находиться в отпуске и иметь возможность полностью отдаваться беременности. Особенно его смущало то, что он ведь хорошо знает Эрику. Знает, как важно для нее заниматься чем-нибудь существенным и что слоняться без дела – это не по ней. Однако самообман его очень устраивал.
– Ну, не поехать ли тебе домой пораньше, чтобы позаботиться об Эрике?
– Но я должен ждать звонка, – вырвалось у него автоматически, и взгляд Анники тотчас показал ему, что ответ совершенно неправильный.
– Ты хочешь сказать, что твой мобильный телефон работает только в стенах отделения? Несколько ограниченный радиус действия для мобильного телефона, ты не находишь?
– Да, – измученно простонал Патрик. Он вскочил со стула. – Тогда я, пожалуй, поеду домой. Если позвонят, ты переключишь на мобильный…
Анника смотрела на него, как на умственно отсталого, и он попятился к двери. Будь у него шапка, он держал бы ее в руках и кланялся…
Но из-за непредвиденных событий отправиться домой ему удалось только через час.
Эрнст стоял в торговом центре, выбирая булочки к кофе. Вначале он собирался в пекарню, но длинная очередь заставила его поменять планы.
В процессе выбора между булочками с корицей и шоколадными пирожными его внимание привлек страшный шум на верхнем этаже. Он отложил пирожные и пошел посмотреть. Торговый центр располагался на трех этажах. На нижнем этаже находились ресторан, газетный киоск и книжный магазин, на втором – бакалейные товары, а на третьем – одежда, обувь и подарки. Возле кассы стояли две женщины и вырывали друг у друга сумку. У одной женщины на груди имелся бейджик, показывавший, что она принадлежит к персоналу, а вторая женщина походила на персонаж из русского низкобюджетного фильма. Мини-юбка, носки в сеточку, майка, которая подошла бы двенадцатилетней девочке, и достаточно краски на лице, чтобы выглядеть как цветовая палитра фирмы «Beckers»[17].
– Нет, нет, моя сумка! – истошно кричала женщина на ломаном английском.
– Я видела, вы что-то взяли, – отвечала продавщица, тоже по-английски, но с типичной для шведского языка интонацией. Увидев Эрнста, она явно испытала облегчение.
– Слава богу, арестуйте эту женщину. Я видела, как она ходила по магазину и клала вещи в сумку, а потом нагло попыталась их просто вынести отсюда.
Эрнст не колебался. В два больших шага он оказался рядом и взял подозреваемую воровку за руку. Поскольку английского он не знал, он даже не озаботился тем, чтобы задавать вопросы. Он резко вырвал вместительную сумку из рук женщины и просто-напросто вывалил содержимое на пол. Из сумки выпали фен, электробритва, электрическая зубная щетка и, по какой-то необъяснимой причине, керамический поросенок с венком на голове.
– Ну, что вы об этом скажете? – проговорил Эрнст по-шведски. Продавщица перевела.
Женщина лишь качала головой, пытаясь сделать вид, будто ничего не произошло.
– I know nothing. Speak to my boyfriend, he will fix this. He is boss of the police!
– Что говорит эта баба? – прошипел Эрнст. Его задевала необходимость полагаться на женщин, чтобы ему помогли с языком.
– Говорит, что ничего не знает. И что вам надо связаться с ее мужчиной. Мол, он начальник полиции…
Продавщица растерянно смотрела то на Эрнста, то на женщину, которая теперь стояла с улыбкой превосходства на лице.
– О да, ей представится возможность поговорить с полицией. Тогда посмотрим, будет ли она продолжать трепаться насчет «начальника». Такие шутки, может, проходят в России, или откуда там вы, дамочка, черт возьми, приехали, но вот увидите, здесь этот номер не пройдет! – закричал он, придвинув лицо почти вплотную к лицу женщины. Она ничего не понимала, но впервые выглядела несколько неуверенной.
Эрнст грубо потащил ее из магазина, через улицу, в сторону здания полиции. Женщина, чуть не падая, волоклась за ним на высоких каблуках, и проезжавшие машины притормаживали, чтобы понаблюдать за этим спектаклем. Анника смотрела с выпученными глазами, когда он несся мимо приемной.
– Мелльберг! – заорал Эрнст так, что эхо разнеслось по всему коридору.
Патрик, Мартин и Йоста высунули головы, чтобы посмотреть, что происходит.
– Мелльберг, иди сюда, у меня тут твоя невеста! – снова прокричал Эрнст в сторону кабинета Мелльберга. Он мысленно посмеивался. Сейчас она влипнет по полной. Однако отсутствие реакции из кабинета Бертиля настораживало, и Эрнст начал думать, не успел ли тот уйти, пока он ходил в магазин. – Мелльберг? – прокричал он в третий раз, уже с несколько меньшим энтузиазмом по поводу плана заставить женщину поплатиться за свое вранье.
По прошествии очень долгой минуты, когда Эрнст стоял посреди коридора, крепко держа женщину, а все смотрели на него выпученными глазами, из своего кабинета показался Мелльберг. Упершись взглядом в пол, Эрнст с ощущением нарастающего волнения в животе осознал, что история, пожалуй, будет развиваться не так изумительно, как он рассчитывал.
– Бертиль! – Женщина вырвалась и побежала к Мелльбергу, который застыл, точно косуля под прожектором. Поскольку женщина была сантиметров на двадцать выше его, выглядело, мягко говоря, забавно, когда она заключила его в объятия. Эрнст лишь разинул рот. Чувствуя, что готов провалиться сквозь землю, он решил сразу начать составлять заявление об уходе – пока его не выгнали. Он с ужасом понял, что многолетнее целенаправленное заискивание перед шефом свелось на нет одним-единственным злосчастным поступком.
Женщина выпустила Мелльберга из объятий и развернулась, чтобы обвиняюще указать на Эрнста, который сконфуженно стоял, держа ее сумку.
– This brutal man put his hand on me! He say I steal! Oh, Bertil, you must help your poor Irina![18]
Мелльберг неловко похлопал ее по плечу, для чего ему потребовалось поднять руку примерно до уровня собственного носа.
– You go home, Irina, OK? To house. I come later. OK?[19]
Английский в лучшем случае можно было назвать сбивчивым, но она поняла, что он сказал, и ее это не удовлетворило.
– No, Bertil. I stay here. You talk to that man, and I stay here and see you work, OK?[20]
Он решительно помотал головой и мягко, но твердой рукой отодвинул ее от себя. Она беспокойно обернулась и проговорила:
– But Bertil, honey, Irina not steal, OK?[21]
Затем, бросив на Эрнста последний злобно торжествующий взгляд, она горделиво удалилась на своих высоких каблуках. Эрнст, в свою очередь, по-прежнему неотрывно смотрел на ковер, не решаясь встретиться взглядом с Мелльбергом.
– Лундгрен! Ко мне в кабинет!
Для Эрнста это прозвучало, как трубы Судного дня. Он послушно потрусил следом за Мелльбергом. В коридор по-прежнему высовывались головы с разинутыми ртами. Теперь они, по крайней мере, знали, с чем связаны у шефа перепады в настроении…
– Будь добр, расскажи, что произошло, – сказал Мелльберг.
Эрнст слабо кивнул. Его лоб заливал пот – на этот раз не из-за жары.
Он рассказал о шуме в торговом центре и как он увидел женщину, боровшуюся с продавщицей за сумку. Дрожащим голосом он сообщил, как вытряхнул из сумки содержимое и что там лежали неоплаченные товары. Умолкнув, он стал ждать приговора. К его удивлению, Мелльберг откинулся на спинку кресла с глубоким вздохом.
– Да, я влип в жуткий переплет. – Немного поколебавшись, он наклонился, выдвинул ящик и достал нечто, что он бросил на стол в сторону Эрнста. – Вот чего я ожидал. Страница три.
Эрнст с любопытством взял нечто напоминавшее классный альбом, и пролистал до третьей страницы. Страницы были заполнены фотографиями женщин с краткими сведениями о росте, весе, цвете глаз и интересах. Он внезапно сообразил, кто такая Ирина – «жена по почте». Правда, сходства между реальной Ириной и ее портретом и имеющейся о ней в каталоге информацией было немного. На картинке она сбросила минимум десять лет, десять килограммов веса и килограмм краски. Выглядела красивой и невинной и с широкой улыбкой смотрела в объектив. Эрнст посмотрел на портрет, а потом на Мелльберга, который развел руками.
– ВОТ ЧЕГО я ожидал. Мы год переписывались, и я едва мог дождаться, когда заполучу домой ее. – Он кивнул на лежащий на коленях у Эрнста каталог. – А потом она приехала. – Он вздохнул. – Проклятье, меня точно холодным душем окатило. И сразу началось: «Бертиль, дорогой, купи это, купи то». Даже застал ее за тем, что она копалась в моем бумажнике, когда думала, что я не вижу. Да, черт возьми, какой переплет!
Он похлопал себя по тщательно прикрытой волосами лысине, и Эрнст отметил, что Мелльберга, который еще недавно заботился о своей внешности, больше нет. Рубашка опять в пятнах, а следы пота под мышками напоминают по размеру небольшие тарелки. Это в каком-то смысле внушало уверенность. Все возвращается на круги своя.
– Я полагаюсь на то, что ты не станешь об этом трепаться.
Мелльберг погрозил Эрнсту пальцем, и тот рьяно замотал головой. Он не скажет ни слова. На него нахлынуло облегчение – его все-таки не