Он налил себе кофе и подсел к остальным. Мобильный телефон он положил посреди стола, и никто не мог удержаться от того, чтобы на него не коситься.
– А как вам вчерашний спектакль?
Эрнст захохотал и быстро забыл про обещание не трепаться о том, что ему поведал Мелльберг. К этому времени все уже слышали о «невесте по почте», а подобной сплетни у них не было целую вечность, так что теперь ей предстояло надолго стать предметом обсуждения вне зоны слышимости для шефа.
– Да, черт возьми, – смеялся Йоста. – Если тебе так отчаянно хочется бабу, что приходится заказывать ее по каталогу, то винить остается только самого себя.
– Какую физиономию он, наверное, состроил, забирая ее в аэропорту, когда понял, что его ожидания, мягко говоря, не оправдались! – Анника хохотала от души. Смеяться над несчастьем другого казалось не столь ужасным, если мишенью был Мелльберг.
– Но должен сказать, на лаврах она не почивала. Прямым ходом рванула в магазин и набрала полную сумку. Причем воровала, похоже, без разбора, главное, чтобы там имелся приличный ценник, – веселился Эрнст. – Кстати о воровстве. Можете себе представить такое? Старик Перссон, которого мы с Йостой вчера посещали, рассказал, что какой-то идиот имел обыкновение воровать у него это проклятое удобрение. Каждый раз, когда он заказывал новую порцию, у него похищали пару больших мешков. Представляете, до чего народ жаден, если прет мешки с дерьмом? Конечно, это дерьмо довольно дорогое, но тем не менее… – Он ударил себя по коленям. – Да, черт подери, – произнес он, вытирая выступившую от смеха слезу. Тут до него дошло, что все вокруг молчат.
– Что ты сказал? – произнес Патрик голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Эрнсту уже доводилось слышать его в последний раз несколько дней назад, и он понял, что опять оскандалился.
– Ну, он сказал, что кто-то имел обыкновение воровать у него мешки.
– А принимая во внимание, что ближе всего к нему находится Вестергорден, тебе не пришло в голову, что эта информация может оказаться важной?
Голос был таким холодным, что у Эрнста побежал мороз по коже. Патрик перевел взгляд на Йосту.
– Ты это слышал, Йоста?
– Нет, должно быть, фермер сказал это, пока я на пару минут отлучался в туалет. – Он сердито уставился на Эрнста.
– Я об этом не подумал, – раздраженно сказал Эрнст. – Нельзя же, черт подери, помнить все.
– Это как раз, черт подери, и требуется. Но об этом мы поговорим позже, сейчас вопрос в том, что это для нас означает.
Мартин поднял руку, будто сидел в школе:
– Только мне одному кажется, что у нас в качестве подозреваемого все отчетливее вырисовывается Якоб? – Никто не ответил, поэтому он пояснил: – Во-первых, у нас есть показания, хоть и от сомнительного источника, согласно которым Таня непосредственно перед исчезновением была в Вестергордене. Во-вторых, ДНК с тела Тани указывает на кого-то из родственников Юханнеса, а в‐третьих, мешки похищались с хутора, который находится буквально по соседству с Вестергорденом. На мой взгляд, этого достаточно для того, чтобы привезти его сюда для небольшой беседы, а тем временем осмотреть его владения.
Все остальные по-прежнему молчали, поэтому Мартин продолжил аргументировать:
– Как ты сам сказал, Патрик, нам надо спешить. Мы ничего не теряем, если просто немного посмотрим вокруг и зажмем Якоба в тиски. Потерять мы можем только в случае, если ничего не будем предпринимать. Конечно, мы получим ответ, когда всех протестируем и сравним ДНК, но мы не можем все это время просто сидеть и плевать в потолок. Нам надо что-то делать!
– Мартин прав, – в конце концов сказал Патрик. – У нас достаточно причин, чтобы стоило с ним поговорить, и осмотреть Вестергорден тоже не повредит. Мы поступим так: мы с Йостой поедем и заберем Якоба, Мартин, ты свяжешься с Уддеваллой и попросишь подкрепление для проведения в его владениях обыска. Попроси Мелльберга помочь получить разрешения, но проследи за тем, чтобы они распространялись не только на жилой дом, но и на остальные постройки тоже. Связь при необходимости будем держать через Аннику. О’кей? Что-нибудь неясно?
– Да, а как мы поступим с образцами крови? – спросил Мартин.
– Черт, забыл… Нам нужно разделиться. – Патрик ненадолго задумался. – Мартин, ты можешь это тоже взять на себя, если получишь помощь из Уддеваллы? – Мартин кивнул. – Отлично, тогда свяжись еще с поликлиникой во Фьельбаке и возьми с собой оттуда кого-нибудь, кто сможет взять кровь. И потом проследи, черт возьми, чтобы кровь правильно пометили и с быстротой молнии доставили Педерсену. Вроде все, тогда вперед. И не забывайте, почему мы спешим!
– А что делать мне? – Эрнст усмотрел шанс вновь выйти из немилости.
– Ты останешься здесь, – заявил Патрик, не тратя лишних слов на обсуждение.
Эрнст поворчал, но он знал, когда лучше промолчать. Однако когда все это закончится, он серьезно поговорит с Мелльбергом. Ничего уж такого чертовски страшного не произошло. Он ведь всего лишь человек, разве нет?
Сердце Мариты переполняла гордость. Служба на открытом воздухе проходила, как всегда, великолепно, и в центре находился ее Якоб. Прямой и сильный, он уверенным голосом проповедовал слово Божье. Народу собралось много. Помимо большинства обитателей хутора – некоторые, правда, еще не увидели свет и отказались – пришла еще сотня верных сторонников. Они сидели на траве, устремив взгляды на Якоба, который встал на своем обычном месте, на скале, спиной к озеру. Вокруг них тесным кольцом возвышались березы, дававшие тень, когда жара становилась непереносимой, и шелестевшие, словно аккомпанируя мелодичному голосу Якоба. Иногда Марита с трудом верила своему счастью – мужчина, на которого все смотрят восхищенными взглядами, выбрал именно ее.
Когда она встретилась с Якобом, ей было всего семнадцать лет. Якобу было двадцать три, и он уже имел репутацию одного из столпов прихода. Отчасти благодаря деду, чья слава отбрасывала на него свой свет, но в основном благодаря его собственному обаянию. Необычное сочетание мягкости и силы придавало ему притягательность, которую было невозможно не чувствовать. Ее родители, а тем самым и она долго жили в этом приходе и никогда не пропускали ни одного богослужения. Еще прежде чем они пошли на первое богослужение, которое предстояло вести Якобу Хульту, Марита ощущала волнение, словно предчувствуя, что что-то должно произойти. И произошло. Она не сводила с него взгляда и не могла оторвать глаз от его уст, откуда с легкостью текущей воды лилось слово Божье. Когда он начал встречаться с ней взглядом, она принялась молить Бога, лихорадочно упрашивая, взывая. Твердо усвоившая, что нельзя ничего просить для себя, она просила о чем-то таком житейском, как о мужчине. Она не могла остановиться. Невзирая на то что она чувствовала, как жар чистилища начинает обжигать ее в погоне за грешницей, она продолжала лихорадочно просить и прекратила лишь тогда, когда поняла, что он с удовольствием остановил на ней взгляд.
Вообще-то она не понимала, почему Якоб выбрал в жены ее. Она знала, что внешность у нее всегда была самая заурядная, а по характеру она молчаливая и замкнутая. Но он выбрал ее, и в тот день, когда они поженились, она пообещала себе никогда не размышлять над волей Бога и не ставить ее под сомнение. Он, очевидно, узрел их обоих в толпе и посчитал, что получится хорошо, – этим ей и оставалось довольствоваться. Возможно, такому сильному человеку, как Якоб, требовалась слабая вторая половина, чтобы его не изнуряло сопротивление. Откуда ей было знать.
Сидевшие рядом с ней на земле дети беспокойно завертелись. Марита сердито шикнула на них. Она знала, что им не терпится побегать и поиграть, но для этого потом будет время, а сейчас они должны слушать отца, проповедующего слово Божье.
– Вера проверяется, когда мы встречаемся с трудностями. Но при этом она и укрепляется. Без сопротивления вера ослабевает, и нас посещают пресыщение и апатия. Мы начинаем забывать, почему следует обращаться к Богу за благословением. И вскоре мы уже сбиваемся с истинного пути. Мне самому в последнее время пришлось, как вы знаете, выдержать испытания. И моей семье тоже. Злые силы стремятся испытать нашу веру. Но это обречено на провал. Ибо моя вера только укрепилась. Она стала настолько сильной, что силам зла меня не достичь. Слава Господу, наделяющему меня такой силой!
Он возвел руки к небу, и собравшиеся воскликнули: «Аллилуйя!» с лицами, сияющими от радости и убежденности. Марита тоже возвела руки к небу и возблагодарила Бога. Слова Якоба заставили ее забыть трудности последних недель. Она полагается на него и полагается на Господа, и, если только они будут вместе, ничто не сможет их поколебать.
Когда Якоб вскоре завершил богослужение, его окружила толпа людей. Всем хотелось взять его за руку, поблагодарить и выразить поддержку. Все, казалось, испытывали потребность прикоснуться к нему и унести с собой таким образом часть его спокойствия и убежденности. Всем хотелось заполучить частицу его. Но Марита держалась на заднем плане, торжествующе сознавая, что Якоб принадлежит ей. Иногда она с чувством стыда задумывалась, не грешно ли ощущать такое желание владеть своим мужем, хотеть, чтобы ей принадлежала каждая его клеточка, но она всегда отбрасывала подобные мысли. Совершенно очевидно, что они вместе по воле Господа, и это едва ли может быть неправильным.
Когда толпа вокруг Якоба начала рассеиваться, Марита взяла детей за руки и подошла к нему. Она так хорошо его знала и видела, что наполнявшее его во время богослужения пошло на убыль, и в глазах появилась усталость.
– Давай поедем домой, Якоб.
– Не сразу, Марита. Я должен сперва кое-что сделать.
– Это может подождать до завтра. Я забираю тебя домой, чтобы ты мог отдохнуть, я вижу, что ты устал.
Он улыбнулся и взял ее за руку.
– Ты, как всегда, права, моя мудрая жена. Я только заберу из кабинета свои вещи, и поедем.
Они уже двинулись в сторону дома, когда им навстречу показались двое мужчин. Поначалу они не видели, кто это, поскольку солнце светило им прямо в глаза, но, подойдя ближе, Якоб издал раздраженный стон.