– Ну, тогда обращайся с информацией осторожно. Ты не представляешь, сколько я огребу дерьма, если… – Педерсен не закончил предложение.
– Господи, говори уже, что у тебя есть. – Патрик так лихорадочно сжимал трубку, что она увлажнилась от пота.
– Мы начали, естественно, с анализа крови Якоба Хульта. И получили кое-что интересное, разумеется, предварительно, – снова предупредил Педерсен.
– Ну?!
– Согласно нашему первому тесту, образец спермы не имеет отношения к Якобу Хульту.
Патрик медленно выпустил воздух. Он даже не сознавал, что затаил дыхание.
– Насколько это точно?
– Как я уже говорил, мы должны на всякий случай проверить несколько раз, но, по сути, это формальность в целях соблюдения прав личности. Можешь считать, что это точно, – сказал Педерсен.
– Черт побери. Да это меняет всю картину. – Патрик не сумел не выдать голосом разочарования. Он ничуть не сомневался в том, что Якоб и есть тот, кого они искали. Теперь все опять вернулось к началу. Ну, по крайней мере, почти.
– А обследуя другие образцы, вы тоже не нашли совпадения?
– Так далеко мы пока не продвинулись. Мы считали, что вы хотите, чтобы мы сосредоточились на Якобе, что и сделали. Поэтому кроме него успели заняться только еще одним человеком. Но завтра в первой половине дня я смогу дать тебе ответ по всем остальным.
– Значит, до тех пор у меня есть только парень, которого надо выпустить из допросной. И кроме того, попросить у него прощения, – вздохнул Патрик.
– Ну, есть еще одна вещь.
– Да?
Педерсен засомневался.
– Второй образец, с которым мы успели начать работать, принадлежит Габриэлю Хульту. И…
– Ну! – еще более требовательно произнес Патрик.
– Судя по нашему анализу структуры их ДНК, Габриэль не может приходиться Якобу отцом.
Патрик замер на стуле, молча.
– Ты слушаешь?
– Да, слушаю. Просто это не то, чего я ожидал. Ты уверен? – Сообразив, каким будет ответ, он опередил Педерсена. – Это только предварительно, и вам нужно провести еще несколько тестов, и так далее, и так далее, я знаю, можешь не повторять.
– Это может иметь значение для расследования?
– В данный момент все может иметь значение, так что это наверняка сможет нам пригодиться. Спасибо тебе.
Растерянный Патрик сцепил руки за головой, положил ноги на стол и стал размышлять. Негативный результат анализа Якоба означает, что им придется обдумывать все заново. По-прежнему актуален факт, что убийца Тани – родственник Юханнеса, и при выходе из игры Якоба у них есть только Габриэль, Юхан и Роберт. Один отпал, осталось трое. Но даже если это не Якоб, Патрик готов был держать пари, что он что-то знает. В течение всего допроса он чувствовал в нем какую-то уклончивость. Якоб явно усиленно боролся, чтобы не выпустить что-то на поверхность. Полученная от Педерсена информация, возможно, создаст им необходимое преимущество и поможет достаточно встряхнуть его, чтобы заставить с ними разговаривать. Патрик спустил ноги со стола и встал. Он кратко рассказал Йосте о том, что узнал, после чего они вместе вернулись в допросную, где скучающий Якоб сидел и ковырял ногти. По пути они быстро договорились о том, как выстроят тактику.
– Как долго мне здесь еще сидеть?
– Мы имеем право держать тебя здесь в течение шести часов. Но, как мы уже говорили, ты имеешь право в любой момент пригласить адвоката. Хочешь?
– Нет, не нужно, – ответил Якоб. – Невиновному не требуется иной защиты, чем вера в то, что Бог все расставит по своим местам.
– Ну, ладно, тогда ты, вероятно, во всеоружии. Вы с Богом «like this»[22]. – Патрик поднял руку и соединил указательный и средний пальцы.
– Мы знаем, как мы друг к другу относимся, – сдержанно ответил Якоб. – И жаль тех, кто живет без Бога.
– Значит, тебе жаль нас, бедняг? – веселым тоном поинтересовался Йоста.
– Разговаривать с вами – напрасная трата времени. Вы закрыли свои сердца.
Патрик склонился к Якобу.
– Это интересно, про Бога, дьявола, грех и все прочее. Как относятся к этому вопросу твои родители? Они живут в соответствии с заповедями Господними?
– Отец хоть и отдалился от общины, но вера у него осталась, и они с матерью оба люди богобоязненные.
– Ты в этом уверен? Я хочу сказать, что ты, собственно, знаешь о том, как они живут?
– Что вы имеете в виду? Я ведь знаю своих родителей! Неужели вы что-нибудь состряпали, чтобы их очернить?!
Руки у Якоба дрожали, и Патрик почувствовал определенное удовлетворение от того, что им удалось пошатнуть его стоическое спокойствие.
– Я имею в виду только то, что ты никак не можешь знать, что происходит в жизни другого человека. У твоих родителей ведь могут иметься на совести грехи, о которых ты и понятия не имеешь?
Якоб встал и пошел к двери.
– Нет, с меня достаточно. Арестуйте меня или отпустите, ибо я не намерен больше сидеть здесь и слушать вашу ложь!
– Ты знаешь, например, что Габриэль не является твоим отцом?
Якоб застыл с протянутой к двери рукой. Он медленно обернулся.
– Что вы сказали?
– Я спросил, знаешь ли ты, что Габриэль не является твоим отцом. Я только что разговаривал с теми, кто анализирует образцы крови, которые вы сдавали, и никаких сомнений нет. Габриэль тебе не отец.
Краска полностью исчезла с лица Якоба. Было совершенно очевидно, что для него это стало полной неожиданностью.
– Они протестировали мою кровь? – спросил он дрожащим голосом.
– Да, и я пообещал перед тобой извиниться, если ошибся.
Якоб просто смотрел на него.
– Я прошу прощения, – сказал Патрик. – Твоя кровь не совпадает с ДНК, обнаруженной на жертве.
Якоб съежился, точно проткнутый воздушный шар. Он тяжело опустился обратно на стул.
– И что будет теперь?
– Подозрения в убийстве Тани Шмидт с тебя сняты. Но я по-прежнему думаю, что ты что-то от нас скрываешь. Сейчас у тебя есть шанс рассказать то, что тебе известно. Я считаю, Якоб, что тебе следует им воспользоваться.
Он лишь покачал головой.
– Я ничего не знаю. Я уже больше ничего не знаю. Пожалуйста, отпустите меня.
– Не сразу. Перед тем как отпустить тебя, мы хотим побеседовать с твоей матерью, поскольку я полагаю, тебе захочется ее кое о чем спросить.
Якоб молча кивнул.
– Но зачем вам с ней разговаривать? Это ведь не имеет отношения к расследованию?
– В данный момент все имеет отношение к делу. – Патрик поймал себя на том, что повторяет слова, сказанные Педерсену. – Ты что-то скрываешь, готов поставить на это свой месячный оклад. И мы намерены узнать, что именно, любыми доступными средствами.
Казалось, будто из Якоба вышел весь боевой запал, он был в силах лишь покорно кивать. Новость, похоже, привела его в шоковое состояние.
– Йоста, ты можешь съездить и привезти Лайне?
– У нас ведь нет санкции на то, чтобы ее забирать? – мрачно возразил Йоста.
– Она наверняка слышала о том, что Якоб у нас на допросе, поэтому едва ли будет трудно уговорить ее поехать добровольно.
– Тебе принесут поесть и попить, а потом тебе придется посидеть тут одному, пока мы побеседуем с твоей матерью, – обратился Патрик к Якобу. – После этого ты сможешь поговорить с ней сам. О’кей?
Якоб апатично кивнул. Он казался полностью погруженным в собственные мысли.
У себя дома в Стокгольме Анна вставила ключ в замок со смешанными чувствами. Ненадолго уехать было замечательно и для нее, и для детей, правда, путешествие несколько поубавило энтузиазма в отношении Густава. Если не кривить душой, то находиться на одной яхте с ним и его педантичностью было довольно утомительным. Кроме того, ее беспокоило что-то присутствовавшее в тоне Лукаса при их последнем разговоре. Несмотря на побои, которые ей приходилось от него терпеть, он всегда производил впечатление человека, контролирующего себя и ситуацию. А тут она впервые услышала в его голосе панические нотки. Осознание того, что могут происходить вещи, над которыми он не властен. Одна знакомая донесла до нее слухи о том, что у него неладно на работе. Он вспылил на внутреннем совещании, в другой раз оскорбил клиента и начал в целом портить свою репутацию. Это пугало ее. Невероятно пугало.
С замком происходило что-то странное. Ключ никак не хотел поворачиваться в нужную сторону. Какое-то время помучившись, она поняла, что дверь просто-напросто не заперта. Анна была совершенно уверена в том, что, уезжая из дома неделю назад, она ее запирала. Она велела детям оставаться на месте и осторожно открыла дверь. У нее перехватило дыхание. Ее первая собственная квартира, которой она так гордилась, была разгромлена. Не осталось ни одного целого предмета мебели. Все было разломано, а на стенах кто-то распылил черную краску, точно граффити. На стене в гостиной большими буквами было написано: «Шлюха». Анна прикрыла рот рукой, на глаза стали наворачиваться слезы. Размышлять над тем, кто мог так поступить с ней, не требовалось. То, что не давало ей покоя с тех пор, как она поговорила с Лукасом, стало реальностью. Он начал слетать с катушек. Всегда легко вспыхивавшие в нем ненависть и гнев подорвали его личность.
Анна попятилась обратно на лестницу и крепко прижала к себе обоих детей. Ее первым инстинктом было позвонить Эрике. Потом она решила, что должна разобраться с этим сама.
Она так радовалась своей новой жизни. Чувствовала себя такой сильной. Впервые в жизни она была сама по себе. Не младшей сестрой Эрики. Не женой Лукаса. Самостоятельным человеком. Теперь все рухнуло.
Она понимала, что ей придется сделать. Кот победил. У мышей осталось только одно прибежище. Что угодно, только бы не потерять детей.
Одно Анна знала точно. В отношении себя она сдалась. Он может делать с ней все что угодно. Но если он опять тронет кого-нибудь из детей, она его убьет. Не колеблясь.
День складывался плохо. Габриэль был настолько возмущен тем, что он называл насилием со стороны полицейских, что он заперся у себя в кабинете и отказывался выходить. Линда опять пошла к лошадям, а сама Лайне сидела в одиночестве на диване в гостиной, уставившись в стену. При мысли о Якобе на допросе в полиции у нее от унижения